Чёрный менестрель (СИ) - Скиф Дмитрий Александрович - Страница 38

- Я сам на Медной улице живу, когда сегодня сюда шёл, всё было как обычно, это у вас в Золотом квартале этой ночью опять учудили.

Какой-то благообразный старичок нервно теребил посох и пытался что-то сказать. Наконец, не выдержав, он обратился к нескольким ремесленникам, стоящим возле него:

- Поверьте старому Джитбугу. Я повидал жизнь и был не в одном вольном городе. Даже в Империи пару раз приходилось бывать. Нас, семикустников, из-за того, что мы поклоняемся истинному богу, нигде не любят. И случись такая ситуация, как сейчас, в любом другом городе, я бы сказал, что будет погром.

- Какой погром? - рассмеялся в ответ слегка подвыпивший стражник, который явно был не на службе и поэтому позволял себе общаться с народом не как должностное лицо. - Кто будет громить? Стены крепкие, ров глубокий, ворота железом обиты, да нас ни одно войско не возьмёт.

Молодой ученик мелкого торговца, проходивший мимо, из озорства решил съязвить:

- А Сну как же, да защитит нас Великий Куст? Что есть город, что нет города... - и поняв, что его не воспринимают всерьёз, тихим угрожающим голосом спросил:

- Про подмётные письма слыхали?

- Тогда точно будет погром, - уверился Джитбугу и со словами "Пошёл собираться в дорогу" двинулся прочь с площади...

[1]

Рабат - звание в страже города Тапии, приблизительно равное младшему сержанту (прим. авторов).

[2]

Самаль - звание в страже города Тапии, приблизительно равное сержанту (прим. авторов).

[3]

Самар - звание в страже города Тапии, приблизительно равное старшему сержанту (прим. авторов).

- Коллега, мы прибыли, - доложил Голушко седоусый капитан наёмников, войдя в придорожный трактир недалеко от Тапии.

- Вы прибыли на полдня раньше, - строго сказал Степан, отставляя от себя кружку с пивом.

- А что в этом плохого? - удивился старый наёмник.

- Видите ли, дорогой коллега, - капитан вольной роты "Гвардия Валинора" жестом пригласил вошедшего сесть к нему за стол и подвинул к присевшему наёмнику тарелку с мелко нарезанной вяленой стерлядью.

Трактирщик уже и без напоминаний Степана спешил к ним с подносом, на котором стояла пара кружек пива. Расставив кружки перед посетителями, он начал прибирать грязную посуду.

Именно в этот момент Голушко хотел что-то сказать, но его перебил старый наёмник, который покосился на трактирщика и произнёс:

- Сэр, а вы не боитесь говорить при посторонних?

- К тому времени, когда этот посторонний сможет кому-нибудь насплетничать, дело будет уже сделано, - ответил Степан, а затем, отхлебнув пива, уточнил:

- А захочет уйти пораньше - живым не выйдет.

- Тогда к делу, - согласился седоусый капитан.

- Хорошо, приступим, - согласился Голушко. - Вы пришли на полдня раньше, ворота ещё открыты, кто-нибудь вас обязательно видел.

- Трудно не заметить около трёх тысяч мужиков, увешанных железом, - иронично заметил Диргиниус, присаживаясь рядом со Степаном.

- Виноват, сэр, так получилось, - ответил наёмник, но, судя по интонации в его голосе, никакой вины при этом он за собой не чувствовал.

- Ладно, сделаного не воротишь, - согласился Голушко и тут же сменил тему. - Ваша боевая задача состоит в том, чтобы разделиться на отряды и встать напротив всех ворот Тапии, за исключением тех, откуда идёт дорога к реке.

- Ворота, которые находятся рядом с ведущими к реке, также можете особо не охранять, - уточнил Диргиниус, - в той части города живут голодранцы, а вот остальные пять ворот нужно прикрыть намертво...

- Господин маг, - перебил Алака наёмник, - намертво не получится - у меня в отряде нет магов. Или вы мне будете помогать?

