Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ) - Панина Валерия - Страница 16

Намазав болящих и угостив каждого хорошей ложкой какой-то горькой гадости, видимо, для прибавления ума, оставив запас и внутреннего, и наружного, Ожин Жужин пообещал к утру полное исцеление и был транспортирован восвояси.

Ужин почти не пригорел, вафли удалось спасти, мороженое оставили морозиться на завтра. Больные дети со здоровым аппетитом поели и уселись вокруг Бруни в гостиной слушать сказку.

- Не доглядела я... Дура старая... Заберет она нашу лапоньку, - сокрушалась, утираясь ладонью, Кальвина. - Что молчишь-то, Рофио? Как думаешь?

По комнатам разошлись поздно. Бруни проводила каждого до постели, уложила, поправила кому подушку, кому одеяло, поцеловала пятнистые лбы. Рыська ходила хвостом, тихонько держась за ее юбку. Уложив дочку, Бруни легла рядом, обняла изо всех сил.

- Мамочка, ты сейчас во дворец вернешься, к папе и маленькому? - Рыська прижалась, обняла за шею.

- Рысенька, зайка, хочешь, я останусь? Или вместе домой вернемся? - чувствуя, что сейчас заплачет, горячо зашептала Матушка.

- Нет, не надо. Ты полежи со мной, пока я усну. А потом иди, а то они там тоже скучают. Ты только приходи почаще, ладно? И папа, - отлепляясь от Бруни и сворачиваясь в клубочек проговорила Рыська.

Бруни еще полежала, слушала сопение, вдыхала родной запах, гладила кудряшки. Поцеловала теплые пальчики и пузик, сделав над собой усилие, встала. У двери опять оглянулась и тихонечко вышла.

В гостиной маялись все взрослые обитатели поместья. Завидев хозяйку, заплаканная Кальвина хотела что-то сказать, но только рукой махнула, утыкаясь в передник.

- Кальвина, я не успела детям подарки раздать, - Бруни посмотрела на брошенные впопыхах вещи. - Там игрушки, сладости. Одежду привезу, как договаривались. Конечно, надо бы их сладкого лишить, чтоб по ядовитым кустам не бродили, да уж жалко очень... Ну да разберетесь. Всем сладких снов под теплым одеялом!

Глава двадцать четвертая, которая кое-что объясняет.

Бык Гаспар, несмотря на свой устрашающий вид, был животным спокойным и даже флегматичным. Всю свою жизнь он исправно радовал подопечных коров, производил породистое потомство, охранял стадо от гипотетических хищников, и ни разу, ни разу(!) никого не боднул, даже не намеревался.

Живший поблизости волчий клан никаких неприятностей Гаспару не доставлял, поскольку никогда не приближался на расстояние, на котором хозяин стада мог обратить на оборотней внимание.

Это лето началось как обычно. Коровы и телята бродили меж холмов, наедали молоко и мясо, отбивались хвостами от мух и слепней. Гаспар с возвышения величественно наблюдал за порядком и ждал начала брачного сезона.

Когда быку в нос ударил чужой запах, Гаспар немедленно двинулся в эту сторону. Увидев, как неизвестные подкрадываются к телятам, отец удивился и подал предупредительный сигнал. Любой, кто услышал бы это 'Муууууу!' благоразумно отошел бы подальше. Однако эти продолжили ловить телят, как ни в чем не бывало. Опознав запах хищников, бык угрожающе ковырнул землю передними копытами, опустил рога пониже и атаковал. Пребывая после пробежки в непривычном негодовании и от удивления порушив бедный сарайчик, Гаспар удалился обратно к стаду. В привычном окружении быстро вернув себе спокойствие и меланхолию, Гаспар совершенно забыл о происшедшем.

Через несколько дней, проводив стадо на водопой и проследив за обеденной дойкой, Гаспар в окружении жен и детей щипал травку недалеко от озерца.

Коварно подойдя с подветренной стороны, мелкие нарушители возникли перед самой мордой Гаспара. Держа в ручках охапки свежей травы, детки трогательно предложили быку угоститься. От удивления Гаспар выронил изо рта даже ту, что жевал.

