Полоса невезения - Каплан Виталий Маркович - Страница 17

Гм... Не нравились мне эти слова о завершающей точке. Что-то похожее уже приходилось слышать совсем недавно. Точку ставить будем, Костян! Над буквой "i". А потом тяжелый грохот товарняка, острый луч рассекающего сумерки фонаря...

Впрочем, сейчас не до лирики. Похоже, от меня ждут каких-то слов, и тянуть больше нельзя. А не встать ли сейчас, не сказать ли, гордо откинув голову: "Мне не по пути с бандитами!"?

- Да чего решать? Все уже решено, - голос мой звучал на удивление спокойно, даже слегка суховато. - "Струна" делает правильные вещи. Я принимаю ее умом и сердцем, хочу внести свой вклад...

В памяти тяжело шевелились какие-то давние, заплесневевшие слова... Кажется, это из "торжественного обещания"... или нет, это я заявление о приеме в комсомол так писал. "Хочу учавствовать в передовых рядах". Переписывать ведь заставляли, блюстители орфографии... Ругались - казенный бланк испоганил, неуч...

- Другого мы и не ждали! - весело ответил Кузьмич. Лысина его засверкала еще ярче, он неуловимым движением выскользнул из кресла и принялся восторженно трясти мою руку. Ладонь его, надо заметить, оказалась на удивление крепкой.

- Остались формальности, - сообщил он наконец, потеряв вдруг всякий интерес к моей кисти. - Во-первых, заявление подписать. Это мы сейчас, это мы быстро. А во-вторых, и это главное, надо пройти некий... ну, скажем, ритуал. Как бы зримо зафиксировать свою причастность... Скажем, сегодня вечером... а лучше где-то около полуночи. Вечерком мы в " Дороге" посидим, отметим, так сказать, событие... Да вот тут, вот тут распишитесь, Константин Антонович.

Передо мной внезапно оказалась раскрыта огромная кожаная папка, а в пальцы мне Женя пихал толстую авторучку. Ого, а перо-то, кажется, золотое!

- Ну не кровью же, - понимающе усмехнулся Женя. - И не как в ведомости на аванс.

Я вгляделся в плотный, синевато-белый лист. Текст, набранный затейливым, в мелких завитушках шрифтом, был не слишком обилен. Несколько строк, не больше. Только вот почему-то мне никак не удавалось прочесть их. Каждая буква сама по себе выглядела привычно, но вместе... Текст плыл у меня перед глазами, прыгал и переливался, точно воздух между мною и листом бумаги был затянут радужной пленкой. Не хотели слова складываться во что-то единое - стоило лишь вглядеться в них пристальнее, они разбегались, оборачивались тонкими крысиными хвостиками.

А, ладно! Какая разница, что здесь написано? Моя жизнь все равно ведь зависит не от этих завитушек.

Внизу страницы я, плотно надавливая на перо, оставил стилизованную букву "К". Хорошо, что здесь я назвался родным именем. Не пришлось на ходу изобретать себе новую подпись. А то ведь с этих станется... На любой мелочи можно погореть.

- Прекрасно, прекрасно! - проворковал Кузьмич, убирая куда-то папку с моим автографом. - В вашем лице, Константин Антонович, мы, несомненно, приобрели ценного сотрудника, а главное, единомышленника. Есть мнение, что это дело стоит завершить водной процедурой.

Подскочив к мраморной стене, Кузьмич ткнул в нее пальцем - и сейчас же испещренная розоватыми прожилками панель отъехала вбок, являя нам темное углубление. Миг - и из потайной ниши Кузьмич извлек пузатую темную бутылку и три хрустальные рюмочки, которые он тут же водрузил на невесть откуда взявшийся поднос.

- Рекомендую! Настоящий ангхмарсанский коньяк, пятнадцатилетняя выдержка, коллекционный экземпляр, в магазине вам такого не предложат.

Не дожидаясь указаний, Женя ловко свинтил бутылке крышку и разлил по рюмкам искрящийся в электрическом свете янтарный напиток. Нежный, и в то же время пряный аромат ударил мне в ноздри.

- Ну, за вступление! - шевеля бусинками зрачков, возгласил Кузьмич. За наше общее дело!

Мы чокнулись высокими рюмками. Прозрачный звон поплыл по кабинету, задел серебристые струны гитар, и те отозвались едва слышным рокотом.

- И чтобы нам звенеть, как этот благородный хрусталь! - добавил Женя.

Следовало что-то произнести и мне.

- За Истинную Музыку! - слова сами собой сорвались с моих губ. Странные слова, будто и не совсем мои. Но углубляться в это не хотелось - и я пригубил отливающую медом жидкость.

Лучшего я никогда и не пил! Неземной, запредельный букет, растворенная в золоте мелодия, дыхание степных трав под ласковым солнцем, песня ястреба, зависшего неподвижной точкой в белесом от жара небе, готового стремительной молнией низринуться вниз...

- Ну а вечером - в баре, с народом! - напомнил забравшийся в свое монументальное кресло Кузьмич. - А пока не смею вас задерживать, друзья. Вас ждут великие дела! Да пребудет с вами вибрация Высокой Струны...

Вибрация и впрямь ощущалась. Какое-то время.

7.

Народу было немного, человек десять от силы. Оно и хорошо - не люблю огромных сборищ. К тому же большая толпа сама собой распадается на мелкие островки, на разных концах стола долдонят о чем-то своем, и отдельные, несвязанные речи со стороны кажутся монотонным, размеренным гулом - так волны уныло и обречено накатываются на холодный океанский берег.

Но здесь все по-другому. Бар "На Дороге" и сам-то не особо велик, да и народу на нашей базе куда меньше, чем казалось мне поначалу. К тому же, кто на задании сейчас, а кто, умаявшись после оного, дрыхнет в общежитской койке.

Вокруг сидели только те, кого я уже успел более-менее узнать - Женя, Миха с Шурой, мрачный Гена-Дед Мороз, строгая девушка Валя, убежденная трезвенница... И разумеется, шеф. Кузьмич. Хранитель. Как потом уточнил Женя, его титул - Старший Хранитель по региону.

Кроме нас, лишь двое огромных парней сидели за дальним столом, не спеша потягивали темное пиво, негромко толковали о своем. Да еще бармен, старый бородатый Боксис, колдовал над чем-то за стойкой.

Бревенчатые стены навевали забытые, дачные воспоминания. И хотя я понимал, что янтарные прожилки волокон, сучки и трещинки - не более чем пластик, искусно изготовленная декорация, все же иллюзия не развеивалась.

Развешанные по стенам медные бра давали достаточно света, чтобы видеть всё, что нужно - и в то же время здесь висела уютная, домашняя полутьма. Вдобавок еще и музыка, негромко льющаяся из скрытых под потолком динамиков, приходилась как нельзя кстати. Гитарная классика, конец прошлого века. Наверняка Иванова-Крамского. Потом стоит у Боксиса поинтересоваться диском.