Принцесса для императора (СИ) - Замосковная Анна - Страница 33

Мне стоило огромного труда уговорить Императора не ругать Сигвальда за небрежное отношение к здоровью. Прежде я должна поговорить с Фридой, понять, насколько у неё с принцем серьёзно. С неохотой покидаю сильные объятия и иду во дворец, то и дело оглядываясь. А Император — такой большой, вызывающе красивый и притягательный — сидит на скамейке и задумчиво смотрит мне вслед. Белая кошка выходит из кустов и трётся о его ноги. Император слегка касается её макушки, что-то произносит. Отворачиваюсь. Стискиваю руки. Я будто между двух огней: между постыдным для замужней девушки желанием снова оказаться в объятиях Императора и необходимостью говорить с обесчещенной сестрой. Что я ей скажу? Как? Эти вопросы мучают меня весь путь до её комнаты. Во дворце прохладно, но от них мне жарко. На моё счастье Фрида у себя, иначе не знаю, смогла бы начать этот разговор при Сигвальде или дождаться её ухода. По домашней привычке Фрида сама вытирает себе волосы. Увидев меня, бледнеет и опускает взгляд. Она никогда не умела скрывать, что виновата. Фрида садится на кушетку и прячет лицо за полотенцем. Делает вид, что вытирает волосы, но её то и дело сотрясает дрожь. Выглядывающие из-под подола пальцы поджаты. Сажусь рядом. Мы молчим. Фрида неистово трёт волосы. — Ты же боялась близости, — произношу я. Она вздрагивает всем телом. Застывает. Поникает. Полотенце выскальзывает из её ослабевших рук. Бледные губы едва слышно произносят: — С тем, кого любишь, не страшно. Мы снова молчим. Через невыносимо долгий промежуток Фрида поворачивается ко мне. Её глаза полны слёз, губы трясутся, она хватает меня за руку и молит: — Пожалуйста, не прогоняй меня. Я люблю его, я жить без него не смогу. Я готова быть служанкой, наложницей, ты меня даже не увидишь, только позволь хоть иногда видеть его, быть с ним. Отодвигаюсь от неё, оглядываю. Зло произношу: — Как тебе могло в голову придти, что я позволю тебе стать наложницей? А если ты понесёшь, но надоешь Сигвальду, он сможет забрать твоего ребёнка, а тебя выгнать! Её трясёт сильнее: — Он так не сделает. — Она обхватывает себя руками, мотает головой, и капли срываются с растрёпанных волос, падают на её и мой подол. — Нет, он так не поступит, он… он… Она закусывает губу и снова мотает головой. В её глазах — ужас. — Подожди. — Сжав её плечо, поднимаюсь и решительно направляюсь к себе. Влетаю в спальню. Сигвальд сидит на постели в одной рубашке. Он не кажется виноватым, лишь с болезненной гримасой растирает закованную в лубок ногу. Не мог потерпеть до тех пор, пока не поправится! — Ты должен жениться на Фриде. У Сигвальда округляются глаза. Складываю руки на груди: — Ты её обесчестил, теперь должен взять в младшие жёны. Поморгав, Сигвальд осторожно уточняет: — И ты не против? — Я против того, чтобы моя сестра спала с чужим ей мужчиной. К тому же сестёр часто берут младшими жёнами. — Но Фрида тебе не сестра… Стискиваю зубы до скрипа. «Надеюсь, он не заупрямиться только потому, что Фрида дочь земледельцев». Вкрадчиво поясняю: — Сестра, пусть и не по крови. И я не позволю её позорить. Вызывай жреца и исправляй то, что натворил. — Киваю на кровать, хотя простыни там уже сменены и крови нет. — Х-хорошо… — бормочет Сигвальд. Несколько секунд он мрачен, и в душу закрадывается подозрение, что он просто воспользовался неопытной девушкой и теперь откажется жениться, но Сигвальд неожиданно лучезарно улыбается: — Спасибо. Я с радостью возьму Фриду младшей женой. Выдыхаю. Рада, что он лучше, чем я только что о нём подумала. Мягко улыбаюсь ему: — Пойду её обрадую. Но чтобы больше такого не повторялось, ты можешь взять только одну младшую жену. — Не повторится, — серьёзно поясняет Сигвальд. — Я не отец, мне двух достаточно. Сердце пронзает иглой. Пытаюсь выбросить из головы облепивших Императора женщин, но не могу, не могу, и от этого тошно.

