Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 78

• Предыдущая
• 78/105
• Следующая

Дробный топот отряда самураев затих вдали. Солнце стояло прямо над головой. Было жарко. Йоши вновь присел у костра, прихлебывая из дымящейся чашки ароматный напиток. Он вспотел под плотным халатом, распарился и вообще чувствовал себя неважно. Общение с самураями – опасное занятие для невооруженного человека.

Любой самурай может рассечь человека пополам, только чтобы испытать лезвие клинка. Их право и долг – рубить каждого, кто, на их взгляд, поступает неуважительно. Эта акция называется кирисутэ-гомэн. Одетый бродягой или актером – Йоши беззащитен перед их произволом. Ему никак нельзя забывать, что для самурая сейчас он значит не многим больше, чем эта – раб, выполняющий самую черную и унизительную повседневную работу. Отрезвляющая мысль. Каждый неверный шаг может означать смерть, и эта смерть имеет не больше значения, чем смерть прихлопнутой мухи. Человеку его воспитания трудно постичь это. Урок смирения.

Йоши обязан помнить о своем долге. Он обязан скрываться, чтобы скрыться бесследно. Сейчас ему надо наилучшим образом использовать время и трудиться. Он должен стать лучшим из бродячих актеров. Труппа груба и необразованна, это ничего. В активе у Йоши знание поэзии, музыки, эстетики и боевых искусств. И если говорить без ложной скромности, Йоши умен, одарен и умеет увлечь людей. Он изучит мастерство блуждающих лицедеев и, в свою очередь, поможет им стать достаточно профессиональными, чтобы появиться в Киото.

Какой бы ни была поставленная перед ним задача, каким бы ни был его внешний вид, он – сенсей, учитель и мастер меча.

Акробаты провели день в привычных тренировках на открытом поле. За исключением резких команд, состоящих из отрывистых восклицаний, ворчания и подбадривающих криков, они почти не разговаривали. Йоши очарованно наблюдал за ними.

Сначала они проделали несколько разогревающих упражнений и растяжек, во время которых их позвоночники и суставы прогибались и выворачивались за пределы того, что Йоши считал возможным. Даже самый неповоротливый из акробатов был способен, отклоняясь назад, ровно ставить руки на землю. Все четверо одновременно садились на шпагат и в этом неестественном положении наклоняли верхнюю часть туловища вперед, ровно прижимаясь к земле. Они делали подъемы, поддержки и другие виды экзотических упражнений. Гимнасты занимались босиком, в набедренных повязках, их выпуклые мускулы блестели от пота.

Закончив разминку, акробаты стали отрабатывать программу. Когда артисты увидели, что за ними наблюдают, они принялись работать еще усерднее, каждый старался превзойти остальных. Крича, и подбадривая друг друга, они одновременно проделали колесо. Затем один из них взлетел в воздух и стал падать вниз головой. В последний момент его голова прижалась к груди, и он как мячик скатился на землю, не повредив себя. Другой подпрыгнул, перевернулся назад и опустился на ноги. Он делал такой трюк несколько раз подряд, вертясь на одном месте.

Самый крупный из них, мускулистый гигант, назывался нижним. Гимнасты лазили по нему, как по дереву. Он поднимал по одному человеку на каждом плече, а третий стоял на его голове вверх ногами. Акробаты работали слаженно, от души, и закончили тренировку серией кувырков и кульбитов.

Йоши решил попросить их научить его некоторым из трюков.

Он заметил, что самый легкий и самый бесстрашный из них является организатором и лидером группы. Когда акробаты присели отдохнуть, Йоши сказал ему:

– Я никогда не видел, как работают акробаты. Вы упражняетесь каждый день?

– Каждый день, – ответил акробат вежливо, но сухо.

– Меня зовут Суруга, – сказал Йоши. – Я полагаю, вы знаете, что я новый член вашей труппы.

– Да. Я Коэцу, брат Уме. Коэцу поклонился и улыбнулся.

– Брат девушки, которая сидела рядом с матерью Оханы?

– Да, Уме работала наш номер, но повредила колено. Теперь она шьет костюмы для всей компании.

Коэцу еще раз поклонился, стремясь закончить разговор, но Йоши не отпускал его. Йоши с некоторых пор обнаружил в себе странную способность приноравливаться к окружающим его людям, изучая их манеры и привычки. Его глаза словно широко распахнулись для восприятия чужого образа жизни.

