Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 86

• Предыдущая
• 86/105
• Следующая

Йоши запретил себе думать о чем-либо, кроме предстоящей работы. Он раскинул по палатке костюмы Шите. Они выглядели бедно, в неудобных местах дыры, рукава обтрепались, бахрома неровно подрезана, небрежно подшита. Четыре коричневых верхних платья с вышитыми цветами, расположенными кольцами на фоне листвы, лежали перед ним. Он выбрал наименее поношенный наряд, надеясь, что дыры будут не очень видны. Хакама прикроется халатом. Костюм должен сойти.

Мать Оханы, Обаасен, поскребла полог палатки:

– Пора отправляться в театр.

Странное чувство: идти пешком через лес в полном театральном наряде. Искусственное существо в естественном окружении. Шиповник уже погрузился в тень, только редкие красные искры вспыхивали в глубине зарослей.

Эстрада была расположена в саду, напротив главного здания дворца. Хозяин и его свита уже восседали на открытой веранде. Листья ириса свисали с карнизов, покачивались над их головами, Публика второй ночи празднества была немногочисленной.

Йоши ожидал в павильоне вместе с остальными актерами. С каждой минутой он нервничал все больше. Не странно ли, мастер меча, которому доводилось сражаться насмерть сразу против дюжины противников, не находит себе места из-за декламации каких-то стихов.

Труппа Оханы должна была выступать после того, как отыграет свое городской квинтет. Призрачные стенания флейты причудливо сплетались с пятитактным ритмом малого барабана. Большой барабан вел котрапункт. Струнные инструменты сопровождали мелодию импровизированными аккордами.

Музыка немного успокоила Йоши, но с последним ее тактом волнение нахлынуло на него с новой силой.

Йоши попытался мысленно повторить текст своей роли. Бесполезно! Он все забыл. С чего же он начнет? Его ладони стали влажными, сквозь грим каплями проступил пот, ступни похолодели, пальцы ног потеряли чувствительность.

Акробаты труппы меж тем уже крутились, прыгали и кувыркались по лужайке под аплодисменты, доносящиеся с веранды.

Время выхода Йоши подошло слишком внезапно! Он не помнил, как очутился на сцене. Он услышал знакомую реплику и отвечающий на нее чей-то баритон. Неужели это его голос? Начало программы прошло как во сне. Казалось, кто-то другой двигается по сцене, произносит грубые шутки, получает и раздает удары. Внезапно, повинуясь какому-то наитию, он сбросил верхний халат. Оловянный меч оказался в руке Йоши. Смутно – казалось, издалека – доносилась до него музыка бива, и мастер меча понял, что это он поворачивается, делает выпады и парирует удары, подчиняясь мелодии. Затем все кончилось… И маленькое пространство возле эстрады вспыхнуло от оваций. Аплодисменты были бурными и долгими.

Йоши никогда раньше не аплодировали. Незнакомое прежде чувство восторга накатывало на него огромными волнами, подхватывало и уносило в море бесконечного счастья. Йоритомо, Кисо, смерть Шите – все было забыто. Не существовало ничего – ни театра, ни труппы. Это был триумф Йоши. Его одного и никого больше.

Позже, в лагере, он сидел вместе с другими артистами возле костра, охваченный сладкими воспоминаниями. Даже Цуре поздравил его. Все, кроме Аки и Оханы, восхищались выступлением дебютанта.

– Не помню ничего лучшего, – сказал один из актеров. – Я бы работал с тобой, как ни с кем другим за многие годы.

– Танец был изумителен!..

– Ты обращался с мечом, словно настоящий сенсей!..

– Все шло как по маслу.

– Ты слышал мою вторую реплику?

Общий разговор разбился на отдельные диалоги. Теперь Йоши понимал, почему актеры не могут спать после представления. Казалось, его пребывание на сцене длилось несколько секунд. Однако хотелось вспоминать о нем бесконечно, еще и еще раз мысленно перебирая каждое движение, каждую фразу, хотелось вновь погрузиться в море рукоплесканий.

По кругу пошла открытая бутылка. Охана, тряся щеками, провозгласил тост:

– За мое открытие, – сказал он невнятным голосом. – За человека, которого я подобрал в поле, которого я выучил и развил так, что он принесет нам славу.

