Алмазы Эсмальди - Чейз Джеймс Хедли - Страница 29

• Предыдущая
• 29/38
• Следующая

– У копов нет никаких улик против нас, – сказал Джонни. – Не бери меня на пушку, Эйб, проваливай.

– У них нет улик? – Эйб осклабился, показав мелкие желтые зубы. – Так послушай: они узнают, что ты работал у Рэйсонов, узнают про твою репутацию головореза и твой срок. Узнают, что Марта отсидела пять лет за кражу драгоценностей, а Генри провел пятнадцать лет за решеткой. Может, по-твоему, эта жирная старуха выдержит несколько часов допроса с пристрастием? Думаешь, ты сам такой орел, что не расколешься, когда тебя возьмут в оборот? Нет, змееныш, я не блефую. Сейчас же отдавай деньги или я звоню.

Глаза Джонни загорелись злобой.

– Эйб, ведь я могу убить и тебя, и твою черную обезьяну.

– Попробуй, – сказал Эйб, ухмыляясь. – Увидишь, чем это для тебя закончится. Где мои деньги?

Джонни погасил сигарету. Еще с минуту он колебался, потом, взглянув на Генри, пожал плечами.

– Что ж, вернем деньги еврею.

Около полудня, когда последние копы покидали резиденцию Льюиса, перед подъездом затормозил длинный черный «Кадиллак», из которого вылез Уоррен Вейдман, поверенный Лизы. Он прошел мимо спускавшихся по лестнице детективов, не удостоив их взглядом. Уоррен Вейдман считал полицейских кем-то вроде мусорщиков, людьми полезными, но незначительными. Шеф полиции Террел, с которым он поддерживал отношения, давно уехал. Вейдман был высок и грузен. Цвет его лица говорил о пристрастии к виски, а весь облик выдавал любителя хорошо пожить. Сегодня он надел к своему безукоризненному темному костюму черный галстук, специально купленный секретаршей вместо обычного серебристо-серого с красной лошадиной мордой в центре. Свободное время Вейдман проводил в каком-нибудь шикарном ресторане или на бегах. То-то, хорошо знавший его, молча проводил адвоката к кабинету Гарри, постучал и открыл дверь. Гарри сидел в кресле, ссутулившись, с дымящейся сигаретой во рту и со стаканом виски под рукой. С того момента, как распространилась новость, телефон звонил, не умолкая. Все так называемые друзья Лизы выражали ему соболезнования. Звонили и личные друзья Гарри, понимая, что теперь он станет одним из богатейших людей в городе. Наконец Гарри не выдержал и попросил телефонистку переключать всех на этот офис. Мисс Бернстойн вряд ли была в состоянии справиться с внезапным потоком звонков, но это не волновало Гарри. Услышав в трубке ее истеричный голос, он решил первым делом избавиться от нее, когда все успокоится. Эта мысль немного подбодрила его, но он все еще не оправился от потрясения и чувствовал себя мерзко. Ему не верилось, что Лиза лежит наверху в своей спальне мертвая и изуродованная. Пусть он никогда не любил ее, но он жалел ее. Какая смерть! Представив себе, как осатаневший головорез, пробравшийся в спальню, раз за разом обрушивает бронзовую статуэтку на беззащитное, осунувшееся от боли, жалкое лицо спящей, Гарри почувствовал тошноту. Он просидел три часа, прислушиваясь к топоту ног над головой на лестнице, в коридорах, к приглушенным голосам людей, которым не было дела до Лизы. Их интересовал только убийца. Зверское и жестокое убийство – так выразился шеф полиции. Что же с ней сделали, если даже бывалый коп заговорил таким языком? Гарри содрогнулся, гоня от себя мысль об этом. Когда послышался стук и распахнулась дверь, он поднял голову.

В комнату вошел Вейдман.

– Дорогой мой, – заговорил он своим мелодичным голосом, приближаясь к Гарри. – Я не в силах выразить… ужасно… я сразу же поспешил к вам. – Он поставил набитый портфель и сел в кресло напротив Гарри. – У вас будут для меня какие-нибудь поручения?

Гарри не любил Вейдмана, хотя знал его как отличного адвоката. Он покачал головой.

– Нет, пока никаких. Я… я пытаюсь как-то освоиться со всем этим. Нельзя нам поговорить попозже? Сейчас я просто не в себе.

