Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2 (ЛП) - Земянский Анджей - Страница 50

Он кивнул и ушел, оставляя Билла один на один с его изумлением.



Анна уже закончила подсчитывать доходы из кассы и собиралась выходить, как вдруг колокольчик у входных дверей зазвенел.

- Мне очень жаль, но мы уже закрываемся, - сказала она, не поднимая головы. – Приглашаю к нам завтра.

- Завтра может быть поздно, - раздался теплый мужской голос.

Анна подняла взгляд и увидала мужчину, который два дня назад заказал у нее яичницу. Непонятно почему, но его лицо как-то застряло у нее в памяти.

- Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросила она.

- Да, можете, - ответил мужчина. Он прошел в другой конец зала и вбросил монетку в джукбокс. Нажал на кнопку, и через мгновение раздались аккорды "Энджи" Роллингов. – Если бы вы были столь добры, я бы хотел пригласить вас потанцевать. А потом... ну... там поглядим.

ФЕЛИКС КРЕС

УБИТЫЙ

(Feliks W. Kres "Zabity")

Меня убили всего лишь раз, а к тому же и не совсем до конца. Бога, ясный перец, на другой стороне не было, во всяком случае, он меня там не ждал. А все эти истории про туннель, на конце которого горит свет, это все фуфло. Не знаю, каким макаром и куда на­правлялись все эти люди после клинической смерти, которые потом вешали всем лапшу на уши, рассказывая о переходе на "другую сторону", о том, как они взлетали над собст­венным телом и тому подобную муть… Лично я не увидел ничего величественного или успокоительного; я вообще ничего не видел, а из земной юдоли забрал лишь страх и мно­жество боли, потому что умирал я не просто. Я не воспарил над собственным телом – меня откуда-то и куда-то пропихивали, в форме избитого куска ногами мяса. С собой я забрал сознание того, что все уже кончено – наконец-то, но, может, и к сожалению. А по­том, в течение краткого, очень краткого мгновения, наверное, я был совершенно счастлив – говорю "наверное", потому что не ощущал абсолютно ничего, потому что ничего не чув­ствовал, не видел и не слышал. И уж наверняка я не мог размышлять или чувствовать себя счастливым. Зато у меня осталось краткое, очень странное, потому что отличающееся от всего остального, воспоминание после этой совершенной пустоты, и это воспоминание было приятным. Так что, по-видимому, я был счастлив.

Убили меня не одного, моим товарищем была моя жена. Мы шли вечером по пус­той улице; и нельзя сказать, чтобы это был какой-то паршивый закоулок – в подобные места я жену не водил. Самая обыкновенная боковая улица, по ней даже автобусы ездили. Дрался я достаточно мужественно, можно сказать, с умением, превышающим средний уровень, потому что жить чертовски хотелось, только бейсбольная бита быстро показала, чего я значу. Вот если бы у меня был какой-нибудь пистолет… Только в Польше нельзя владеть оружием, потому что, известно, будут несчастные случаи, опять же, расцветет преступность. Так что я валялся под стенкой, без оружия и без расцвета преступности, и подыхал, к сожалению, достаточно долго, чтобы поглядеть на то, что делают с моей же­ной. Когда ее пинали, она свернулась в клубок, дурацкий инстинкт ежа без иголок. Били ее дубьем, пока не сломали руку, которой та заслонялась. Из выпущенной сумочки вы­пали какие-то мелочи, косметика, какие-то старые, закомпостированные билеты. И батон­чик "Марс", а может и "Сникерс". Что-то еще, но я уже не уверен.

И тут я умер. И никакого Бога не было.

Ну а потом у меня отобрали все, даже эту краткую секунду счастливого "ничто". Я же вернулся на эту проклятую улицу и остался там. Так что, вот он я, день добрый.

* * * Тип с нимбом вокруг головы и крыльями показался мне настолько нелепым, что даже и смеяться не хотелось. Выходит – ангел. Ко мне пришел ангел. Но не дурак, слава Шефу. Лишь только он поглядел на меня, то тут же погасил нимб и весьма искусно изба­вился от крыльев. Так же он избавился от парика с его дурацкими ангельскими светлень­кими локонами. Ангел покачал головой.

- Ну и все, - сказал он. – Высокий коэффициент варки в башке крылатого человека вечно исключается. Честно говоря, перья вовсе и не нужны. Это такая визитка, понимаешь. Ну, словно фуфайка для строителя.

До меня доходило, что он имеет в виду.

- Вот если бы ты, мужик, хоть немножко верующим был… Что, совсем никак? – без особой надежды выпытывал он.

