Пешка в большой игре - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 60

Чтобы веселей было идти, я собрал молодок и оркестр, загрузил им простейшие пакеты гипнограмм с песнями. А толпившимся родителям девушек сказал, чтобы они собрали дочерей в поход и гордились ими, каждая из них привезет много добычи и получит медали за участие в боевых действиях. Услышав, что дочери приедут с прибытком, гленды шустро разбежались собирать своих чад, только матери, более умудренные жизнью, осуждающе качали головой.

Я понимал их чувства. Глядя, как стреляли глазками девушки на суровых хиртрагов, можно было догадаться, что прибыток им может не совсем понравиться.

Девушки и оркестр под моим руководством немного порепетировали, поудивлялись тому, что вдруг узнали новые мелодии, но потом с удовольствием и задором слаженно и красиво запели: «Выходила на берег Катюша». Когда закончилась эта песня, глазастая звонко завела «У солдата выходной», и девочки мгновенно подхватили.

Нас вышли провожать их матери с горестными лицами и отцы, исподлобья хмуро смотревшие на хиртрагов, по их виду стало понятно, что обратно целыми они дочерей уже не ждут, но спорить с глендаром было еще хуже. Лишь бы вообще с войны вернулись. Но дочери трагизм отцов и матерей не разделяли. Они сияли от удовольствия, и я подозревал, что больше от того, что удрали от родительской опеки и можно как следует оторваться.

Перед уходом я произнес вдохновенную речь, краткую, но зажигательную. Выходили мы под «Прощание славянки». Вслед за нами тянулся нескончаемый обоз. Шли мы бодро и неспешно, но долго.

Честно признаться, я серьезно воевать ни с кем не собирался — так, покуражиться и повалять дурака. Была еще одна цель: показать, какой я могучий и великий потрясатель. Да кроме того, весело получилось.

На ночевку остановились не скоро. Гномы и гленды умели ходить, как Суворов, по пятьдесят верст зараз. Но когда остановились, наша гулянка продолжилась. К нам присоединились хиртраги. Девушки пели и танцевали, особенно им понравилась песня «Не плачь, девчонка». Они ее пели постоянно. Чувствовалось, что они ждут своего солдата или по крайней мере мечтают о нем.

Грендар хлопал в ладоши и орал: «Друг, давай „цыганочку“!» Я плясал не только «цыганочку», но и русскую плясовую, а помогала мне всегда глазастая.

Глендар был счастлив и уснул прямо за столом, блаженно улыбаясь во сне, как младенец. Маги постепенно разошлись, прихватив девушек. Данавар и советники валялись под походными столами, не трезвея. Я так думаю, они просто боялись протрезветь, ведь тогда надо будет думать, что делать и как прекратить это охватившее глендара безумие войны, тут и до глубинных троп недалеко.

Посмотрев, что гулять больше не с кем, я огорченно махнул рукой и пошел в свою палатку, которую поставили также и мне.

Ночь прошла под прекрасное сновидение, я обнимал красавицу и был доволен, а когда проснулся, то увидел рядом с собой ту самую бойкую девицу, что со мной танцевала. Девушка прижималась ко мне хрупким обнаженным тельцем и держала в объятиях своими крепенькими лапками. Хапужество у глендов было в крови. Я пошевелился, она открыла глазки, мурлыкнула и залезла с головой под одеяло.

Мое утро началось с приятных процедур, я был доволен, полон сил и задора. Поэтому отблагодарил глазастую по-своему, как умел. Моя благодарность затянулась где-то на час. Наверное, так на войну ходили только я и светлейший князь Потемкин. С войском, выпивкой и бабами.

Глендар еще спал, не покидая стол. Я растолкал его, злого и похмельного, дал выпить эликсира, и мы опять принялись праздновать начало священного похода. По устоявшейся традиции советники снова быстро упились в зюзю. При этом второй требовал продолжения банкета, как только приходил в себя.

Девчонки опять пели, оркестр гремел басами, трубачи выдували медь, мы, сидя на удобной спине голема, пили и закусывали. Хирты браво маршировали, приняв с утра по чарке. Такая война им нравилась больше, чем когда они воевали без меня. Ближе к вечеру к нам подбежал воинский командир:

— Дальше территория противника, и стоит сторожевой редут. Какие будут приказания? — вытянулся в струнку гленд.

