Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 71
- Предыдущая
- 71/105
- Следующая
В глазах Кисо сверкнула нескрываемая злоба.
Имаи прервал его.
– Я воин, – сказал он. – Трусливое бегство этого человека, бросившего сражающийся гарнизон, невозможно оставить без последствий. Его нужно немедленно казнить в назидание другим.
Кисо задумчиво кивнул.
– Я еще недостаточно силен, чтобы бросать вызов моему кузену. Но…
Внезапно он сменил тему разговора и развязно спросил:
– А твоя жена? Она тоже погибла в Хиюти-яме? Ее не оказалось среди женщин, бежавших из лагеря.
Йоши объяснил, что только отвага Нами спасла ему жизнь.
– Замечательная женщина, – сказал Кисо. – Где она?
– Она остановилась в палатке Томое.
– Я понимаю, – загадочно сказал Кисо.
В его заострившемся лице мелькнул какой-то странный оттенок. Злоба? Удовлетворение? Йоши был сбит с толку.
– Ты присоединяешься к нам как раз вовремя для следующего этапа нашей кампании, – добавил Кисо. – Наши лазутчики держат нас в курсе относительно передвижений Коремори. Его армия тает. Призывники скрываются в лесах. У него нет запасов продовольствия, чтобы кормить оставшихся. Однако он выиграл незначительную схватку с горсткой моих людей в Атаке и теперь, несомненно, пройдет через Шинохара в ближайшие две недели. Не слишком ли ты напуган, чтобы встретиться с ним лицом к лицу еще раз?
В ответ на все оскорбления Кисо и Имаи Йоши сохранял непроницаемое спокойствие. Его лицо осталось бесстрастным и на этот раз:
– Я буду рядом с вами, и вы сами оцените мою храбрость или трусость.
Сантаро открыто приветствовал Йоши, несмотря на хмурые взгляды других офицеров. Йоши подумал, что в жизни невозможно предугадать, кто останется верным другом, а кто покинет в трудное время. Сантаро доказывал свою верность много раз, и, хотя нажим на него со стороны противников Йоши был очень силен, он никогда не колебался. Боги по-своему воздают за добрые дела. Когда Йоши спас жизнь Сантаро, он не держал в уме никакой выгоды и тем не менее был не раз вознагражден за свой поступок.
Томое очень обрадовалась Нами. Она приняла ее, не задавая лишних вопросов. Несмотря на всю браваду и грубые манеры, в характере женщины всегда проскальзывала некоторая сентиментальность. Она была способна осадить грозного противника площадной бранью и, при необходимости, ударом меча, но она так же искренне без стеснения выражала привязанность и любовь.
Через три недели, на двадцатый день шестого месяца, две армии сошлись. Лучи Аматерасу безжалостно выжгли равнины Шинохара в провинции Kaгa. Ранняя летняя трава поникла от жары. Солдаты чесались, потея под доспехами.
Армия Кисо принимала добровольцев со всех сторон; армия Коремори заметно уменьшилась. И все же когда они встретились лицом к лицу на равнине, у Кисо было менее двадцати тысяч бойцов против пятидесяти тысяч солдат Коремори.
Йоши находился возле Кисо. Ши-тенно, «четыре царя» – Имаи, Тедзука, Дзиро и Таро, – а также Томое прикрывали их с флангов. Они ехали верхом по шестеро в ряд, окруженные белыми знаменами и флагами, прославляющими прошлые триумфы.
Битву решили вести в соответствии с традициями, и навстречу красным знаменам Тайра была послана жужжащая стрела.
Вызов был принят старым генералом Санемори.
– Я не могу объявить свое имя, – провозгласил он. – Но я служу императору дольше, чем любой другой воин. Я вернулся в Эчидзен и Kaгa, провинции моей молодости, чтобы своей жизнью защищать дело императора.
Наступил момент, которого Санемори одновременно ожидал и боялся в течение многих лет. Перед началом кампании он явился к Мунемори, нынешнему Даидзё-Дайдзину, и умолил разрешить ему принять участие в этой войне. Причиной было его желание искупить вину за проступок, правду о котором он хранил в тайне в течение тридцати лет, – спасение госпожи Сендзё и ее маленького сына Кисо. Он спас родственников Минамото потому, что был пленен красотой женщины и поэтичностью ее души. Санемори помог госпоже Сендзё и ее сыну выжить в диких горах. Он регулярно навещал их в течение всей юности мальчика. В то время он не понимал, как может поэтесса и ее маленький сын повредить империи? Он ослушался приказа. В результате Кисо Йошинака поднялся против северных провинций, угрожая разрушить здание государства.
