Манул (СИ) - Македонский Ляксандр Олегович - Страница 90

— Пане Маковски, да что же это вы? — порхал над разгневанным мужиком шинкарь. — Успокойтесь, Белобога ради!

— Да ты хоть слышал, чего обо мне этот пес запевал? — гневным ревом ответил ему пан, сверкая налитыми кровью глазами. Несчастного скомороха он выпустил. Однако долго домбрысту радоваться свободе не дали: верные панские помощники тут же подхватили его под белы рученьки, оставаясь совершенно глухими к тихим мольбам и просьбам музыканта.

Шинкарь потер залысину, стараясь не смотреть в лицо пана Маковски. Знал, небось, что там про него мог спеть изрядно осмелевший музыкант, а потому молчал, пытаясь подобрать нужные слова. Супротив самого пана мытаря он идти никак не мог.

— Не слышал, но коли, обидел чем, то завтра же и накажем, пане, — наконец произнес шинкарь. — Не сейчас, не в чернобогово время, пане наказывать.

От упоминания имени падшего бога пан Маковски заметно протрезвел. Как и всякий житель приграничья, был он забобонным сверх меры. Икнув, он тут же сел на стул смиренно, приказав:

— Тюльку не отпускать. В погреб его киньте. Завтра поутру будем разбираться с ним. А сейчас спать.

Мужики кивнули, шинкарь тут же, встрепенувшись, повел достойных мужей и присмиревшего Тюльку на кухню, к погребу.

— Пойдемте, панове, я приготовила вам комнату, — позвала девчушка Юрия и Женса.

Спутники, переглянувшись, поднялись, последовав на второй этаж за своей проводницей. В конце концов, к ним проделки скомороха Тюльки отношения не имели.

Комментарий к Глава 37 Охотник путешествует

Сбитень - старинный восточнославянский напиток из воды, мёда и пряностей, в число которых нередко входили лечебные травяные сборы.

========== Глава 38 Охотник становится монстром ==========

Юрий предполагал, что после долгой дороги проснется поздно. Однако же пробуждение по утру следующего дня вышло на редкость ранним. Протянувшись на мягкой кровати, парень сладко зевнул, рассматривая потолок. Ничего интересного он там не увидел, а потому поспешил подняться.

Сквозь просторное окно, зашторенное чистой занавеской, пробивался яркий свет и открывался красивый вид на дорогу. Подойдя, Юрий с улыбкой подметил мальчишку - пастушка, уже гнавшего на выпас стадо коровок. Парнишка что-то бойко насвистывал, активно работая кнутом. Рядом носился небольшой пес, то и дело сбегая с дороги в траву.

Парубок и сам не заметил, как начал улыбаться. Этот незнакомый ему ребёнок очень сильно напоминал Юрию его самого. Такой же босоногий, худосочный и чумазый. Но при этом такой счастливый.

Вот, калитка со двора трактира приоткрылась и на дорогу выскочила уже знакомая Юрию девчушка-служанка, украдкой озираясь. В руках она держала туго завязанный узелок. Завидев её, пастушок остановился, заулыбался.

Девчушка же украдкой подскочила к нему, сунула в руки принесенное, и отчаянно краснея, засеменила обратно в трактир. Пастух попробовал окликнуть её, но затем, опустив голову, поплелся прочь, прижимая к груди сверточек.

Юрию смотреть резко расхотелось. Он отошёл от окна, натянул рубаху, пригладил стоящие торчком волосы и вышел.

Внизу было людно. Пара стариков с интересом следили за трапезой охотника. Женс, облачённый в блестящий доспех, не спеша завтракал, словно бы и не замечая пристального внимания, которое ему оказывали. Юрий направился к нему, невольно прислушавшись к голосам, доносящимся с кухни:

- Опять кормишь этого заморыша! Сколько раз тебе говорить, чтобы не лезла к этому собаке!? - гремел шинкарь.

- Я ничего не…

- Не желаю слушать. Ещё раз увижу - выпорю и тебя и его! А теперь иди!

Дверь приоткрылась. Девчушка мышью выскочила, подхватила поднос, поставила на него чарки и пару мисок с похлебкой, побежав к мужикам.

- Что, Сонька, опять Лелю помогаешь? - усмехнувшись, молвил один из сельских, пригубив чарку. - На кой он тебе сдался, сирота безродный?

- И ничего я не помогаю! - побледнев, ответила девчушка, бахнув поднос на стол. Чарки жалобно тренькнули, подскочив. Часть сытной похлёбки продлилась на стол.