– Может быть, вы когда-нибудь позволите мне поупражняться с вами. Я бы хотел научиться некоторым трюкам, – сказал Йоши.

Коэцу поморщился:

– Слишком тяжело! Для этого нужно много времени!

Акробат помолчал секунду и сказал, внезапно изменив тон:

– Хотя… Может быть, мы сможем сторговаться.

– Но… У меня нет ничего ценного.

– По всему видно, вы образованный человек. Вы умеете читать и писать?

– Да, умею.

– Вы научите грамоте меня, а я научу вас полету. Коэцу кивнул, довольный своим решением.

– Согласен, – сказал Йоши, вежливо кланяясь. Пока шел этот разговор, игрок на бива достал свой инструмент. Он сел, прислонившись спиной к стене дома, наигрывая гаммы. Протяжные ноты порхали в желтом горячем солнечном свете, как разноцветные сойки. Четыре шелковые струны бива мягко вибрировали, резонируя в каплеобразном корпусе, когда игрок ударял по ним большим медиатором.

Коэцу возобновил тренировку. Йоши присел рядом с музыкантом. Невысокий человек с суровым лицом словно бы ожил. Со струн бива стали слетать аккорды, которые закружились над брошенной крестьянской усадьбой словно белые красноклювые аисты.

Йоши не провел с артистами и дня, но уже заметил две важные вещи.

Во-первых, все они, независимо от вида своего искусства, проводили бесконечные часы в упражнениях. Когда-то при дворе ему случалось наслаждаться высокой игрой первоклассных артистов, но он приписывал их успех врожденным способностям, не задумываясь о гигантской работе, скрытой от глаз простодушной публики.

Во-вторых, эти люди готовы были выступать перед единственным зрителем в пустом поле так же старательно, как и на сцене.

Сейчас, когда на них никто не смотрел, акробаты механически отрабатывали номер, но музыкант играл, словно перед ним находилась многочисленная аудитория.

– Я Ито, двоюродный брат Оханы, – представился невысокий человек, аккуратно укладывая бива на охапку соломы.

– Я Суруга, новый член компании, – поклонился Йоши.

– Как дела, приятель? – Черные, печальные глаза задумчиво взглянули на Йоши.

– Да так, ничего, – ответил Йоши, пробежав пальцем по струнам и улыбнувшись нестройным звукам.

– Ты умеешь читать и писать? Ито мягко отодвинул инструмент.

– Да.

– Рисовать?

– Да.

– Ты знаешь музыку и танцы?

– Немного.

– Тогда мой двоюродный брат найдет для тебя много работы.

Ито иронически улыбнулся, затем продолжил неожиданно веселым голосом:

– Ты знаешь, Охана едва умеет читать и писать. Он плохо разбирается в живописи, меньше в музыке и хореографии.

– Тогда что же он делает?

– О, я тоже часто этим интересуюсь.

– Я не понимаю.

– Ты новый человек в нашем деле. Когда немножко освоишься, то поймешь, что артисты похожи на детей. Им нужен родитель, чтобы присматривал за ними, шлепал, хвалил, говорил им, что нужно делать. Такой родитель руководит компанией, заботится о сборе и распределении денег, которые мы зарабатываем.

– Почему кто-то из вас не может делать это?

– О, ты все еще не понимаешь. У каждого артиста есть талант, поэтому он раб, слуга, носитель этого божества. Забота о нем поглощает все время и энергию художника. Поэтому ему нужен кто-то, не страдающий такой блажью, чтобы улаживать дела и вытряхивать денежки из крестьян, господ, священников и горожан. Охана это делает хорошо. – Сказав это, Ито взял инструмент и продолжил игру.

Мелодия была мягкой, с темными полутонами, напоминающими струящиеся трели угуиса, соловья, распевающего под глубокой сенью бамбуковой рощи, Постепенно музыка менялась. Ито привлекал в нее отдельные яркие ноты другой мелодии в контргармонии с басовым аккомпанементом. Сидя на сухой коричневой земле под палящим бледно-желтым солнцем, Йоши закрыл глаза и представил себе цветущие ветви сливы, разбросанные по пушистому снежному покрову, разноцветные искры на белоснежном склоне горы.

• Предыдущая
• 78/105
• Следующая