Наш общий друг. Том 2 - Диккенс Чарльз - Страница 1

• 1/109
• Следующая

В Лондоне был туманный день, и туман лежал густой и темный. Одушевленный Лондон, с красными глазами и воспаленными легкими, моргал, чихал и задыхался; неодушевленный Лондон являл собой черный от копоти призрак, который колебался в нерешимости, стать ли ему видимым или невидимым, и не становился ни тем, ни другим. Газовые рожки горели в лавках бледным, жалким светом, словно сознавая, что они ночные создания и не имеют права светить при солнце, а само солнце, в те редкие минуты, когда оно проглядывало тусклым пятном сквозь клубившийся туман, казалось угасшим, давно остывшим. Даже за городом стоял туманный день, но там туман был серый, а в Лондоне он был темно-желтый на окраине, бурый в черте города, еще дальше — темно-бурый, а в самом сердце Сити, которое зовется Сент-Мэри-Экс, — ржаво-черный. С любого пункта гряды холмов на севере можно было заметить, что самые высокие здания пытаются время от времени пробить головой море тумана и что особенно упорствует большой купол св. Павла; но ничего этого не было видно у их подножия, на улицах, где вся столица казалась сплошной массой тумана, полной глухого стука колес и таящей в себе грандиознейший насморк.

В девять часов такого утра контора фирмы «Пабси и Ко» была отнюдь не самым веселым местом в Сент-Мэри-Экс, — улице вообще не веселой, — когда газовый рожок жалобно всхлипывал в окне конторы, а воровская струйка тумана, намереваясь удушить его, вползала через замочную скважину. Но газовый рожок погас, дверь открылась, и из нее вышел Райя с мешком под мышкой.

Выйдя из дверей, Райя почти в то же мгновение скрылся в тумане и пропал из глаз Сент-Мэри-Экс. Но глаза нашего повествования последуют за ним на запад, через Корнхилл, Чипсайд, Флит-стрит и Стрэнд, до Пикадилли и Олбени. Он шел туда важной и размеренной поступью, с посохом в руке, в одеянии до пят, и не одна голова, оглянувшись на его почтенную фигуру, уже затерявшуюся в тумане, решала, что это обыкновенный прохожий, которому воображение и туман придали мимолетное сходство с библейским патриархом.

Дойдя до дома, где на втором этаже помещалась квартира его хозяина, Райя поднялся по лестнице и остановился перед дверями очаровательного Фледжби. Не звоня в колокольчик, не взявшись за дверной молоток, он стукнул в дверь своим посохом и, прислушавшись, сел на пороге. Для его всегдашней покорности было характерно, что он сидел на темной и сырой лестнице, как, вероятно, многие из его предков сиживали в темницах, принимая все, что ни выпадало им на долю.

Через некоторое время, озябнув так, что ему пришлось дуть себе на пальцы, он встал и снова постучал посохом, снова прислушался и снова уселся ждать. Он повторял это трижды, прежде чем его настороженный слух уловил голос Фледжби, кричавшего с кровати:

— Эй, перестаньте стучать! Сейчас приду и открою дверь.

Но вместо того чтобы прийти сейчас же, он сладко задремал еще на четверть часика, и все это время Райя с невозмутимым терпением сидел и ждал на лестнице.

Наконец дверь распахнулась, и мистер Фледжби, мелькнув полами халата, снова нырнул в постель. Следуя за ним на почтительном расстоянии, Райя вошел в спальню, где огонь был давно разведен и пылал ярко.

— Что это ты? Который теперь, по-твоему, час ночи? — спросил Фледжби, отворачиваясь под одеялом к стене и показывая озябшему старику надежно укрытое плечо.

— Сейчас уже утро, сэр, половина одиннадцатого.

— Черт возьми! Так, значит, сильный туман?

— Очень сильный, сэр.

— Значит, сыро?

— Насквозь пронизывает, — сказал Райя, достав платок и вытирая мокрую бороду и длинные седые волосы; он стоял на самом краешке ковра перед камином, глядя на желанный огонь.

Фледжби с удовольствием нырнул поглубже и опять устроился поудобнее.

— На улице снег, лед, слякоть или что-нибудь в этом роде? — спросил Фледжби.

