Как не везет попаданкам! - Медведева Алена Викторовна - Страница 50

— Это поможет?

— Да. Мы вернем нашу госпожу в этот мир. А после воздадим сполна всем. Талл жаждет отмщения. Род свободных маолхов должен прекратиться.

— Что ж… — Правительница с хищной улыбкой подхватила кинжал. — Я прикажу перенести алтарь на арену. И сама завтра оглашу волю Талл. Ты сыграешь свою привычную роль — станешь палачом нашего врага. А после…

«После я разделаюсь с тобой». — Я бы поспорила на всю пенсию, что сейчас мысленно она сказала именно эти слова.

Копье в спину мне следует ожидать сразу же после исполнения своего долга.

— После мы вместе отпразднуем победу! А сейчас… приведи ко мне пленника.

Упс…

Такого поворота я не ожидала. Но открыто перечить «главной Горгоне» сейчас не могла. Пришлось, превозмогая душевный протест, вернуться за мужем в коридор. И все, что я могла себе позволить там, — это быстрый пронзительный взгляд на его лицо. А дальше…

— Иди! — наотмашь ударив Доха по лицу, заставила его шагнуть по направлению к двери.

Белокожая, с особым вниманием осмотрев пленника, едва ли не облизнулась.

— Он останется со мной. Под охраной моей личной стражи.

— Она надежнее тариль? — не удержалась я. — Если колдун перехитрит вас и сбежит, случится катастрофа.

— Он останется тут! — свирепо рявкнула правительница.

И я поняла, что Дох станет заложником. Эта ведьма явно что-то подозревает или чувствует. И таким образом, она возьмет за горло меня.

— Такова моя воля. Я желаю развлечься с пленником… напоследок. Тебе же необходим отдых. Завтра трудный день, ты не можешь тратить свое время и стеречь маолха. Отдай ему приказ и отправляйся к себе, утром первой будь на арене!

Повелительным жестом она указала мне на дверь, а затем хлопнула в ладоши. В помещение немедленно вбежали воительницы с обнаженными мечами.

— Подчиняйся правительнице жестокосердных, — с трудом выдавила я приказ, глядя мужу прямо в глаза.

Уходила из покоев, не чувствуя собственных ног и ежесекундно боясь рухнуть на пол. Я оставляла своего любимого в лапах чудовища. Более того, я сама привела его в этот капкан.

Доживет ли он до утра? Доживу ли я сама? Или прибегу, гонимая паникой, среди ночи к нему на помощь?

В темном коридоре подземелья остановилась, прижавшись лбом к холодному камню. Выдержу ли я это? Выдержит ли он? Я с трудом сдерживала слезы, умирая в душе от отчаяния.

Оказавшись в такой памятной для меня спальне тариль, ничего не замечала вокруг. Моя провожатая что-то говорила, но я не слышала ее. Слишком погружена была в свою тревогу.

«Дох в лапах этой кровожадной и мстительной ведьмы!» — Мысль жгла не хуже каленого железа.

Самые страшные предположения метались в голове. Я оглянулась в поисках, на чем бы задержать взгляд. Необходимо было успокоиться, переключившись на что-то другое и собраться с духом.

— А что с третьей попыткой? — спросила, перебив восторженные восхваления белокожей. Вдруг вспомнилось, как эта женщина рассуждала о рождении еще одного ребенка. Но я тут же опомнилась. — Ах да, нелепый вопрос! Ведь все пленники пошли на подпитку силы Талл.

И тут выражение лица женщины меня насторожило. Что это было — испуг, ужас?

Белокожая инстинктивно подалась назад, подальше от меня. Мой же взгляд рефлекторно метнулся к стене с оружием. Проследив за его направлением, белокожая задрожала и, как бы это невероятно ни звучало, побледнела еще больше.

Я прищурилась, пытаясь разгадать причину ее страха.

— Ты утаила этого маолха? Спрятала, не позволив принести в жертву?

Несчастная рухнула на колени, сжавшись в дрожащий ком и обхватив голову руками.

— О моя тариль! — взвыла она. — Я понимаю, что нет мне прощения. Я предала нашу Богиню, лишив ее жертвы в то самое время, когда ей нужен каждый. Но… — Губы женщины задрожали, и я с трудом смогла разобрать ее шепот. — Но он не такой, как другие. Я не могла позволить ему погибнуть. Уверена, — в ее голосе вспыхнула надежда, — от этого маолха у меня будет дочь!

