Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ) - Шкиль Евгений - Страница 99

  Юл не стал оспаривать слова старосты. Парню было некуда отступать, и он согласился:

  - Я и есть пророк! Я говорю от имени Божьей Четверицы, предков и потомков!

  - Ты одурманен демонами Внешней Тьмы! - лицо Имэна перекосило.

  - Одумайся, сынок! Одумайся, пока не поздно! - услышал Юл знакомый голос.

  Это был папа Каен. Парень посмотрел на отца с сожалением и досадой. Каен не пожелал принять сторону сына. Юл чуть не цыкнул от обиды, но сдержался. А, собственно говоря, был ли он его настоящим отцом? Не по плоти, а по духу? Воспитывал ли он его? Учил ли читать? Давал ли уроки боя на гладиусах и малых боевых лопатах? Внушал ли уважение?

  - Нет, - сказал парень, - меня не околдовали демоны, и я вам всем докажу!

  Юл скинул суму, развязал ее, извлек из нее бронзовую кружку, закрытую меховой крышкой.

  - Когда я исполнил наказ Схода и рассеял прах моего любимого прадеда над морем, предки преподнесли мне великий дар, - Юл сорвал мех с кружки, - это зерно!

  Толпа ахнула. Люди заворожено глядели на кружку. И это было подлинное чудо. Селяне еще помнили пословицу: "Хлеб всему голова", но что это такое, они начисто забыли. Для стариков хлеб стал синонимом потерянного рая, полного дивных плодов, которые уже никогда нельзя будет вкусить. Для молодежи хлеб был чем-то легендарным, таким же недостижимым и мифическим, как и города древних, стальные птицы, на которых пращуры поднимались в воздух, самодвижущиеся тачки и коробочки, по которым можно было разговаривать друг с другом на огромных расстояниях. И вот в деревню вернулся парнишка и принес с собой чудо. Люди не сразу поверили своим глазам, а когда к ним пришло осознание, заговорили в разнобой. Юл случайно пересекся взглядом с седовласой женщиной по имени Ягира, его родной тетей. Женщина встала на колени и, шамкая беззубым ртом, заплакала. Парню стало на миг не по себе, но он преодолел неловкость. Тетка Ягира всегда была очень впечатлительной.

  - Двадцать лет назад из-за мороза и голода погибли пшеница, рожь и ячмень. - Подняв кружку над головой, младший правнук медленно закружился на месте. - Ни я, ни мои ровесники, ни все, кто младше меня, никогда не знали вкуса хлеба, если не считать кукурузных лепешек. И вот я принес вам дар! Здесь есть и другие злаки, о которых в Забытой деревне и не слышали. Это гречиха, овес, просо и рис. И вот я спрашиваю вас, соплеменники, неужели Внешняя Тьма подарила бы нам это?

  - Он пророк, - громко прошептал кто-то, - он настоящий пророк!

  Староста Имэн опустил глаза. Он понял, что ему не победить. Но сдаваться глава поселка не собирался. Теперь нужно было свести ситуацию хотя бы вничью. Мгновенно приняв благодушный вид, староста произнес мягким, почти заискивающим голосом:

  - Славные люди Забытой деревни, я уважаю обычаи наших высокочтимых предков, и ежели большая часть из вас решит, что Юл, сын Каена, внук Агача, правнук Олега принес весть от наших великих пращуров, значит, так тому и быть. Но все же не стоит забывать, что Юл побывал во Внешней Тьме и подлежит очищению, как и зерно, что он принес, как и его прекрасная... жена. В виде исключения мы примем чужачку...

  - Нет, - Юл резко оборвал Имэна, - мы не нуждаемся в очищении. Мы чисты! Но ежели ты, староста, так не считаешь, то пускай нас рассудит Божья Четверица. Мы, ты и я, изопьем вина из чаши, где хранился прах моего прадеда и где сейчас насыпано зерно, как когда-то испили из нее на Сходе мудрейшие мужи Забытой деревни, прежде чем послать меня к морю. Если сразу после распития не случится никаких знаков, значит, быть по-твоему, по-старому, значит, Божью Четверицу устраивает нынешний порядок! Ежели случится знак, значит, быть новому порядку! Вы согласны? - Юл испытующе посмотрел на односельчан.

  Имэн подозрительно сощурился. Старик наверняка понимал, что юный соперник готовит для него ловушку, но прилюдно отказать в Сходе не мог. А еще Юл стал обращаться к нему на "ты". Специально. И староста, совсем недавно требовавший уважения к себе, проглотил "тыканье". Младший правнук победил, Имэн оказался не таким сильным, как можно было предположить. Но именно это и заставляло парня идти до конца. Слабый враг - опасный враг. Может нанести смертельную рану исподтишка.

