Цена вопроса. Том 2 - Маринина Александра Борисовна - Страница 8

– Мышонок, оторвись от работы! – громко крикнул он. – Давай кофейку выпьем и кое-что обсудим.

По той готовности, с которой Анна оставила свое занятие, и по ее радостному лицу Роман уверился в том, что его соображения были правильными.

Он быстро ввел Анну в курс дела. При помощи Димы и Люши уже почти точно установлено, что Песков совершил не пять убийств, а всего четыре. И есть возможность раскрыть три убийства, совершенные (пока еще предположительно) другим человеком. Для того чтобы Дзюба мог успешно выполнить свое задание, эту неопределенность, это слово «почти» нужно устранить. Люша готова сделать все необходимое, но для этого требуются две вещи. Первая: разрешение начальства. Вторая: помощь Романа и Анны. Люша, безусловно, справилась бы и сама, фронт работ ей понятен, но работа в одиночку займет времени больше, чем Дзюба может себе позволить ждать. Его торопят московские начальники.

– А как я могу помочь? – спросила Анна, глядя на него широко распахнутыми глазами. – То есть я имею в виду, что, конечно, я помогу, сделаю все, что надо, только я ведь ничего вашего не умею…

– Ничего особенного и не нужно делать, – успокоил ее Роман. – Просто составить Люше компанию, ходить всюду с ней вместе. И я к вам присоединюсь.

– Да зачем мне компания? – возмутилась Люша. – Я город отлично знаю, не потеряюсь.

Дзюба укоризненно покачал головой. Как у нее все просто! Может, и в самом деле оперативная работа – это не для нее? Все-таки добывать и анализировать информацию – одно, а уметь учитывать множество привходящих обстоятельств, в том числе и конфликты интересов других людей и служб, – совсем другое.

– Вы же с Димой «ноги» срисовали, значит, за мной присматривают, а теперь, получается, и вы под прицел попали, – терпеливо объяснил он. – И вот пойдут разговоры, что после нашего приезда в Шолохов девица из «дурдома» появилась в Сереброве и что-то вынюхивает. Оно нам надо?

– Ну да, – тут же подхватила Анна, – а так получится, что сначала мы у вас в Шолохове погостили, а потом тебя в гости позвали. Будем все втроем гулять по городу и делать вид, что нам ужасно весело. Так, Гудвин?

– Совершенно точно! Теперь осталось только уговорить Рокфеллера, – мрачно пошутил Дзюба.

Аркадий Михайлович суть проблемы уловил сразу, но гарантировать успешного решения не мог.

– Попробую, – ответил он, выслушав резоны капитана Дзюбы. – Но ничего не обещаю. Перезвоню через полчаса. А ты там не рассиживайся, собирай вещи и возвращайся сюда.

– А вдруг у вас получится договориться? Тогда мы бы старшего лейтенанта Горлик с собой привезли, чтобы ей на электричке не ехать.

– Вот через полчаса и узнаешь, привозить ее или нет, – сердито отозвался Аркадий Михайлович.

– Так если дадут добро, то ей нужно еще кое-что в Шолохове добрать по Анисимову.

– Сколько? – прозвучал короткой деловой вопрос.

Роман обернулся к Люше, которая настороженно прислушивалась к его переговорам.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы найти друзей Анисимова и узнать про его подработки? – спросил он почему-то шепотом.

– До вечера, – быстро ответила она.

– До вечера, – добросовестно повторил Роман в телефонную трубку. – К ночи приедем.

– Ладно, жди звонка.

Дзюба отложил телефон и жадно выпил стакан сока. Надо же, оказывается, он волновался так, что во рту пересохло!

– Ну, что тебе сказали? – в нетерпении спросила Люша. – Он сможет договориться?

– Не знаю. И Аркадий Михайлович не знает. Но обещал попробовать.

– Угу, – промычала Люша, уселась на диван, достала телефон и блокнот и принялась куда-то звонить.

Судя по произносимым ею словам, она разыскивала давних друзей Егора Анисимова, данные которых выписала из материалов дела, и договаривалась с ними о встрече. Кое-кого в Шолохове не оказалось, и Люша пыталась дозвониться до них и задать свои вопросы по телефону.

Аркадий Михайлович перезвонил не через полчаса, как обещал, а почти через час.

– Принципиальное согласие всех сторон есть, – сказал он, – но есть и ряд условий. Вместе со старлеем Горлик будет работать опер из Сереброва, тот самый, который работал по убийству Лычкиной.

