Предназначены друг другу (СИ) - Бондаренко Ольга - Страница 36

А Зоя? А Зоя с жалостью и удивлением смотрела на тихую похудевшую дочку Владислава, что с аппетитом подносила одну ложку лапши за другой к своему розовому ротику. "Голодная, бедняжка, - думала она. - Вон как молотит". У женщины была уверенность, что сама она никогда не расстанется с Владиславом, что его девочка станет сестрой и подружкой Ксении, что им всем суждено жить вместе. В конце концов, Владислав любит Ксюшу, заменил ей отца, Зоя также будет относиться к Шурочке. Ксюша же ела мало, она была занята другим: объясняла Шурочке, что они сестренки.

-- Твой папа - это и мой папа. Значит мы с тобой сестренки, - блестя глазками, говорила девочка.

-- Сестренки, - повторила Шурочка.

-- Самые настоящие, родные. Правда, пап? - не унималась досужая Ксения.

-- Роднее не бывает, - ответил довольный Владислав.

-- Папа, а когда ты меня домой повезешь? - робко вдруг спросила Шурочка.

-- Не повезет папа тебя домой, - тут же влезла Ксюша. - Ты сегодня со мной спать будешь. На моем диване. Мы уместимся. Мы же сестренки.

-- Шурочка! Ты домой хочешь? - удивился Владислав.

-- Нет, - тихо ответила девочка. - Я хочу с Ксюшей играть.

-- Вот и играйте, - Зоя ласково погладила девочку по головке. - А спать будешь на своей кроватке в комнате Ксюши. Папа тебе купит кроватку, мы её поставим в вашей комнате. Ну идите играйте! Конфеты заберете?

-- Да, - тут же ответила Ксюша. - И колбасу тоже. Шурочка будет есть. Она любит колбасу.

-- Берите, - засмеялась женщина.

-- Да, пап, - приказала Ксения. Ты и мне купи кровать. Мы с Шурочкой сестренки, у нас все должно быть одинаковое. И кровати тоже.

-- Слушаюсь и повинуюсь, - ответил Владислав.

Девочки убежали.

-- Звони, - Зоя смотрела на мужчину.

-- Куда? - не понял тот.

-- Белле звони, скажешь, что забрал дочку, она у нас останется.

Объяснение Влада со второй женой прошло на удивление гладко и ровно. Белла спокойно выслушала, что муж забрал Шурочку к себе, и только спросила: а нельзя ли оставить девочку на несколько дней. Беллу зовут с выставкой в соседний город. Не брать же ей дочь с собой.

-- Можно, - закивала быстро головой Зоя, которая тоже слышала этот телефонный разговор, Влад включил громкую связь. - Можно. Какая разница - трое или четверо детей. А потом Шурочка, она и шуметь не умеет. И кушает хорошо. И знаешь, я вижу, ей хочется понянчить мальчиков, только Ксюшка не даст. У неё столько важных дел с Шурочкой. Прямо удивляюсь, как она без неё жила. Да, и про кровати не забудь.

-- Заюшка, а может, кровати вдвоем купим? Вдруг не такие куплю.

-- Знаешь, привези рекламный проспект. Вместе с девчонками выберу. А то угловой диван Ксюшкин, в самом деле, неудобный. Как девчонки спят на нем?

Прощальный привет Аделаиды Семеновны.

Девочки после обеда ушли в бабушкину комнату и там играли. Владислав уехал на работу. Зоя накормила близнецов, мальчики уснули, и девочкам надо было поспать. Когда Зоя вошла к девочкам в бабушкину комнату, то ахнула - на полу, стульях, кровати лежала одежда, все бабулины комоды были вывернуты, кроме одного ящика. Девочки перемерили все наряды Аделаиды Семеновны и теперь устало смотрели телевизор, лежа на широкой кровати.

-- А, потом уберу, пусть играют, - решила Зоя, глядя на притихших девочек. - Заодно и переберу все. Ведь я после смерти Аделаиды Семеновны так ничего и не трогала. Не дай Боже, моль завелась. Может, и документы где какие найду. А то Арина Андреевна в суд подала, требуя выселить меня из этой квартиры. Ведь где-то должно быть завещание. Ведь обещала бабуля. Не может быть, чтобы она не сдержала своего слова. Может, в какой нотариальной конторе есть копия? Надо как-то узнать. Но когда мне сейчас этим заниматься? Владьку, что ли, попросить о помощи?

Но Зоя занялась ящиками только поздно вечером. Близнецы уснули, девочки, наигравшиеся за весь день и уставшие, тихонько смотрели в своей комнате мультики. Вот раздался топот детских ножек - Ксюша побежала к холодильнику.

-- Смотри, - подмигнула Зоя Владу, кивая на дверь в кухню, что была напротив бабулиной комнаты, - Ксюшка интересуется едой. С чего бы это?