Брови некоторых из присутствующих удивленно поднялись. Члены труппы хорошо знали о растущей ревности Оханы к успехам Йоши и его ярости из-за вызванной этим потери лица. Молчание, последовавшее за тостом, нарушил Йоши, подняв свою чашу в ответ.

– Спасибо, Охана. Я следую твоему примеру с тех пор, как ты был настолько добр, что взял меня на работу. Предлагаю тост в знак признательности.

От колес кибитки, возле которых располагалась Аки, послышалось отчетливое «хмфх».

– И, – продолжал Йоши, не улыбнувшись, – я также благодарю за поддержку и ободрение твою очаровательную дочь.

Все пригубили свои чаши, кроме Аки. Она разгневанно смотрела на Йоши, подозревая в его словах скрытый подвох.

Позже Аки сошлась лицом к лицу с отцом в его палатке.

– Отец, ты даешь Суруге слишком много власти. Он завладеет твоим делом, если ты не будешь осторожен.

– Моя дорогая Аки, не нервничай понапрасну. Я тщательно слежу за ним. Он ничего не получит от нас.

Охана отпил глоток сакэ.

Аки раздраженно возразила:

– Он дурачит тебя.

– Ты обижаешь меня, дочка. Говорю тебе, он делает, что я хочу. Я управляю им. Ты должна больше доверять мне. Мы используем талант этого человека, чтобы улучшить и усилить труппу. Возможно, с его помощью мы когда-нибудь будем играть перед императором. Ради такой цели можно потерпеть. Предлагаю тебе сделать то же самое.

Охана потянулся за флягой, чтобы снова наполнить свою чашку. Он долго и сердито тряс ею, обнаружив, что она пуста.

Следующие полгода пролетели быстро – компания путешествовала вдоль побережья по дороге на Токайдо. Каждый месяц все больше приближал их к столице. Слава театра росла с каждым представлением, и в городах, лежащих на их пути, с нетерпением ожидали нового «Шите» и очаровательную Аки.

Смерть Шите очень сильно повлияла на Йоши. Если раньше труппа была для мастера боя лишь промежуточным средством в его борьбе против Кисо, то теперь дела театра заполонили всю его жизнь. Не то чтобы он стал меньше ненавидеть Кисо. О нет! Он по-прежнему считал Кисо виновным во всех несчастьях его жизни – в казни Сантаро, в разлуке с Нами, даже в смерти Шите.

Тем не менее Йоши усердно работал, и компания процветала. В кошельке Оханы звенело золото. Чем больше Охана зависел от Йоши, тем богаче он становился. Отказавшись от управления труппой, Охана стал прикладываться к рюмочке; из повелительного хвастуна он превратился в пропитанного сакэ обывателя, ставшего посмешищем для всей компании. Охана номинально считался главой труппы, но все решения теперь принимал Йоши. Хотя мастер меча официально числился учеником труппы, он фактически управлял сценическими и бытовыми делами компании. Охана теперь поддерживал контакты с работодателями, в число которых сейчас входили не только местные землевладельцы, но и крупные синтоистские и буддистские храмы. Охана заключал договоры и собирал золото. Йоши как ученик не получал никакой платы, он работал за стол и ночлег.

– К следующему танабата мацури, празднику ткачихи и пастуха, нам понадобятся новые костюмы. Я планирую новую постановку из их жизни, – сказал Йоши Охане однажды утром.

– Мы сшили новые костюмы в прошлом месяце. Золото не беспредельно.

– Тем не менее тебе придется потратиться еще раз.

– Ты слишком многого от меня требуешь.

– Недостаточно много! Охана, пойми, ты должен вкладывать больше денег, чтобы сделать театр достойным императорского дворца.

– Ты уже нанял двух музыкантов и еще одного актера. Ты пошил роскошные платья на всех и купил новые мечи для танца. – Охана был разъярен, его голос прерывался от гнева.

– Неважно. Нам вскоре понадобятся костюмы ткачихи и пастуха. К тому же придется изменить и твой наряд. Ты будешь играть небесного властителя. Я задумал для тебя нечто совершенно грандиозное.

– Моя наряд? Роль небесного властителя? Хм!.. Хорошо, полагаю, если нам нужно…

• Предыдущая
• 86/105
• Следующая