— Остановиться и ждать моей команды праздновать первую победу вашего победоносного глендара, — ответил я.

Офицер посмотрел на победоносного главу клана, который безуспешно сражался с кружкой настойки и не мог ее побороть, и согласно кивнул. А я ушел в «скрыт» и телепортами добрался до означенного редута. Крепость готовилась к битве, ворота были заперты, на стенах стояли черные солдаты.

Мать честная! Точно, негры! Я был сильно удивлен и подлетел поближе. Но оказалось, это были не негры, это были лесные эльфары, только черные как уголь. Я их насчитал сотню. Для обороны от четырех сотен гномов вполне достаточно. В руках у них были не луки, а небольшие самострелы. На стенах стояли баллисты.

— Ну что же, начнем наши победы, — сам себе сказал я и ушел в боевой режим. Действовал я просто, подлетал и бил кулаком в челюсть, и так по всей стене, потом каждого усыплял. Когда защитники стен закончились, спустился во двор и начал избиение там. Потратив почти триста энеронов, я уложил всех противников, кроме командира. Его за шиворот вытащил из казармы и показал на лежащих солдат.

— Видишь, твои солдаты повержены. — Я обвел рукой двор и стены, заваленные черными телами. В ментале по крепости витал парализующий ужас — Шиза постаралась. — Они все живы, у тебя есть время, пока не стемнеет, отсюда уйти вместе с ними. Со всех оставшихся я сниму шкуру на хромовые сапоги.

Командир гарнизона стоял камнем, не веря случившемуся. Я отпустил его и сказал:

— Передай своему командиру, что я иду на «вы».

Он в ступоре продолжал стоять и молчать. Для лучшего понимания я дал ему подзатыльник и спросил:

— У тебя кто командир?

— Гресса Ильридана, — ответил он, потирая затылок, и со страхом посмотрел на меня. Но уже осознанным взглядом. Поморгал и несмело спросил: — А ты кто?

— Я друг и гость глендара Грендара, мы пришли повоевать с вами и развеяться, но убивать мне не хочется, поэтому собирай своих черномазых и дуйте отсюда, не то Ку-клукс-клан подойдет, вот он вас живыми не отпустит. Давай-давай поторапливайся, — подтолкнул я его в спину, — скоро бойцы придут в себя, и ими нужно будет командовать. Оружие, знамена складывать у моих ног; кто попробует уйти с оружием, с того сдеру шкуру.

Постепенно солдаты приходили в себя, командир носился между ними, что-то объясняя, и взоры всех обращались ко мне, одиноко стоявшему в центре двора. Вокруг меня кружилась клубами иллюзорная чернота, скрывая ноги. Я понимал, что в их глазах кажусь Темным властелином, а мне только этого и надо было.

Тут один самый умный или глупый стал разворачивать баллисту в мою сторону. Я вышел в боевой режим, прыгнул телепортом на стену и хорошим пинком послал его подальше и так же вернулся обратно. Вышел из ускорения и вместе со всеми, кто пришел в себя, наблюдал полет орущего Икара. Он пролетел полдвора и упал, подняв кучу пыли.

— Не жилец, — сказал я, — пойдет на шкуродерню.

Этот полет и мой комментарий охладили все горячие головы. Сопротивление было подавлено на корню разлитым в воздухе ужасом, оно парализовало волю противника и сделало его беспомощным. Хотя это стоило мне изрядного количества энергии.

Дзирды уходили, понурившись, кидая мечи и арбалеты мне под ноги. Последним уходил командир, он бережно положил баннер своей сотни и не оборачиваясь ушел.

Я подождал полчаса. Увидел, что летун зашевелился и застонал. Подошел к несчастному и стал его внимательно рассматривать. Такой же мелкий, как лесные эльфары, черная кожа, из-за которой я их принял за негров, длинные уши и красные большие глаза.

— Жить хочешь? — спросил я его, когда он с трудом поднял на меня свои глазищи. У него не было сил ответить, но он согласно моргнул. — Будешь мне служить; если постараешься, может, потом отпущу! — не терпящим возражения тоном приказал я, влил ему в рот эликсир и подлечил заклинанием.