Гаспар оторопело наблюдал, как чужаки складываю перед ним подношения. И даже не сразу понял, что его трогают за нос и уши и даже гладят рога. Когда же смельчаки вцепились в толстые складки на шее, бык, как любое существо, привыкшее инстинктивно защищать горло, коротко мыкнул и бросился в атаку.

Завизжав, дети бросились бежать. Слева блестело на солнце озерцо, справа ощетинились рогами испуганные коровы. Прямо по курсу, в низинке, росли какие-то то ли кусты, то ли невысокие деревья. Забежав в заросли и продолжая нестись, не разбирая дороги, беглецы не сразу заметили, что сопения и топота сзади уже не слышно. Зато выскочив из рощицы и отдышавшись, бедняжки напрочь забыли про погоню.

Моментально покрывшись сыпью и волдырями, ожесточенно чешась, компания бросилась к дому.

Проснувшись наутро и еще до завтрака получив по порции микстуры, а так же вытерпев умащивание вчерашней мазью, дети кротко снесли головомойку от Фифи и Кальвины, поклялись больше не налаживать дипломатические отношения и вообще даже не смотреть в сторону подлого быка. После завтрака, распотрошив мешок и корзину и честно поделив добычу, дети до самого обеда играли новыми игрушками. В обед телесные и душевные раны врачевались мороженым.

После обеда Рофио позвал всех мастерить качели.

Глава двадцать пятая, в которой опять кое-что случается, впрочем, как всегда...

К вечеру качели были построены и освоены. На кованых кольцах Рофио намертво закрепил широкие вожжи, а на них обитую старым вытертым ковром доску. С учетом худосочности поп, на одном конце как раз умещалось пять девочек, а на другом - четыре мальчика. Рофио рассадил катальщиков, толкнул с усилием, сидел, смотрел и гордился. Дрыгая ногами и заливаясь смехом, раскачивая доску все быстрее и выше, они летели, летели...

К вечеру в Козеполье явились деревенские , а потом и клановые. У качелей тут же создалась толкотня и давка. Козепольские, напирая на право собственности, все время старались пролезть без очереди. Гости намекали на некие ранее оказанные благодеяния и кричали: 'В очередь! По череду давай!'. Ромурин плюнул и пошел в сарайчик за припасом на еще одни качели, пока очередники не подрались.

Качельных развлечений хватило ровно на два дня. Утро третьего бригада встречала на пути к знакомому озеру.

Над водой плыла утренняя дымка, солнце путалось в камышах. Компания расселась на бережку, поплевав на червяков, забросила удочки. Неумение ловить поначалу компенсировалось похвальным энтузиазмом. Скормив рыбам полфунта червяков, и не получив никакой благодарности, разозленные мальчишки вытащили из осоки старенькую плоскодонку, надрали с того же камыша коричневых пушистых головок и быстренько законопатили самые большие дырки. Из сучкастой ветки, когда-то сломанной ветром, смастрячили шест, погрузились в утлый челн и, отталкиваясь от илистого дна, выплыли на середину. Девчонки, оставшись без червяков, с досадой топая ногами, жадно смотрели на лодку.

Тем временем рыбаки выставили удочки, как копейщики - копья, в ожидании небывалого улова. Пока что улова не было, а вот вода потихоньку стала прибывать. Не взирая на грядущий потоп, рыбаки продолжали кормить рыбу. Удилище Тибо выгнулось дугой, тот рванул и вытащил короткую толстую рыбешку. Схватив рыбу, Тибо потряс уловом, торжествующе проорал, извещая округу. Лодка качнулась, черпая воду, и медленно и плавно пошла ко дну.

Тибо, Госс и Нили, очутившись в воде, плавными саженками поплыли к берегу, не замечая беспомощно барахтающегося сзади Лина.

Тем временем ревниво наблюдавшие за мальчишками девчонки, завидев катастрофу, закричали, замахали руками, разворачивая пловцов.

- Лин, ну какой ты лис?! - ругалась совершенно мокрая Рыська, пыхтя, за хвост отволакивая оборотня подальше на берег. Остальные, тоже мокрее мокрого, пытались отдышаться рядом. - Лисы все плавать умеют!