Аристократы (СИ) - "Баса" - Страница 63

— Это правда, Захар? — он поднял на меня глаза, они странные, пустые, побитые, жалкие. Разглядела едва заметную пленку слез на них, на губах и возле носа небольшие кровяные дорожки.

— Не знаю, Ань, не знаю, — его голос дрогнул. — Понятию не имею.

— Бл…, вот только не надо играть в шизофреника! Мороки слишком много, — ощетинился Польски и ко мне обратился. — Тебе, Аня, скажу, что я за ним слежу не первый день, тот тут, то там его морда сверкала. Вот эта вся папочка о нем, — Польски закрыл увесистую папку и постучал пальцам по ней. — Отпечатки его, энергия в поджогах везде его. Видео, он во многих случаях был пойман. И это не обертыши, Аня, — я только хотела выдвинуть эту версию, хоть как-то, чтобы оправдать друга. — Не волнуйся, всё проверили. У обертышей и энергия другая, и отпечатки пальцев разные. Это он осуществлял по меньшей мере три поджога, в результате которого погибло более пяти… десятков… людей!

Как приговор прозвучал, пальцем Польски указал на Захара. А я после этого сжала кулак руки другой и не знала, что сделать и сказать. Медленно начала осознавать — сон-то прошел, а реальность еще суровее.

Захар склонил голову, скрываясь за волосами. Не знала, как сдержать дрожавшие руки, как перестать моргать и как не начать рыдать.

— Польски оставь нас, — услышала голос Хаски. — Минут десять достаточно.

— Я надеюсь ты на сопли не поддашься? — насмешливо спросил Санек. Это он про меня что ли? — Папочку оставляю, — похлопал по документам ладонью. — Можете посмотреть фотки, отличное зрелище кровавых, сожженных трупов молодежи…

— Иди, — повторил грубо Хаски.

— Иду-иду, — удалился Польски, с хлопком закрыв дверь.

Что делать? Не могла трезво мыслить. Настала откровенная, изнуряющая нервы тишина. Боковым зрение зацепила момент, когда Дмитрий поднялся со стула и медленно пошел к Захару. Я наблюдала за его действиями.

— В объединенной Немии… — расслышала уверенный голос, пока он шел, пока встал сзади стула с Захаром, подняв взгляд голубых глаз. Я постаралась не отводить ответного, когда расслышала продолжение. — Существует смертная казнь. Женщина, посмевшая изменить своему мужу, приговаривается к смертной казне, — как будто в сердце ударил этой фразой. Уж очень проникновенно сказал. Невольно отвернулась и на пол посмотрела.

А Хаски продолжил:

— И Бастард, поднявший руку на Аристократа, приговаривается к вливанию ИК-а в кровь! — я пропустила, когда Дмитрий резко вытащил правую руку и сзади сделал захват на шее Захара, заставив того подняться вверх. — Вставай выродок!

Я тоже вскочила со стула, с ужасом взирая на друга, лицо того в миг покраснело, вены вздулись на лбу. Он что-то прохрипел.

— Хаски!? Что ты собрался делать!? — вырвалось и я нервно дернулась поближе, но прикоснуться к ним боялась.

Не знала, что делать, и сказать, уставилась немигающе на них и не шевелилась. Зверь в бешенстве.

— Вершу правосудие. Я в ответе за пожар. Я несу ответственность за двадцать три трупа молодых людей, среди них была беременная женщина, и более чем за пятьдесят пострадавших, отбывших в Колчак! Отныне для Бастардов введен комендантский час с десяти вечера. Больше ни одна рожа их не появится ночью! — это он сказал очень громко с поистине бешеным, звериным лицом. Говорил сквозь зажатую челюсть. Столь сильную ненависть я редко видела в этих равнодушных глазах.

А потом добавил едва не шепотом:

— Более того и ты могла пострадать там, — правая рука Дмитрия сильнее сдавила шею Захара, тот начал задыхаться и пальцами пытался отодрать крупную ладонь от себя. А Хаски смотрел на меня.

— Стой, — попросила, глядя как Захар начал краснеть, лицо покрылось пятнами, он бесшумно открывал рот и закрывал, пытался выхватить кислород из воздуха.

Здесь всегда холодно. Холодно рядом с ним и страшно, два состояния которые не могу искоренить. ХАски всегда опалял льдом, а потом пытался согреть, но это не возможно. Хоть сколько не отогревай Дима заморозил навечно своими поступками.