- Нет, - ответил Диргиниус, - во-первых, я не могу находиться одновременно в пяти местах, а во-вторых у меня другая задача. Вот мой коллега, - тут Алак кивнул на соседний столик, за которым сидели прибывшие за день до этого Уинди и Глакер, - вам поможет, но только после того, как выполнит своё основное задание. - И, повернувшись к столику магов, Диргиниус громко сказал:

- Кстати, уважаемый Глакер, поскольку эти обормоты пришли раньше, то вам придётся поспешить.

Глакер неторопливо отхлебнул пиво, так же неторопливо закусил жареной колбасой и ответил:

- Сейчас допью пиво и иду, - затем, повернувшись к сидевшей на краешке трактирной стойке Ребане, криомант произнёс:

- Думаю, тебе пора переодеться.

Не сказав ни слова в ответ, бывшая воровка спрыгнула на пол и пошла наверх. Глакер же, доев жареную колбаску, залпом осушил свою кружку и отправился вслед за Ребаной.

Приблизительно через четверть часа в зал трактира со второго этажа спустились два семикустника. Первый, судя по одеянию, младший жрец храма Великого Куста с золотым жетоном на шее. С ним девушка, одетая в длинное жёлтое платье с красным шёлковым поясом, как подобает молодой госпоже, живущей в Золотом Квартале.

- Ну, мы пошли, - сказала молодая семикустница голосом Ребаны, подмигнув.

Затем, подхватив своего спутника под левую руку, "семикустница" очень деликатно, как будто это не она его, а он её ведёт, потащила "семикустника-жреца", которым был Глакер, к выходу из трактира. Не успела захлопнуться дверь за магом и его молодой спутницей, как в трактир влетел весьма помятый Ребел. Он прохрипел:

- Воды!

- Может быть, вина? - спросил тут же материализовавшийся трактирщик, убедившись, что новый посетитель - желанный гость для тех, кто оккупировал его заведение.

- Я сказал воды, значит воды! - рявкнул Ребел.

- Сию секунду, - поклонился трактирщик и испарился.

- Всё в порядке? - поинтересовался Голушко.

- Да, я их усыпил, - ответил Ребел.

Повернувшись к командиру наёмников, Степан покровительственно улыбнулся и произнёс:

- А вы зря боялись, уважаемый - магов в Тапии больше нет.

- Совсем? - чуть не поперхнувшись пивом, уточнил седоусый.

- Совсем, совсем, - подтвердил Голушко, - правда, только до завтрашнего вечера.

Голушко взглянул на ручные часы, что вызвало удивление у его коллеги-наёмника, и громко, на весь трактир, произнёс:

- Через час выступаем!

***

Ульдин стоял на городской стене. Алам[1] тапийского войска был опытным полководцем, однако он никак не мог понять, что происходит. Прибывшие к стенам города наёмники вели себя странно. Вместо того, чтобы готовиться к штурму или к длительной осаде, они под прикрытием нескольких сотен лучников устанавливали около ворот города засеки, но делали это совсем не по правилам воинской науки. Две линии засек шли вдоль дороги, выходящей из ворот города, и уходили от стен на расстояние около полутора полётов стрелы. Да и засеки были какие-то хлипкие, одно название. Не острые колья и не земляной бруствер с поваленными на него деревьями, а нечто похожее на "ежей", укреплённых на трёх жердинах.

Они были наклонены в сторону дороги, верхушки, состоящие из крупных веток, заострены, местами навалены заострённые колья. Для большей устойчивости связанных между собой "ежей" на них навалили брёвна и камни, а местами даже присыпали землёй. Но всё равно организованное войско это препятствие могло бы остановить не более чем на полминуты, даже если бы предполагаемые защитники данных засек осыпали атакующих стрелами. Поэтому Ульдин и не понимал, чего добиваются осаждающие Тапию наёмники.

- Господин алам! - подбежал совсем ещё юный сагам[2].

- Что тебе, Поисс? - чудом вспомнил имя сагама Ульдин.

- Чужаки ставят засеки, как будто ждут, что мы побежим из города... - начал было сагам, но его перебил командующий тапийского войска:

- Они ставят засеки у всех ворот?

- У ворот Босяцкой и обоих Забвения, и у северных, и у южных вообще засек нет. У Босяцких ворот нет ни одного вражеского война, - ответил Поисс.