– Лычкиной? – удивился Роман. – Так Лычкина же наша… Ну, в смысле…

– Я понял, что «в смысле», – оборвал его Аркадий Михайлович. – Опер, который работал в прошлом году по Борискину, не в фаворе у руководства. А тому, который занимался Лычкиной, нужно очки набирать, там вакансия начальника отдела открывается. Этот опер – протеже руководства, его хотят двигать. И они согласны пойти нам навстречу только на этих условиях.

– Ясно.

– Второе условие: твоя девочка Горлик зашивает свой рот суровыми нитками. Если хоть одно слово вылетит, ее немедленно уволят.

– Она и сама уволится, – усмехнулся Роман. – Она замуж выходит через три недели.

Услышав, что ей разрешили работать, Люша просияла, озарила Дзюбу и Анну своей невероятной улыбкой, остаться обедать отказалась, натянула куртку, вскинула на плечо рюкзачок и умчалась. Ее даже, кажется, ничуть не огорчило то обстоятельство, что в Сереброве ей придется делать свою работу в паре с каким-то незнакомым оперативником.

Уже открыв дверь машины, она обернулась к стоящему на крыльце Роману.

– Я постараюсь побыстрее! – крикнула она. – Город маленький, у нас тут все близко.

Никитич открыл ворота, выпуская темно-зеленый «Фольксваген».

– Насчет обеда какие будут указания? – спросил он, подходя к Дзюбе. – В котором часу подавать и на сколько персон?

«Тьфу ты! – мысленно выругался капитан. – Достало уже! И как люди могут годами изо дня в день жить в таком регламенте? Я бы через неделю удавился». Но вслух произнес, разумеется, совсем другое. Обедать они будут вдвоем с Анной примерно через час. Ужинать же планируют вчетвером, но время он уточнит попозже.

Аэропорт в Сереброве был ужасно неудобным. Город готовился принимать игры чемпионата мира по футболу, в связи с чем не только возводили новый огромный спорткомплекс и многоэтажные гостиницы, но и реконструировали здание аэровокзала. Из-за этого приходилось петлять по длинным переходам, путаясь в невнятных указателях, часть которых оставалась с еще доремонтных времен, и информация на них противоречила размещенной на других указателях, временных, повешенных на период перестройки. Фалалеев прошел проверку на входе, зарегистрировался на московский рейс, отстояв длинную очередь, с трудом нашел более или менее приемлемую кафешку и устроился поудобнее со стаканом сока и каким-то салатиком. Очень хотелось выпить, но это уже дома…

Что ж, задание своего руководителя он выполнил: удостоверился, что отправленный из Москвы оперативник действительно проводит время со своей девицей, не вылезает из койки, а в свободное от основного занятия время хлещет пиво с друзьями. Жадный мальчик Никита доложил все в деталях, в том числе и про вышедшего из спальни полуголого Дзюбу, и про то, как капитан прозрачно намекнул ему на необходимость не задерживаться и оставить любовников наедине. И про пустые пивные банки доложил, и про следы ночного гульбища… Хорошо поработал мальчонка. Впрочем, это скорее комплимент тому, кто его так дельно проинструктировал, то есть самому Фалалееву. Имелись все основания похвалить себя и даже порадоваться жизни. Но порадоваться не получалось: утром, еще до того, как он забрал ключи у Никоненко и убедился, что тот благополучно отбыл в Шолохов, жена по телефону сообщила, что дочка не ночевала дома. Фалалеев, как мог, успокаивал супругу, говорил, что девочка, наверное, заночевала у подружки, да хоть бы и у парня, но он уверен, что ничего плохого не случилось. А у самого сердце оборвалось и потом весь день ныло все сильнее и сильнее, тяжело толкаясь в грудную клетку каждый раз, когда жена звонила и все более тревожным голосом говорила, что дочка так и не появилась, а телефон ее выключен. Фалалеев и сам набирал номер дочери каждые 5-10 минут, но ничего, кроме «аппарат абонента выключен…», не услышал. Вот ведь паршивка! Ну ничего, он сегодня вечером вернется в Москву и покажет ей, где раки зимуют. Как именно он будет «показывать», Фалалеев не знал, потому что весь предыдущий опыт воспитания единственного чада неумолимо свидетельствовал о полной бесплодности каких бы то ни было попыток.