***

Я часто сижу на балконе, скрестив руки на перилах и опустив на них подбородок. В такие минуты меня одолевают печальные мысли, это способ побыть с ними наедине, разобраться и победить. Но сегодня я бессилен справиться с тоской. Смотрю, как сменяются караульные, как переползают по плиткам во дворе тени. «Наверное, мне тоже надо жениться. Обзавестись женщиной, которая внесёт в мою жизнь разнообразие, которая будет…» Как-то я уже забыл, что там должны делать в жизни мужчин жёны. Надо жениться на вдове. Вдова должна знать свои обязанности. Глупые какие-то мысли, сам себе удивляюсь. Поднявшись, потягиваюсь. Лучше пойти мечом помахать, а то напридумываю какого-нибудь бреда, потом расхлёбывать. Не создан я для созерцательной жизни. На мгновение хочется пойти в башню, рисовать, но понимаю — там, под прицелом жёлтых нарисованных глаз, снова буду думать о Мун. Ступаю в тень внутренних комнат. Двери распахиваются, влетает бледный Фероуз с округлившимися глазами. «Война?» — думаю я. — Сигвальд взял младшую жену, эту девчонку Фриду, — выпаливает он. Первый порыв — ринутся к сыну за объяснениями. Меня накрывает воспоминание о слезах Мун. Не из-за женитьбы ли Сигвальда она плакала? Если он её обидел, если разрушил её чувства, если он её не любит… — Надо было сказать ему правду, — Фероуз склоняет голову. — Прости, что настоял на его неведении о проклятии. Но я считал, обязанность полюбить помешает его чувствам. Судорожно стаскиваю с себя рубаху и несусь в комнату с зеркалом.

ГЛАВА 25. Истинное имя Императора — Пожалуй, стоит порадоваться, что Мун не из ревнивых, — кивает Фероуз. В зеркале вижу отражение его задумчивых глаз. У меня на спине только несколько золотых росчерков, совсем мизерных. Такое чувство, что брак Сигвальда с Фридой не ослабил, а усилил чувства между ним и Мун. — Они сёстры, — напоминает Фероуз, будто прочитав мои недоуменные мысли. — Порой сёстры мечтают войти в одну семью, чтобы не расставаться. — Сигвальд только женился, — зло цежу я. Гнев прожигает внутренности: мне нужна Мун, а он… он. Мотнув головой, надеваю рубашку. Если Мун устраивает вторая жена Сигвальда, не мне им мешать. Но не понимаю, совершенно не понимаю, зачем он это сделал. Я же приказал ему сделать всё, чтобы их брачная жизнь с Мун была скреплена любовью. Тщательно заправляю рубашку, перевязываю широкий красный пояс. Стоит пойти и выплеснуть негодование в долгой тренировке, но я расчёсываю упрямые волосы. Накручивая прядь бороды на палец, Фероуз пристально за мной следит. — Жалко смотреть, как ты мучаешься, — вздыхает он. — Это так заметно? — Когда тебя знаешь — да. — Жаль. — Передёргиваю плечами. Устало смотрю на него. — Подыщи мне наложниц. Бодреньких, весёлых, красивых. — Светловолосых? — Вздёргивает бровь Фероуз. — Нет, — мотаю головой. — Жгучих брюнеток. Не хочу напоминаний. — Хорошо, — кивает Фероуз. Я направляюсь к дверям. Он идёт следом. — Кстати, если ты помнишь, муж может потребовать развода. Сигвальд тебя слишком уважает и любит, чтобы отказать, если пожелаешь от него такого шага. Останавливаюсь. Нельзя сказать, что я об этом не мечтал, но… — Думаешь, я стану разлучать любящих друг друга людей? Особенно если один из них — мой сын. — Не думаю. Но ещё хочу напомнить, что ты можешь принимать чужой облик. Сигвальда в том числе. — Не напоминай! — отмахиваюсь я и быстро ухожу из комнаты, радуясь, что Фероуз не идёт за мной. Как ему в голову пришло, что я не задумывался о такой возможности? Но это нечестно по отношению к Мун, Сигвальду. Просто подло. Но так соблазнительно… «Если бы только один поцелуй. Всего один поцелуй», — невольно прошу я у судьбы.