– Разумеется. – Вейдман грузно завозился в кресле, устраиваясь основательно. – Я вполне понимаю вас, но нам необходимо обсудить один-два крайне важных вопроса. – Он коротко улыбнулся с напускным профессиональным сочувствием. – Речь идет об ожерелье Эсмальди. Я должен немедленно подать страховой иск. Оно стоит 350 тысяч и застраховано на всю эту сумму. Как вам известно, оно завещано музею изобразительных искусств в Вашингтоне. Тут возникает одно маленькое затруднение. С иском нужно поторопиться. Вы согласны?

– Делайте, как хотите, – равнодушно отозвался Гарри. Ему хотелось, чтобы этот откормленный человек оставил его в покое.

– Затем – похороны. Миссис Льюис пожелала быть кремированной. Если хотите, я займусь формальностями.

– Да.

– И, наконец, завещание миссис Льюис.

Гарри почувствовал, что больше не в силах выносить все это. Он нетерпеливо взмахнул рукой.

– Это ведь можно отложить, не так ли?

– Конечно, но я полагал, что вам будет интересно узнать, что все завещано вам. Полностью. Сеть магазинов, дом, имущество, акции, яхта… словом, все. Миссис Льюис положилась на вас в вопросе выдачи соответствующих сумм тем, кого вы сочтете достойным… мисс Хельгар, То-то, прочей прислуге, а также другим лицам по вашему усмотрению.

Гарри непонимающе уставился на него.

– Все мне? – повторил он, едва способный сдержать слезы в приливе чувств. Значит, несмотря на свой стервозный характер, несмотря на ревность, Лиза любила его. Любила по-настоящему, иначе не оставила бы ему все свое состояние.

– Да, – видя, как расстроен Гарри, Вейдман встал. – Впрочем, это потом, мистер Льюис. А сейчас я вас покидаю. Ваши чувства мне понятны. Примите, пожалуйста, мои глубокие соболезнования. – Он направился к двери, но вдруг остановился. – Ах да, я забыл упомянуть еще одну мелочь.

Гарри с трудом удержался от желания заорать, чтобы он убрался.

– Миссис Льюис сделала в завещании оговорку, что если вы пожелаете вступить в повторный брак, 99 процентов состояния отойдет к дому инвалидов в Сан-Франциско, – Вейдман растянул губы в профессиональной улыбке. – Но я думаю, мистер Льюис, вы не намерены жениться?

Гарри не верил своим ушам. Его словно холодной водой окатило. Его теплые чувства к Лизе сразу исчезли, как пыль, которую смахнули со стены.

– Значит, я никогда не смогу жениться? – спросил он охрипшим голосом.

– Да нет же, мистер Льюис, конечно, сможете. – Гарри вдруг понял, что Вейдман относится к нему так же неприязненно, как и он к нему. – Вы, естественно, вольны поступать так, как вам угодно. Однако, если вы действительно женитесь, у вас останется лишь Флоридский строительный трест, которым вы сейчас заведуете, а остальное состояние – все состояние, мистер Льюис, – отойдет к дому инвалидов.

– Вы серьезно? – осведомился Гарри с возмущением. – Вы в самом деле хотите сказать, что я не могу жениться, не потеряв всего?

– Совершенно верно.

– Но это черт знает что! – Гарри вскочил. – Неужели нельзя опротестовать завещание? Это бесчеловечно.

– Речь идет примерно о двухстах миллионах долларов, – сказал Вейдман. – Дом инвалидов пользуется очень сильной политической поддержкой. Условия завещания совершенно недвусмысленны. Да, мы могли бы его оспорить, но я весьма сомневаюсь в успехе. – Он смотрел на Гарри с усмешкой, прячущейся в глубине глаз. – Но ведь вы пока не собираетесь жениться?

– Пожалуйста, уходите. – Гарри упал в кресло. – Я поговорю с вами позже.

Когда машина уехала, Гарри с размаху ударил кулаком о кулак. «Сука! – подумал он. – Подлая, мерзкая калека! Так вот какую пакость она мне устроила! Обрекать меня жить с любовницами, остаться без жены и детей! Поделом же тебе, сука, ты заслужила свою страшную смерть!» Он закрыл лицо руками и, больше не владея собой, начал всхлипывать, вздрагивать всем телом. Нервы его не выдержали этого кошмарного дня.

Стив Хармас, старший следователь страховой компании «Нейшнл Фиделити», неторопливо вошел в приемную. Это был высокий мужчина, некрасивый, но симпатичный, с веселой улыбкой и острым, как бритва, умом.

Пэтти Шоу, секретарша Мэддокса, перестала печатать на машинке. Хорошенькую блондинку любила вся мужская часть персонала. В ней ценили не только ум, но и доброе сердце. Хармас утверждал, что не знает лучшей женщины, за исключением своей жены.

• Предыдущая
• 29/38
• Следующая