Любовь творит чудеса (ЛП) - Сыцунь Фэйво - Страница 2

Он не бросил мне чек в лицо, просто разрешил уйти.

Лу Юйцзян не глуп, даже если бы он согласился отпустить меня с миром, то документы всё равно должны были пройти через его адвокатов; после внесения многочисленных поправок элитной юридической командой, в конце концов меня заставили поставить подпись.

В то время я была бедна как церковная мышь. Я не работала после свадьбы, так что естественно у меня не было денег. Всё, что находилось в моем распоряжении, было дано Лу Юйцзяном, таким образом я подписала документы. После «национального позора и полной утраты суверенных прав» остаётся лишь чувство унижения. Когда тебе приходится «уступать территорию и выплачивать контрибуцию», как можно вести переговоры?

Мне некуда пойти, поэтому с раскалывающейся головой плетусь в парк и сажусь на скамейку.

К счастью, я больше не плачу.

Ненавижу своё заплаканное лицо, оно такое уродливое, такое омерзительное…

Я не красавица. Помнится, после помолвки с Лу Юйцзянем многие коллеги по работе искали повода зайти ко мне в лабораторию, и их чаяния часто сменялись разочарованием: как Юйцзян мог её выбрать? Она не красива, любит пускать в ход руки, падка на крепкое словцо, а все её достижения можно описать одним словом: посредственные. Ореол скромности и добродетели её не окружает, умным словом блеснуть не может. И как такой завидный жених смог на неё клюнуть?

Что ж, это секрет, известный только мне и Лу Юйцзяну.

В начале нашей супружеской жизни всё было хорошо: он претворялся нежным супругом, а я покорно ему подыгрывала. Все верили, что мы души друг в друге не чаем. Когда мы купили наш новый дом, меня сфотографировали для журнала, как маленькую птичку, тянущуюся к его руке. Так и помню заголовок статьи: «Самое достижимое счастье на свете».

Ха-ха-ха.

Я прекрасно знаю, что в этой жизни счастья мне не видать.

Сидя на скамье, я тупо смотрю на озеро. В нём полно лотосов, и на одном листе сидит жаба; будь это лягушка, она могла бы превратиться в принца. И Золушка на самом деле была дочерью графа, истинной дворянкой. Вот почему она смогла захомутать принца и жить себе припеваючи. А злобная сестрица пусть и отрезала себе пятку, всё равно не смогла надеть хрустальную туфельку. Все смеются над ней точно также как над жабой, желающей отведать лебяжьего мяса[2].

Я — жаба.

В сумочке вибрирует мобильный телефон. Вижу номер и немедленно прекращаю оплакивать смену сезонов, потому что звонит босс.

Мир бескраен, босс твоё все, и если он хочет, чтобы ты стояла живой, ты не можешь умереть сидя.

— Е Цзинчжи. — Босс очень сердится. — Я послал тебя отправить данные, где тебя черти носят?

— Уже иду.

Работа превыше всего, поэтому даже если погибла любовь, потеряна девственность или получен развод, жизнь продолжается.

Возвращаюсь в офис и упорно работаю до шести. Выматываюсь так, что нет сил даже думать.

Сколько бы печалей ни накопилось на сердце, мне нужны деньги, и даже если бы у меня было время и энергия на ссоры, какой смысл? Когда я была госпожой Лу, каждый день была свободна ссориться с Лу Юйцзяном, теперь же, когда мы разведены, даже поссорившись, у меня нет времени грустить.

Звоню Ченьмо и говорю, что мне нужно пожить у него дня два, пока не найду новое жилье.

Ожидаемо, Ченьмо кричит, словно у него развели огонь под задницей.

— Чего?! Ты собираешься съехать? А как же двадцать пять миллионов?

После развода я часто хвасталась этим Ченьмо.

— Подожди, пока не продам дом, тогда у меня будет целое состояние.

Я не говорила ему, что согласно соглашению о разводе половина собственности может быть продана только Лу Юйцзяну, иначе Ченьмо, конечно же, будет костерить меня последними словами. Но кто может обхитрить Лу Юйцзяна? Меня и так съели с потрохами, но ему это мало.

— Я всё потрачу, — беззаботно говорю я. — Я могу потратить двадцать пять миллионов за раз, разве не я крута?

Ченьмо не знает верить мне или нет, но всё-таки решает поверить.