***

— Беги! Резко открываю глаза. Серый утренний сумрак окутывает спальню. Бурно отмечавший скромную свадьбу Сигвальд похрапывает. Переворачиваюсь на бок и пытаюсь уснуть, но рулады благородного мужа вгрызаются в уши. Толкнуть его, что ли?.. Жалко. Накрываю голову подушкой. Так немного лучше. Лежу. «Спи-спи-спи», — уговариваю себя, и кажется, слышу лёгкий шелест волн. Мысли скользят по волнам, из них выплывает Император, образ из вчерашнего вечера: он стоит рядом, окутывая своей силой, его ладонь сжимает моё плечо. «Мун, ты уверена, что брак Сигвальда с Фридой тебя устраивает?» — спрашивает он. А я думаю только о том, что у него безумно красивые глаза. Сожалею, что Сигвальд так мало на него похож. Задаюсь вопросом: «Зачем он отдал меня сыну, ведь ему самому не помешала бы жена из королевской семьи». Но позже, уже в постели, понимаю: он не хочет ещё наследников престола, чтобы обезопасить Сигвальда. Это так разумно, но и очень, невыносимо грустно. Храп и плеск волн сливаются, желание спать берёт своё, я проваливаюсь в дрёму и вижу перед собой Императора. Он наклоняется ко мне, губы касаются моих… — Беги! Крик звучит так близко, что я вздрагиваю. С лихорадочно колотящимся сердцем выбираюсь из-под подушки. Сигвальд всё сопит-храпит. Больше никого нет. Падаю на спину. Что за голос мучает меня? Он вроде похож на тот, что я слышала в Старом Викаре, но разве такое возможно? И кто тогда направлял меня? Я так и не узнала, что это был за дух или бог, к добру или ко злу он помогал. Сажусь на кровати. Ноги утопают в мягком ковре. Мне нравится это ощущение. Такие ковры я видела только в доме Октазии, и наступать на них конечно не могла без вреда для здоровья. А теперь сижу, скольжу стопами по сокровищу, которое стоит больше, чем я прежде могла бы заработать за всю жизнь. Вспоминаю предложение Императора о надзоре за долговым рабством. Хочу этим заниматься, действительно хочу. Смотрю на окно, на тусклое небо в ажуре решёток. Император уже встал? Сердце учащённо колотится в груди, накрываю его ладонью. Рассеянно бреду в комнату, где хранится одежда. Молоденькая служанка дремлет на сундуке. Стараясь не шуметь, забираю с вешалки небесно-голубое платье и золотой пояс. Крадусь в комнату, где принимают гостей. Дворец тих и спокоен, хотя, уверена, на нижних этажах уже кипит жизнь. Шёлк наряда холодной волной укрывает моё тело, бегут мурашки. Пальцы дрожат, когда я застёгиваю под грудью пояс. Смотрю на себя в зеркало, приглаживаю золотистые пряди. Я выгляжу хорошо, даже красиво, но сердце щемит: ни благородное происхождение, ни брак с принцем не принесли мне счастья. Только сейчас, на утро, понимаю весь тихий ужас своего положения: я ещё не принадлежала мужу. Моя сестра может родить от него ребёнка раньше, чем я. А я и не хочу. Не хочу, чтобы Сигвальд прикасался ко мне, но придётся лечь под него, чтобы родить наследника престола. Только вот если Сигвальд больше будет любить детей от Фриды, не станет ли он действовать в ущерб моему ребёнку? Прикрываю глаза. Я будто в ловушке. И кажется, стоит услышать знакомое «Беги» — побегу. Но во дворце тихо. Осторожно открываю двери и выскальзываю в коридор. Караульные безмолвно смотрят перед собой, почтительно меня не замечают. Обхватив себя руками, бреду куда глаза глядят. Прекрасный холодный дворец окружает со всех сторон золотом и резьбой. Сейчас я так ясно вижу, что он похож на Императора: та же смесь всего со всем, красота и величие. Император может быть добрым: бросился на помощь незнакомому ребёнку, не обидел Фриду. Но от врагов