Механик её Величества - Иващенко Валерий В. - Страница 30

Уронив голову на грудь, он ничего не видел по сторонам. И пришёл в себя лишь тогда, когда вынесшие с рабского торжища куда-то на окраину сообразительные кони остановились, а в белеющей перед глазами пелене обнаружилась встревоженная мордашка Тиль.

– Моему господину плохо? Я могу чем-то помочь благородному дону?

По правде говоря, благородный дон уже готов был рвать и метать от презрения к самому себе… только вдруг отчего-то вспомнил, что настоящие кабальеро из вполне реального прошлого ничуть не чурались работорговли, а сам Кортес где-то в докладе королю Испании советовал тому плотнее заняться торговлей туземцами - дескать, дело весьма выгодное. Ладно, проехали… эмоции и прочие рефлексии побоку, обдумаем на досуге.

– Видишь ли, Тиль, - вздохнул он, старательно изгоняя из глаз застящую взор дымку горечи. - Я из свободного мира, и у нас рабство запрещено. А тут…

Оказалось, девчонка то ли благодаря наследственности, то ли образу жизни, но соображала быстро. Даром, что ли, блохастая бродячая псина куда умнее раскормленного домашнего любимца?

– Но мой дон теперь здесь, а по нашим законам вполне можно… но не обязательно, - тут же пошла она на попятную. - Господин позволит?

Она вскочила ногами на седло, и зачем-то завязала вокруг головы слегка удивлённого Александра верёвочку - на манер повязки, чтоб волосы в глаза не лезли. Поправила осторожно, склонилась уважительно, сложив перед мордашкой ладони - и скользнула обратно в седло.

– Теперь каждый будет видеть, что вы не вельд и не простой горожанин, - объяснила она в ответ на вопросительный взгляд старлея. - И будут проявлять должное почтение…

В самом деле - на постоялом дворе, куда Тиль направила уже немного подуставших коней, Александр с высоты седла и своего роста видел только согбенные спины да уважительно склонённые загривки. В конце концов, прикинув, что русский офицер где-нибудь в латиноамериканской глухомани это птица ого-го, он напустил на себя лощёный холодноватый стиль поведения. Эдакий князь Болконский и поручик Рощин в одном флаконе…

К идее вымыться до скрипа Тиль отнеслась весьма скептически. Глянув на её скривившуюся мордашку, Александр весьма недвусмысленно показал кулак. О-о, проняло - в глазёнках сразу соображение обозначилось да уважение проявилось.

"Хм-м, похоже - в здешних палестинах крепкую руку и силу уважают…" - раздумывал он, намыливая голову разомлевшей от такого обилия горячей воды девчонке. Правда, вместо мыла здесь имелось что-то вроде шампуня в маленьких глиняных кувшинчиках - но рояля это не играло. Уж драить до блеска извозюкавшегося в машинном масле Вовку ему было не в новинку. А что годится для пацана, то сгодится и для… гм, пацанки.

"Ну что ж, будет вам и сила, и крепкая рука" - а голова механика уже задумывалась - коль тут используют холодное оружие… а как насчёт самострелов, арбалетов и вообще - порох изобрести можно?

Тиль поначалу смущалась, всё закрывалась локотками, когда крепкая ладонь до ойканья тёрла её жёсткой мочалкой. Но обнаружив, что её худышечная фигура никак не настраивает хозяина на игривый лад, немного расслабилась. Правда, пониже попы но повыше, чем повыше коленок, мыла сама - пока дон смотрел чуть в сторонку. А когда Александр последний раз восхитительно полил её тёплой водой, что без устали таскали двое рабов, завернул в большое полотенце и самолично отнёс на плече в комнату, то даже заулыбалась изрядно посветлевшей и раскрасневшейся мордашкой, выглядывая из свёртка на манер младенца - уж такое-то обхождение ей явно оказалось в диковинку.

– Всё съесть, - коротко приказал Александр, раздумывающий над кучей вещей сразу.

Сидящая у стола девчушка, осторожно выпутавшись из полотенца, взлохматила и без того торчащие в стороны волосы и принялась уплетать. И старлей, с неимоверным удовольствием поглощая из горшочка что-то похожее на гречневую кашу со шкварками, поинтересовался у Тиль:

– А вот скажи… я вашему оружию не обучен - есть тут где мастера?