- Ах ты, криворукая бестия! - разразился бранью мужик, подскочив.

В тот же миг дверь на кухню отворилась, являя лицо грозного шинкаря.

- Ой, простите, - моментально стушевавшись, пискнула Сонька, принявшись оттирать стол.

Юрий, покачав головой, опустился на стул, подле охотника. Мужчина поприветствовал его кивком головы.

Вскоре запыхавшаяся Сонька уже выставляла перед Юрием завтрак, а сам шинкарь масляно улыбаясь, говорил:

- Ну что, господин Женс? Поели ли вы? Выпили?

- Да, благодарю. Теперь я могу приступить к своей работе. Выделите мне проводника, пусть покажет место работы, - распорядился Женс вставая. Вместе с ним поднялся и Юрий. Еще со вчерашнего диалога парнишка осознал, что не желает оставаться и ждать охотника. Он четко понял, что хочет помочь, потому что чувствует, что его помощь в этом деле точно пригодится.

- Тебе не следует идти со мной, - заговорил охотник, развернувшись к пастуху. - Подожди меня тут.

- Нет уж, - ответил Юрий решительно. - Я хочу тоже пойти. Чувствую, что пригожусь.

- Что ж, может, ты и прав, - не стал его отваривать охотник. - Пошли.

- Эй, Сонька, проводи господина охотника! - гаркнул шинкарь. Сам-то он уже обязался подготовить место казни для провинившегося перед паном Маковски, да и работу по шинку никто еще не отменял. На счастье Тюльки, мытарь пока еще почивал.

- Пойдемте, господин охотник! - прошептала девчушка, мышью проскочив подле грозного шинкаря.

***

Утро нового дня еще не разогнало ночную прохладу, но новый день обещал быть жарким. По небу плыли легкие курчавые облачка, дул прохладный ветер. Далеко позади осталась и таверна, и деревенька, где на околицах Сонька успела переглянуться с пастушком. Мальчонка преспокойно завтракал, развалившись на холме в густой траве. Рядом мирно паслась череда, вальяжно помахивая хвостами. Глядя на беспечного мальца, Юрий не мог отогнать от внутреннего взора картины бедного, но все же счастливого детства. До восьми лет он жил со своей бабушкой и младшей сестрой. Но в особо неурожайный год, на его девятилетие старуха и младшая сестра умерли от чахотки. В тот год село потеряло многих. Особенно много перемерло детей и стариков…

Ему повезло, ведь после смерти бабки осталась старая хатка и собственный клочок земли. Не в силах сам вести хозяйство по малолетству Юрий и нанялся к старосте Божейко череду пасти. Пастух из него вышел отменный, потому и остался он вплоть до самого осьмнадцатилетия выпасать коров в общей череде.

Глядя на незнакомого ему парнишку, Юрий пытался представить, какой оказалась его судьба? Почему осиротел? Как дальше жить думает?

Впрочем, Юрию не долго было суждено размышлять над чужой судьбой. Очень скоро они по тропинке вошли в небольшой лесок, и поле с чередой остались позади.

Лесом это насаждение, по мнению Юрия можно было назвать только с очень большой натяжки. Скорее, это больше походило на хиленькую рощицу, где вперемешку росли небольшие березки и дубы. Внизу же, вдоль дороги тянулись кусты шиповника и боярышника.

Выйдя из рощи перед путниками предстало пшеничное поле, за которым весело подмигивала путникам местная речка-вонючка. Сонька уверенно побрела далее, ведя за собой молчаливых путников.

Женс по-обыкновению что-то обдумывал, а Юрий просто наслаждался хорошей погодой, с некоторым удивлением подмечая, что совершенно не боится этого задания. На душе царила приятная легкость, и казалось, что ему, Юрию по плечу любой подвиг.

Небольшая тропинка послушно вывела путников к берегу реки и мостику.

- Вот, глядите, - Сонька ткнула пальцем на противоположный берег, где Юрий, на фоне золотистых колосьев пшеницы усмотрел потемневшие от времени соломенные крыши хат, выглядывающие из-за ограды.

Перейдя по мосту, процессия остановилась у ворот. Тут Женс скомандовал остановиться. Юрий с Сонькой послушно замерли, чутко прислушиваясь и принюхиваясь. Сам же охотник прошелся вдоль ограды, что-то шепча себе под нос. В руке его возникла склянка с иррииловой слезой.