— Нет, сэр, нет. Не так уж плохо. Улицы совсем сухие.

— Нечего этим хвастаться, — возразил Фледжби, которому хотелось, но не удалось усилить контраст между теплой постелью и улицами. — Ну да ведь ты постоянно чем-нибудь да хвастаешься. Принес с собой книги?

— Они со мной, сэр.

— Ладно. Я еще минутку-другую подумаю насчет самого главного, а ты тем временем достань все из мешка и приготовься.

И еще раз нырнув под одеяло, Фледжби опять уснул. Старик, повинуясь его приказу, присел на краешек стула и, скрестив руки на груди, мало-помалу тоже задремал, разморенный теплом. Его разбудило появление мистера Фледжби в ногах кровати, уже в турецких туфлях, турецких шароварах розового цвета (добытых по дешевке у другого, кому они достались от третьего уже совсем даром) и в таком же халате и шапочке. В этом костюме ему для полноты картины недоставало только фонаря, пачки спичек и стула без сиденья.

— Ну, старик! — воскликнул Фледясби тоном легкой шутки. — Какую ты еще придумал хитрость, что сидишь закрыв глаза? Ты же не спишь. Лису врасплох не поймаешь, еврея тоже.

— Нет, правда, сэр, я, кажется, задремал, — ответил старик.

— Как бы не так! — возразил Фледжби с хитрым видом. — Других ты, может, и проведешь, но меня с толку не сбить. Ловкий ход, однако, если надо прикинуться равнодушным, чтоб нагреть кого-нибудь. Ох, и плут же ты!

Старик тихо покачал головой, отвергая обвинение, и, подавив вздох, подошел к столу, за которым мистер Фледжби наливал себе чашку горячего душистого кофе из кофейника, только что снятого с огня. Зрелище было поучительное: молодой человек, сидя в кресле, пил кофе, а старик стоял перед ним, склонив седую голову, и ждал, что он прикажет.

— Ну! — сказал Фледжби. — Давай сюда выручку да докажи с цифрами в руках, как это у тебя получается так мало. А прежде всего зажги свечку.

Райя повиновался, достал из-за пазухи кошелек и, указав по счету сумму, которую должен был принести, выложил деньги на стол. Фледжби пересчитал их очень внимательно, звякая каждым совереном.

— Полагаю, ты их не подтачивал, — сказал он, поднося одну монету к самым глазам, — вы, евреи, этим промышляете, дело известное. Небось отлично знаешь, как обрезают червонцы?

— Знаю, как и вы, сэр, — ответил старик, засовывая руки глубже в широкие рукава и почтительно глядя в глаза хозяину. — Разрешите мне сказать два слова?

— Можешь, — милостиво согласился Фледжби.

— Сэр, не смешиваете ли вы иногда — не намеренно, разумеется, — ту роль, в которой я честно зарабатываю хлеб у вас на службе, с той ролью, которую вам желательно, чтобы я играл?

— Не нахожу нужным разбираться в таких тонкостях, да и не стоит того, — хладнокровно отвечал очаровательный Фледжби.

— Даже ради справедливости?

— К черту справедливость! — сказал Фледжби.

— Даже из великодушия?

— Еврей и великодушие! — сказал Фледжби. — Что между ними общего! Тащи сюда расписки да не болтай всякой жидовской чепухи.

Расписки были представлены, и на целые полчаса все внимание мистера Фледжби сосредоточилось на них. Расписки и счета оказались верными, и все бумаги вернулись на старое место — в мешок.

— Дальше, — сказал Фледжби, — потолкуем насчет векселей: это дело мне больше всего по душе. Какие сомнительные векселя тебе предлагают и по какой цене? Ты захватил с собой список того, что имеется на рынке?

— Длинный список, сударь, — сказал Райя, доставая бумажник и выбирая среди его содержимого сложенный документ; в развернутом виде он оказался большим листом бумаги, исписанным мелким почерком.

— Фью! — присвистнул Фледжби, взяв его в руки. — Одни банкроты, в долговой тюрьме и места не хватит! Придется сбывать частями, как по-твоему?

— Частями, как здесь предлагают, или оптом, — ответил старик, заглядывая хозяину через плечо.

• 1/109
• Следующая