-- Да она опять понесет Шурочке что-нибудь, - засмеялся Владислав. - Там же колбаса и сыр в неограниченных количествах. И котлет целая куча.

-- Лучше бы яблоки девочки ели, - слегка нахмурилась Зоя. - Но и бутерброд не повредит.

Владислав пошел посмотреть, вернулся, смеясь:

-- Знаешь, они йогурт взяли, едят. И Ксюшка ест. Прямо не верится.

-- Йогурт - это хорошо, - обрадовалась Зоя. - Купи завтра побольше. И еще творожков. Шурочке они нравятся.

Женщина уже сложила все наряды и пыталась выдвинуть последний ящик из комода, чтобы посмотреть, что в нем. Ящик не поддавался.

-- Давай я помогу, - встал Владислав.

Он подергал, поднажал на ящик. В результате внутри что-то треснуло, и комод рассыпался. Рассыпался, в прямом смысле, на отдельные дощечки. Зоя испуганно оглянулась. Слава Богу, дети не проснулись. Женщина тихо засмеялась, а Влад присел, посмотрел на груду деревяшек, растерянно оглянулся на Зою, поднял какой-то плоский металлический ящичек, что лежал посредине бывшего комода.

-- Похоже на небольшой сейф, - сказал он и открыл его: - Зоя здесь какие-то бумаги, ключ какой-то. И вот еще.

В руках у него был какой-то небольшой желтый брусочек. Несколько точно таких брусочков лежало на полу.

-- Тяжелый, - в задумчивости проговорил мужчина, разглядывая непонятный предмет. - На золото похоже.

-- Это и есть золото, - ответила Зоя. - У меня был такой же, Антон мне дарил, когда я родила Ксению. Только... только... у меня его забрали после смерти мужа. Он остался в старой квартире...

-- Зоя, ты не хочешь поговорить? Я очень многого не знаю о тебе...

-- Потом, - ответила женщина. - Давай бумаги посмотрим.

-- Здесь дарственная, на квартиру, на Ксению, - сказал Владислав, пробежав бумаги глазами, - Ключ от банковской ячейки. Документы на тебя. И письмо тебе.

Зоя взяла лист и медленно прочитала:

-- Зоюшка, если ты читаешь эти строки, значит, я умерла. Наберись терпения и послушай последний привет старухи...

Семья первого мужа.

В семье Островецких всегда были деньги. До социализма, при социализме, после него. Мужчины этого семейства отличались деловой хваткой, любовью к жизни и женщинам.

Антонина Петровна Островецкая рано осталась вдовой с двумя сыновьями-близнецами на руках - Иваном и Григорием. В роду её мужа двойни рождались регулярно по мужской линии. И её муж Петр не был исключением. Близнецы родились сразу после войны. Их отец пришел с фронта с тяжелым ранением, но влюбленную в него Тоню это не остановило. Она вышла за своего Петечку замуж и прожила с ним десять счастливых лет, несмотря на многочисленные романы мужа. Петр Тимофеевич был директором крупного продовольственного магазина. Те десять лет, что отпустила ему судьба после войны, он не терял даром. Лишние деньги вкладывал в драгоценности. А как еще возможно было при социализме сделать накопления. Может, дотянулась бы до него рука закона или какого-нибудь ревнивого оскорбленного мужа, но военное ранение дало о себе знать. И Петр Тимофеевич сгорел за два месяца. Не помогли ни деньги, ни связи. Антонина Петровна не растерялась после смерти мужа. Припрятала денежки и драгоценности и пошла работать сначала продавцом в магазин покойного мужа, после её повысили в должности, деньги опять появились в семье. Тоня работала и растила мальчишек. Иван пошел в мать, был серьезный, уже в школе он был то председателем пионерского отряда, то комсоргом, и неудивительно, что его карьера была предопределена. В восемнадцать лет студента технического вуза рекомендовали в партию, а впоследствии и в партийную школу. Григорий был совсем другой. Он унаследовал авантюристический характер отца. Учился он неплохо, но любил погулять. "В отца пошел", - думала мать и прощала все выходки сына. Гриша, как и брат, поступил в технический вуз, но в партию вступать не стал, окончил и уехал по распределению в далекую Сибирь. Мотался сначала по социалистическим стройкам, повстречал на одной из них веселую комсомолку Аду, женился, потом прижился на золотых приисках в качестве главного инженера. Иван к тому времени возглавлял район. Он тоже женился. Но если Иван был верен своей красавице Лилиане, любил её, то Григорий продолжал гулять и при жене. Аделаида устраивала скандалы, порой дралась с мужем, но не собиралась уходить, любила она своего гулящего Гришку больше всего на свете, тем более у них уже был сын Владимир. Григорий же, сколько ни гулял, а всегда в семью возвращался. Он тоже любил свою Аду, своего сына. И еще была одна причина, по которой Аделаида сохраняла этот брак, прощала все мужу. Рожала она долго, тяжело, чуть не умерла, больше ей рожать не разрешали врачи.