- Совсем никак, - отрезал я. – Даже если покажешь мне трон Господа Бога, то по­думаю, что у меня шарики за ролики заехали. Конечно, шизиком я быть могу, но уж никак не католиком. Так что, простите.

- Протестант? Греко-католик? Иудей? Свидетель Иеговы? Ну скажи хоть, где теп­лее?

- А нигде. Отъебись от меня. Атеист.

Мой тон его совсем даже не оскорбил.

- Посмертный шок, - констатировал он. – Тебя убили.

- Да нет, это так, чуточку, - ответил я.

Ангел уселся на мусорной урне (совсем забыл сказать, находились мы на автобус­ной остановке), и выглядел он абсолютно нормально. Джинсы, свитерок, пластиковая рек­ламная сумка с голой бабой, а может и моднейшим "феррари". С вредными привычками. Курил "Мальборо".

- Ну ладно, - сказал он. – Предположи, что это сон. Или же посттравматический бред. Получил по башке, валяешься, и вот что-то кажется… Подходит?

- Рационально. Ясное дело, что подходит.

- Ладно. С вами хуже всего. Ну, с агностиками, - пояснил он. – Сыграет такой вот в ящик, и уже непонятка, что с ним делать.

- А что можно сделать?

- А тут по разному. Сукиных сынов пускают туда, где им и место. Тебе бы не хоте­лось туда попадать, да и, говоря по правде, ты вовсе того места и не заслуживаешь.

- Ну а других… которые не сукины дети?

- Ну а тут уже прости. Видишь ли, я ухватил тебя, только слабовато, - признал он, но без особого раскаяния. – Ты же дергался, мужик. Я и не думал, что ты так дергаться будешь. Уперся умереть по-своему, и тебе почти что удалось. И что теперь? – ритори­чески спросил он.

- Выходит, из автобуса выпал?

- Врубаешься…

- Выходит, я не отправлюсь туда, где мое место? Туда, куда, вроде бы, попасть не желал?

- Это не твое место.

- А где мое?

- Да говорю ж, прости. Нигде. Именно это нигде. Такие как ты умирают солидно, раз и навсегда. Небытие, мужик.

- Ну, на это я и рассчитывал.

- Что, так сильно тебе не нравилось жить? Плохо было на свете?

- Да шикарно, бля, мне было. Если, конечно, не считать финала.

- И что? Не пожил бы еще? Ну, скажем, вечно?

- Похоже, что тут главным условием является вера?

Ангел пожал плечами.

- Эх, блин, - сказал он. – Ну, в какой-то степени, да, условие обязательное. Осо­бенно же в твоем случае. Такое случается раз в тысячу лет, ну, даже не знаю, во всяком случае, ужасно редко. Ты застрял, - объяснил он. – Приличных неверующих отпускают туда, куда они хотят идти. Черная дыра, небытие, беспамятство. Но иногда кто-нибудь дернет такого вот к себе. По ошибке или там… Причины всякие бывают. В общем, я дер­нул… Но ты застрял, мужик. Ну как зять Али-бабы в дверях Сезама. Если живот не под­тянешь, так мы тебя и не пропихнем. Ни туда, ни сюда. В Небо, или же… будешь сидеть тут. Выбирай. Разве что, придется поверить.

- А мое небытие? То есть, черная дыра?

- Мне очень жаль.

- Почему я не могу отправиться туда?

- Потому что, мне очень жаль, но мы уже в твоей дыре. Видишь ли, я тебя схватил, ну и… Говоря по правде, это как раз ты потащил меня за собой, а не наоборот. Какое там небытие? Какое там беспамятство, раз про нашу сцепку ты помнишь, не говоря уж про таблицу умножения. А черная дыра – это черная дыра. Ты же притащил в нее столько, что даже моя скромная особа ничего уже не изменит.

- Это не моя вина.

- Ясно, что не твоя. Хочешь дать мне в морду? Пожалуйста, - он поднялся и отло­жил сумку, потом вынул из кармана очки, тоже отложил. – Но твоей черной дыры нет. Порвалась она, и мне очень жаль. Убили тебя, не живешь, - продолжал объяснять ангел. – Как я должен запихнуть тебя в эту дыру? Убить убитого? Ведь это смерть сбрасывает тебя в небытие, в твое любимое не-существование; смерть гасит память, чувства. Ты преодоле­ваешь границы мрака и остаешься в черной дыре, ну, разве не так? – терпеливо пояснял он. – Но вот ты перешел границы мрака и зажег свет. Ну ладно, я зажег, а что мне делать? Торчать тут с тобой в темноте? Ну ладно, это я напартачил, тебе от этого легче? Второй раз границ мрака перейти нельзя, потому что два раза убить невозможно. Ну невозможно пришить покойника. Пошли в Небо, проходите…