Санемори решил умереть, чтобы искупить вину за свой грех, умереть в северных провинциях, на земле своей родины. Мунемори был тронут храбростью Санемори и, с полными слез глазами, дал ему соизволение, зная, что старик не собирается возвращаться с полей сражений.
Сейчас Санемори бросал вызов, не называя себя. Он полагал, что Кисо пощадит его, если узнает, а Санемори не мог допустить такого бесчестья. Он должен умереть в борьбе за империю.
В этот двадцатый день смелый вызов Санемори эхом отдался в горячем, влажном воздухе.
Имаи принял и вернул вызов, после чего Санемори дал сигнал своим людям, и несколько сот избранных воинов поскакали широким фронтом вперед.
Имаи наклонил белый флаг, и такое же число всадников с ревом вырвалось из рядов Кисо.
– Позволь мне присоединиться к ним, – обратился Йоши к Кисо.
– Нет. От тебя не будет пользы без меча. Оставайся около меня и наблюдай, как сражаются храбрецы. Нет лучшего воина, чем мой молочный брат Имаи.
Сантаро, скачущий впереди отряда, махнул другу рукой. Его лицо пылало, борода чуть ли не вставала дыбом от избытка энергии. Йоши позавидовал его искренней преданности ратному делу. Сантаро гордился своим званием офицера-самурая и был готов вести битву ради нее самой.
Лошади нетерпеливо били копытами, с трудом удерживаясь на месте. Соблюдая традиции, Санемори и Имаи выставили с каждой из сторон по пятерке бойцов, чтобы они открыли военные действия.
Раздался лязг металла о металл, пронзительное ржание раненой лошади, крики и проклятия, когда две команды столкнулись. Первый самурай тут же вылетел из седла, почти перерезанный пополам круговым ударом. Другой откинулся на круп скакуна, из его отрубленной руки ударил фонтан крови. Через две минуты все было кончено. На месте схватки остался один человек. Это был лейтенант войска Кисо. Потеряв лошадь, он стоял посреди поля, расставив ноги, сверкая зубами в торжествующей улыбке, подняв вверх голову врага.
Ритуальную схватку выиграл Кисо, но битва только начиналась. Санемори двинул вперед весь отряд. Всадники, все увеличивая темп, помчались галопом, оглашая пространство свирепыми воплями.
Во время скачки один из офицеров Санемори вытянул руку и легким движением обезглавил единственного оставшегося в живых зачинщика битвы. Изуродованное тело, шатаясь, сделало два шага, затем рухнуло на свою недавнюю жертву, дернулось раз и затихло.
Отряды столкнулись. Пошла неразбериха. Каждый воин искал противника, достойного его меча. Люди визжали от давки, лошади несли куда попало, лишившись управления; в центре этого столпотворения самураи выкрикивали свои родословные, не теряя надежды прославиться.
Конники Санемори не сумели смять крепких, кряжистых горцев. Им пришлось отступить.
Сам Санемори находился в гуще сражения, направляя своих людей. Он выглядел устрашающе на своей серой в черных яблоках лошади, высоко возвышаясь в седле. Его лицо было скрыто маской, голову защищал шлем из инкрустированной золотом стали. Поверх зеленых шнурованных доспехов старец накинул парчовое хитатаре малиновой расцветки. В руке воина сиял оправленный в золото меч, за спиной его висел туго набитый колчан с красной отделкой из ротанга.
Словно мощный заряд энергии освежил воинов Имаи, когда все новые отряды с обеих сторон стали вливаться в битву.
Люди Кисо были закаленными ветеранами, будущее которых зависело от результата боев. Люди Санемори были привыкшими к спокойной жизни имперскими гвардейцами или крестьянами, не желающими умирать невесть за какие коврижки. Первыми сломались волонтеры. Когда самураи Тайра увидели, что их верные асигару улепетывают во все лопатки, они оставили сражение и пришпорили коней в паническом бегстве. Их паника передалась основной массе армии Коремори. Тысячи всадников и пеших солдат ринулись с поля битвы в стремительном отступлении.
- Предыдущая
- 71/105
- Следующая