— Как ты, родившись в этом мире и в такой семье, осталась настолько чистой, невинной! — это была не похвала из его уст, потому что челюсть он плотно сжимал и произносил, едва приоткрывая губы. Скорее выплевывал плохие слова. — Рядом со мной должна быть сильная женщина!

С его словами почувствовала выброс энергии, и мгновенные перевоплощения на лице Захара.

Бастард приоткрыл рот и остановился, в миг что-то изменилось, будто щелкнуло в нем. Глаза неестественно округлились, кожа вздулась в районе виска. Словно вены наполнились огромным количеством крови и приподнялись над кожей, как уродливые корни. Эти кривые дорожки от глаз сползли вниз на шею, под ткань одежды. А затем кожа Захара разгладилась, как будто ничего не было и не происходило.

Глаза Захара расслабились, стали более узкие, руки опустились по телу безвольно, а шея согнулась вниз, накрыв лицо волосами, прочь от чужих взглядов.

Хаски все время наблюдал за моими эмоциями. Разжал руку, позволив Захару стукнуться лбом о край стола, а потом безвольно свалиться на пол под наши ноги. Дима переступил его труп, а я почувствовала, как раскаленный провод всадили в грудь по самое основание и несколько раз перевернули, ковыряя и ковыряя без остановки.

Схватилась за пряди волос в приступе отчаяния.

Это мир насквозь сгнил, он сам себя убивает изнутри и когда-нибудь развалится окончательно.

Развернулась на ходу и рванула бездумно на выход к двери. Уже подбегая, расслышала отчетливый щелчок. Подергала за ручку — безуспешно, замок перевернут, попыталась его сдвинуть в другое положение, чтобы открыть чертову дверь! Не выходило — Хаски держал ветром.

Сзади раздались отчетливые шаги. Ощутила приближение мужского тела, его запах, руку, которая переместилась сбоку и сдавила ручку двери, держа перед нами. Со второй стороны наклонилось его лицо ко мне поближе.

— Ты…ты…чудовище, — сказала двери дрогнувшим, испуганным голосом. — Я без понятия, что ты хочешь, о чем думаешь и что надумал, но я с тобой никогда не буду. Ты…ты ужасен!

На выпады Хаски промолчал, да только спокойным, тихим голосом поведал:

— Вечером жду у себя… в пианино. — Сердце забарабанило громко о ребра. Очень больно пинало в грудь, а я страстно желала навсегда остановить это сердцебиение.

— Ты убил моего друга и ждешь, что я приду к тебе? — задала вопрос.

— Если бы я его не убил сейчас, он бы три дня дох в медленных муках от ИК-а, — ответил на ухо, обдав дыханием кожу на шеи.

Затем Хаски надавил на ручку двери и приоткрыл.

— Ты обречена, смирись, — тихо сказал моей спине.

Это как приговор, который не подлежит обжалованию. Из его уст звучало страшнее, чем приказ отца — ехать в столб. В тот раз я меньше боялась, а сейчас на подгибавшихся ногах вышла за дверь кабинета и не смогла двинуться с места. Дверь захлопнулась, а я встала возле бетонной, ледяной стены и ладонь прислонила к ней.

Его лед всегда жег. И когда-нибудь окончательно сожжет…

POV Вильмонт

В состоянии «космоса» (без понятия где находилась и куда направлялась) прибыла в Вышку. Рассказать девочкам причину приезда долго не могла, сидела и пялилась в желтую стену перед собой. Показалось, что отрезало язык.

Обречена!? Да!?

Над головой будто гильотина остановилась, и готовилась отсечь бесполезную шею.

Не могла поверить, что это Захар. Как одного паренька можно сопоставить с тем, что узнала. Хаски и Польски не притащили бы туда, не будь уверены в добытых результатах.

Как Дмитрий с такой легкостью убивает…своей рукой… без сожаления и без зазрения совести? Не помещалось в голове.

Затем прошла неделя относительного спокойствия и тишины. Продолжала учиться, Бастарды шушукались по углам, обсуждали Захара и новость о нем. Колдуна и Беатриче не было на занятиях, вероятно, их тоже проверяли.

Газеты не заставили себя ждать, растрезвонили на каждом углу ужасную весть и поливали Бастардов помоями. Нам объявили комендантский час с десяти вечера до семи утра. Отношения между двумя народами всё хуже и хуже.