С трудом объяснив ничуть не интересующейся всякими вострыми железками девчонке, что такое фехтование, он не без удовольствия услышал в ответ, что есть тут в Изеке гильдия воинов и наёмников - можно там поспрошать. Кивнув, Александр при помощи Тиль, изрядно польщённой тем, что дон соизволил трапезничать за одним столом с малолетней служанкой, быстренько подмели всё съестное. И потягивая из кувшина сок каких-то фруктов с весьма интересным вкусом, он подумал, что жизнь, похоже налаживается.

В дверь осторожно сунулась служанка. То ли удивлённая, то ли обрадованная тем обстоятельством, что благородный господин просто отдыхают, а не изволят охаживать маленькую рабыню во все предназначенные и не очень для того природой места, она сообщила, что вода для купания светлейшего дона приготовлена. Ну что ж, очень кстати…

Тиль весьма ревниво наблюдала, как служанка моет её господина, игриво похихикивая и откровенно норовя то задеть бедром, то прижаться поплотнее пышной грудью, и в конце концов не утерпела. Выгнала ничуть не смутившуюся нахалку вон да принялась шуровать сама. Силёнок у неё оказалось всё же побольше, чем у котёнка, а посему потереть спину духу хватило. Мимолётно глянув на вовсе не предназначенную для её глаз часть тела, малышка округлила глаза и поспешила отвернуться, когда не привыкший к такому барскому обхождению Александр отобрал у неё мочалку и с удовольствием принялся мыться сам.

Нет, всё-таки есть какая-то высшая справедливость! - думал он, уже вернувшись в комнату. А потому не станем загадки загадывать и голову ломать в пустопорожних раздумьях!

Поскольку в просторной, обложенной красивым мелким то ли кирпичом, то ли неглазурованной плиткой комнате уже потемнело ввиду закатившегося солнца, он вышел на балкон, из одежды озаботясь лишь полотенцем на бёдрах. К тому же, служанка обещала выстирать и подштопать одежду только к утру, а для Тиль не долго думая предложила и вовсе купить новую. Не удивительно, что вскоре в вечернюю прохладу высунулась и девчонка. Живописно замотанная в большущее полотенце на манер маленькой римской матроны, путаясь в ногах, она свесилась через перила, не без удовольствия поглядывая с высоты третьего этажа на постепенно затихающую внизу сутолоку.

Ночь пришла. Неслышно поцеловала весь мир, принеся с собой долгожданную прохладу и свободу от дневных забот. Взметнулась ввысь, где навстречу ей приветливо засверкали звёзды, водя свой извечный и неслышный хоровод вокруг луны. Взлетела, рассыпалась колокольцами радостного смеха.

Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной - и счастливо улыбающиеся ангелочки уснули на золотых облаках, подрагивая натружеными крылышками и шепча во сне чьё-то имя пухленькими, никогда не целованными устами. Чьё? Кто знает - быть может, и твоё.

Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной, избавлением от бед. Лишь пугливые огоньки в ободранных халупах да дрожащие зарева факелов в надменных дворцах ещё пытались создать жалкую иллюзию, подобие уснувшего дня. Тщились, пыжились, сами не зная - зачем?

Ночь пришла, сказкой ласковой и нежной, избавлением от бед и ожиданьем - нет! - свершеньем чуда. Вошла полновластной хозяйкой, неслышно ставя изящную ножку в туфельке цвета разбитых надежд. Трепетно любя, обняла собою весь мир, всмотрелась в глаза всем и каждому - и обрушилась на землю непроглядной тьмой.

Как странно… привыкшему к бешеной мешанине электрических огней старлею показалось до жути непривычно смотреть на эдак средневековый город, где лишь на перекрёстках тускло горели на столбах фонари, разжигаемые степенным старичком с лесенкой на плече и небольшим светильником в руке. Вот он прошёл под балконом, прислонил лесенку к специально предусмотренным под вычурным стеклянным колпаком поперечинкам, с достоинством взобрался. Пошуровал там что-то, добавляя масла или чем тут они топят, поднёс огня. Лицо его осветилось сильнее, и на него тотчас же вылезла довольная улыбка. Закрыв стеклянную дверцу, дедок так же важно и с чувством собственного достоинства спустился, подхватил лестницу и пошкандыбал дальше.