избавляется с завидным хладнокровием. Он заботится обо мне. Но не спрашивая выдал за сына, чтобы упрочить право потомков на престол. Движение чего-то белого отвлекает от мрачных дум. Белая кошка с чем-то тёмным в зубах пробегает едва ли не под моими ногами, ныряет в тёмный проём. Тот начинает закрываться — тайный ход, какими пользуются слуги. В животе звонко урчит. Конечно, я могу позвать слуг, и завтрак принесут, но решаю сама дойти до кухни. Ныряю на тёмную площадку. Дверь закрывается, погружая всё в сумрак. Только сверху льётся неожиданно яркий свет. А хода вниз нет. И рычагов, чтобы открыть дверь в коридор, я тоже не нахожу. Куда я попала? Схватив подол, осторожно поднимаюсь по каменным ступеням. Немного тревожно, но понимаю, если пропаду — дворец по камушкам разберут, а меня отыщут. Вверху свет слишком яркий, будто там сияет солнце… Может, попаду к Фероузу? Он маг, возможно, в его власти создать солнечный свет. Поднимаюсь всё выше. Наконец выглядываю в просторную комнату. Её потолок сияет, заливает сундуки, стеллажи, рамы и подрамники, мольберты и сидящего боком ко мне Императора солнечным светом. Покусывая кисточку, Император задумчиво смотрит на закреплённый на мольберте холст. Вздрогнув, поворачивается ко мне, и зелёные глаза забавно округляются. Не могу сдержать улыбки: — Прости, что побеспокоила. Император судорожно оглядывается на обращённые лицом к стенам картины. Выдохнув, снова смотрит на меня. — Попозируй мне, — неожиданно просит он. Подол выскальзывает из пальцев, шепчу: — Зачем? — Ты красивая. Жгучий румянец заливает щёки, я опускаю взгляд. — Пожалуйста, — мягкой силе голоса Императора невозможно противостоять. Киваю. Прядь волос соскальзывает на лицо, я встревожено бормочу: — Причёска не сделана. — Это не имеет значения. Он вскакивает, и его низкий стул падает. Усмехнувшись, Император торопливо передвигает один из сундуков, кладёт на него две испачканные красками подушки. — У меня не очень удобно, — лихорадочно произносит он и задевает один из холстов, торопливо приставляет к стенке. — Я не вожу сюда гостей… — Почему? — Странно видеть его таким встревоженным, неловким. — Я воин. Император. — Он машет на отмокающие кисти. — Живопись — это так несерьёзно. — А можно посмотреть? — Мм… Могу поклясться, Император немного покраснел. И это очаровательно. А я чувствую себя увереннее теперь, когда знаю его тайну, когда вижу таким… живым. Покусав губу, Император начинает заглядывать на приставленные к стенкам холсты, тщательно оберегая их от моего взгляда. Вытаскивает натюрморт из морских ракушек и цветов. Несколько пейзажей. Я не разбираюсь в живописи, но эти картины нравятся: яркие, полные красивых изгибов. Они не похожи на росписи на стенах дворца, в них что-то чужеродное, но притягательное. Как и он. Император показывает портрет Фероуза. Старый маг, точно мальчишка, накручивает бороду на палец и улыбается хитро. Показывает Император и развалившуюся на подушках белую кошку с необычной вытянутой мордой. Поставив эти картины на место, Император снова оглядывает свои повёрнутые к стенам творения и, кивнув, подняв стул, садится за мольберт. Мне снова неловко: — Как лучше сесть? — Как тебе удобно. — Меня никогда не рисовали. Мгновение кажется, Император хочет что-то сказать, но переводит взгляд на холст, берёт чёрную палочку грифеля. — Просто расслабься. — Слабо улыбается. — Считай, что я похитил тебя на несколько часов. Ответить бы, что меня вовсе не надо похищать: я сама пришла и пришла бы вновь. Но это слишком близко к рвущемуся с языка «Хоть на всю жизнь».