— Если ты захочешь спустить двадцать пять лимонов, ты это сделаешь, и даже Лу Юйцзян тебя не остановит.

Забегаю в «Макдональдс» купить гамбургер и перекусываю в кафе, наблюдая, как медленно темнеет небо. На другой стороне улицы большая городская площадь. Около фонтана гуляют парочки, пожилые люди и матери с детьми.

Они никуда не спешат, как и я. Можно сесть на последний поезд. Надеюсь, к тому времени Лу Юйцзян уже будет спать, чтобы я смогу спокойно упаковать чемодан.

Говоря о моем имуществе, вещей у меня немного. После развода я с огромным трудом нашла работу, а когда получила первую зарплату, пошла и купила несколько комплектов одежды.

Помню, когда вернулась, Лу Юйцзян оказался дома и, увидев мои сумки, высмеял:

— Смотрю, ты не меняешься? Не превысь лимит на кредитке.

Однажды я поссорилась с ним, потому что истратила всю кредитку, его кредитку, так что, наверное, банк умер от счастья.

Впервые за многие годы я смогла ответить с высоко поднятой головой:

— Я потратила свои деньги, так что не суй нос не в своё дело.

Я часто матерюсь перед Лу Юйцзянем, и каждый раз его это злит. Когда он доходит до точки кипения, меня отчего-то это очень радует, словно я веду в счёте.

Я намеренно жду полуночи, чтобы вернуться домой. Вдруг Лу Юйцзяня не будет. Может, это ублюдок уехал за тысячу километров делать деньги.

В голове нет ни одной мысли. Я спокойно сложила несколько комплектов одежды в чемодан. Комната пуста, а я сижу на кровати в оцепенении. После одной особо ужасной ссоры Лу Юйцзян переехал жить в комнату для гостей, поэтому я всегда спала в главной спальне. После нашего развода я упаковала все его вещи в картонные коробки и бросила в прихожей. Мол, забирай свой хлам и проваливай. Общие вещи я тоже выбросила. Ничего особенного, просто свадебные фотографии и плюшевый мишка.

После свадьбы Лу Юйцзяну очень не нравилось, что я обнимаю его во сне, но иначе я просто не могла заснуть, поэтому он купил мне плюшевого мишку; у нас на кровати была разграничительная линия, и медведь лёг точно на середину. Иногда посреди ночи я начинала ворочаться и пересекала черту, а он толкал медведя. Обычно я просыпалась и покорно переворачивалась на свою половину.

Как грустно, у нас даже нет светлого воспоминания.

Несу чемодан вниз. Весь первый этаж дома утопает в кромешной тьме, и я шарю рукой по стене, чтобы включить свет. Яркий свет пугает меня, потому что на диване сидит Лу Юйцзян.

Он приходит и уходит как тень, пугая до жути.

Когда он вернулся? Я же была на втором этаже, почему ничего не услышала?

Он опускает глаза на чемодан в моих руках, а затем переводит взгляд на моё лицо. В любом случае я разбитая ваза, которую не склеить, и мне даже не нужны его двадцать пять миллионов, так чего я боюсь? Вздёрнув подбородок и выпятив грудь, я прожигаю его взглядом и иду к двери.

— Цзинчжи!

Не обращаю на него внимания. Он трясёт пультом, дверной замок заперт. Какого хрена этот ублюдок запер дверь?

— Чего тебе надо?

— Открой чемодан.

Выхожу из себя и поднимаю голос:

— С какой стати?

— Откуда мне знать, что ты ничего не украла? — Его губ касается слабая улыбка. — Все комнаты не заперты, а в доме полно ценностей.

Да как он смеет?! Учёный предпочтёт смерть оскорблению!

Кровь ударяет в голову. Поднимаю чемодан и в ярости бросаю в своего ненаглядного, но расстояние слишком велико, и чемодан падает посреди комнаты на ковёр. Замок на чемодане не закрыт, поэтому молния не выдерживает, чемодан открывается, и вся одежда вываливается на пол. Я кричу на Лу Юйцзяна точно полоумная:

— Смотри, а! Смотри! Ну что, украла я что-то ценное? Разуй глаза и посмотри, что я взяла! Носки, которые были куплены на твои деньги, я не трогала, хотя люблю деньги и алчна до богатства. Мне не нужно твоё бабло, потому что меня от тебя тошнит! Тошнит!