Думаю, для тариль эти слова стали бы слабым аргументом, а голова несчастной уже слетела бы с плеч. Но мне они пришлись по душе, они давали надежду: жестокосердные не так безнадежны, надо только лишить их этой болезненной веры в зло.

Все должно получиться!

— Завтра он должен быть на арене! — со змеиным шипением угрожающе приказала я, как и должно тариль, в чьем сердце не может вспыхнуть жалость. — Иначе…

Не закончив, повелительно взмахнула рукой, велев убираться белокожей. Несчастная замерла в безмолвном отчаянии. Я видела это по ее поникшим плечам, по обмякшему на каменном полу телу, по что-то безмолвно шептавшим губам.

Медленно, словно сразу постарев, она начала подниматься. Страх перед тариль был так силен, что она не смела ослушаться. Но в душе она явно проклинала меня, желая тяжелейших мук. Уж я-то хорошо понимала ее состояние! Но действовать сейчас иначе не могла.

Если все получится, необходимо проверить каждый закуток этого проклятого места. Возможно, еще кто-то сокрыт в его недрах. Если…

Завтрашний день станет судьбоносным.

Всякие сомнения относительно собственных чувств к военачальнику орды, если бы они у меня были, отпали после сегодняшней ночи. Я не сомкнула глаз, мучаясь предположениями о том, что происходит с Дохом.

Сколько раз я вскакивала, замирая возле самой двери, сдерживая свой порыв немедленно бежать и спасать его из мучительного плена повелительницы жестокосердных!

Кто-то скажет, я бы не послала своего мужчину в очевидную ловушку! Но жизнь меня научила — все по-моему быть не может. Всегда приходится идти на уступки, с чем-то примиряться, чем-то жертвовать. Как бы трудно и больно ни было поступиться чем-то важным. А наши судьбы, как ни крути, сейчас — второстепенное дело. Важнее стало обезопасить этот мир. А уж потом будем жить для себя. Если выживем. Это же война, бой до конца. Слабости, жалости к себе и сантиментам тут не место!

Жизнь научила быть жестокой, если нет другого пути. Я уже предпочла «не нас», когда подмешала яд в вино Доха. А что до сердца, которое вновь и вновь умирало в такие моменты, так сражения выигрывают не с пылающим сердцем, а с холодной головой.

Это наш выбор. Общий. Я перестала бы уважать своего мужчину, если б он не одобрил мой путь. А он — меня, усомнись я в его силе и способности в одиночку выдержать свою долю испытаний.

Мы все обсудили с Дохом заранее. Каждый из нас понимал огромный риск, на который идем. Угрозу провала, гибели, срыва из-за малейшего пустяка. Нам не дано знать все наперед. Каждый просто должен сделать все ради победы. А цена? Ее придется заплатить.

Но сердцу болеть не запретишь. Если бы волосы тариль могли белеть, к утру я бы наверняка поседела. Худшего испытания ни в одной из моих жизней не было. Рассвет я встретила с невыразимым облегчением, желая одного — чтобы все скорее закончилось.

Такая памятная для меня арена… И снова она заполнена жаждущими кровавого зрелища жестокосердными.

Они получат нечто большее!

В центре огромный, испещренный сетью мельчайших трещин камень — темный, как застывшая кровь. Мне не сложно догадаться, это тот самый алтарь, где во славу Талл отданы многие жизни. Правительница сдержала обещание. Все готово к величайшей жертве.

Моя сопровождающая сегодня напряжена и держится немного в стороне. Ее затравленный взгляд направлен на мужчину, что прикован к высокому столбу в центре арены, рядом с алтарем.

Вот только где же Дох?

Замерев, сжимаю рукоять острейшего меча, старательно сохраняя вид невозмутимый и величественный, по моему убеждению, присущий истинной тариль. Сейчас я в том состоянии, когда уже почти готова пустить его в дело, снеся голову ненавистной садистке.

Тук-тук-тук…

Сердце бьется все быстрее. Шум над ареной нарастает — жду не только я. Над этим местом словно веет предчувствие чего-то неотвратимого.

И вот наконец-то! Из прохода позади резного кресла, во главе своего личного эскорта появляется она — женщина моих сегодняшних дум. Но совсем не ее стремится отыскать мой взгляд.