  Помедлив, староста сказал:

  - Хорошо! Сегодня объявляется выходной! Я призываю всех на Сход! А сейчас, односельчане, идите и сделайте все необходимые дела, чтобы в нужный час вы были свободны. Сход состоится, когда солнце отойдет на две ладони от зенита!

  Сход начался в означенное время на невысоком холме. Младший правнук и староста стояли друг напротив друга. Кузнец Темер-старший, как представитель Юла, держал бронзовую кружку, освобожденную от зерна. Главный помощник старосты, немолодой седовласый мужчина по имени Ялагай вертел в руках деревянную бутыль с вином. Селяне толпились вокруг.

  Ялагай был лысоват и имел агрессивно заискивающий вид. Он не обладал должным чутьем и еще не понимал, что чаша весов склонилась на сторону младшего правнука. Главный помощник бросал злые взгляды, и губы его выводили неслышные проклятья в адрес парня.

  Юл, стянув с себя кольчугу и рубаху, остался с голым торсом. Он указал себе на грудь, на тавро, которое ему поставили в Богополе во время допроса, и громко произнес:

  - Посмотрите сюда! Я получил знак Божьей Четверицы на свое тело! Видите круг и две пересекающиеся внутри него черты. Черты соединены с кругом, итого четыре точки соединения. Это суть Божьей Четверицы: женский дух Анима, мужской дух Анимус, Свет и Тень. Анимус напротив Анимы, Свет напротив Тени! Круг - это символ человека, внутри которого происходит вечная борьба! А самая суть человека в точке пересечения двух черт! Таким образом, человек имеет внешнюю оболочку и внутреннюю суть.

  - Это вовсе не тот знак, о котором ты говорил, - заметил староста, - это всего лишь клеймо.

  - Разумеется, - ответил парень, - настоящий знак будет явлен.

  - Или не будет, - губы Имэна искривились в презрительной полуулыбке.

  - Или не будет, - подтвердил Юл.

  - Проклят, будь ты проклят, - со страстным гневом зашептал Ялагай, - против старосты нашего идти! Будь ты проклят!

  Главный помощник налил вина. До самых краев. Две женщины подошли к соперникам и бросили в кружку по крупице земли, взятой с места, где был сожжен прадед Олег.

  - Что ж, Юл, сын Каена, пей первый, - сказал староста, зло сощурившись, - и смотри не захмелей с непривычки. Впрочем, ты уже опьянен гордыней!

  Юл взял у Темера-старшего кружку, приложился к ней, попробовав вино на вкус, а затем выпил ровно половину и отдал ее Имэну. Староста допил вино. Люди затихли, посматривая в небо и по сторонам. Они ожидали знака, который якобы должен явить миру новый порядок. Прошла минута, за ней потянулась вторая, за ней - третья, но ничего не происходило. Вообще ничего.

  Подождав еще какое-то время, староста победно улыбнулся:

  - Но вот и все, Юл, сын Каена! Вот и все! Все будет по-старому, по заветам предков!

  Староста засмеялся и следом за ним захихикал противным смешком помощник Ялагай.

  - Проклят, будь ты проклят, сопляк! - скороговоркой произнес он.

  Вдруг смех старосты оборвался надрывным кашлем. Имэн, выпучив глаза, схватился за горло, принялся раздирать его. Пошатнувшись, он сделал шаг в сторону Юла, попытался что-то сказать, но изо рта вместо слов плеснула багровая струйка. Кровь умирающего старика окропила грудь парня, самая большая капля попала точно в середину клейма. Младший правнук даже не шелохнулся, он смотрел, не мигая, в глаза старосте. Имэн, хрипя и разрывая кожу на горле, повалился на землю, несколько раз дернулся и затих. Глаза его, мгновенно остекленевшие, с незримым ужасом уставились в небо.

  Над холмом воцарилось гробовое молчание.

  - Знак был явлен! - громогласно провозгласил Юл. - Мы пили из одной чаши одно и то же вино! Но я жив, а староста Имэн пал! Это и есть воля Божьей Четверицы! Староста нарушил законы предков и ушел сквозь Океан Беспамятства во Внутренний Свет. Несмотря ни на что, мы должны почтить его память. Завтра он будет похоронен со всеми почестями. Завтра наступит новая эра! А сейчас я и моя жена пойдем в дом последнего предка. Весь остаток дня и следующую ночь мы должны находиться там в скорбном уединении!