Дело № 582. О краже коллекционного скоропортящегося сыра - Звездная Елена - Страница 1

В последнее время дух-хранитель Академии Проклятий частенько материализовывался на лекциях, стремительно исчезая при одном намеке на появление лорда-директора и подсвечиваясь зеленоватым сиянием для пущего притяжения взгляда леди Орис. Наша любимая преподавательница заметно смущалась, но ничуть не препятствовала откровенному проявлению симпатии со стороны древнего духа. Возможно, дело было в том, что ей льстило внимание хранителя академии, а быть может, причина состояла в цветущих садах, выросших у нас в день, когда леди Орис томно прошептала, что ей так не хватает цветов. Цветы возникли тотчас же. Точнее, сначала из земли к небесам устремились черные побеги, они же окрасились зеленью, превратившись в невысокие деревца, а вот после побеги и веточки покрылись цветами. Синими, желтыми, красными, розовыми, оранжевыми, фиолетовыми, сиреневыми и так далее. На каждом деревце можно было насчитать до семидесяти разнообразных оттенков.

– Любовь – это прекрасное возвышенное чувство, восхитительное, упоительное, дарящее ощущение полета и нежности, которая накатывает словно океанические волны… – Леди Орис остановилась, оглядела всех нас, восторженно посмотрела в окно, улыбнулась цветущим деревьям, сделала паузу и объявила тему лекции: – Чаруар, возобновляемое проклятие седьмого уровня. Адептка Васар, какие проклятия мы относим к категории возобновляемых?

Руана поднялась и сухо отчиталась:

– Возобновляемые – категория проклятий, относящихся к группе манипуляционно-поведенческих. Специфическое двухступенчатое наложение, сложная активация, неизменное якорирование.

Леди Орис кивнула, принимая ответ, и продолжила:

– Якорение. Адептка Тьер, напомните нам его специфику.

Я среагировала не сразу. Не то чтобы была отвлечена или задумалась о чем-то, просто до сих пор трудно ассоциировать себя с этим «адептка Тьер». Я привыкла быть Риате, я реагировала на Риате, я воспринимала себя как Дэя Риате, а вовсе не Тьер, и потому после вопроса преподавательницы продолжала преспокойно сидеть. Леди Орис с пониманием улыбнулась и произнесла:

– Дэя.

Подскочив, я несколько смутилась, но, практически мгновенно собравшись, ответила:

– Якорение – задействование внешней или внутренней репрезентации, способствующей воспроизведению другой. Используется при наложении проклятий в случае необходимости применения внутреннего эмоционального резерва жертвы, относится к паразитарным техникам.

– Совершенно верно, – произнесла леди Орис. – А теперь, когда мы восстановили в памяти некоторые характерные особенности данного проклятия, возвращаемся к теме лекции. Открывайте тетради.

Я рухнула на место, открыла тетрадь и в очередной раз сильно пожалела, что наша свадьба с Рианом стала предметом всеобщего достояния. Было бы намного проще пожениться тайно, тихо и по-домашнему, а в академии по-прежнему быть адепткой Риате. Но нет, легких путей мы не ищем, и вот он, печальный итог – где бы я не появилась, меня везде сопровождают взгляды, шепотки и прочее. Я самая одиозная личность Академии Проклятий. За этот семестр мне довелось услышать по меньшей мере с десяток историй о том, как «наглая адептка коварно соблазнила самого лорда-директора». Что только обо мне ни говорили… но за спиной. В лицо никто не смел и слова дурного сказать, а после того как Дара явилась двум сплетницам в своем боевом виде и, мило скалясь, пообещала вырвать языки за такое, высказываться обо мне, называя меня по имени, практически перестали, теперь говорили что-то вроде «она», произнося это слово со значением, так что всем сразу становилось ясно, кто такая эта «она».

В общем, это было не очень весело.

Но все отступало, стоило Риану меня обнять. А делал он это нередко, бесшумно подбираясь ко мне сзади, когда я стояла у доски с расписанием, планируя свою рабочую неделю, или нагло похищая меня из столовой, чтобы пообедать вместе где-нибудь, причем все чаще в Хаосе, а если точнее, то в Хайранаре, столице ДарГарая, так как служба безопасности империи временно базировалась там, решая очередную проблему, в детали которой меня не посвящали. Так вот, стоило Риану меня обнять, все проблемы, тревоги и недовольство становились совершенно несущественными. Да вообще все становилось несущественным. «Любовь – это прекрасное возвышенное чувство, восхитительное, упоительное, дарящее ощущение полета и нежности, что накатывает словно океанические волны». – Я готова была подписаться под каждым словом. Каждым-каждым… много-много раз.

– Опять улыбаешься, – шепнула Янка.

Сложно не улыбаться, когда постоянно ощущаешь тихое щемящее счастье и нежность, и восторг, и ожидание встречи, и предвкушение прикосновения его рук и поцелуев, от которых земля убегает из-под ног, и ночей, наполненных страстью…

– Теперь краснеешь, – поддела соседка по парте. Затем весело добавила: – Типичная новобрачная. Небось еще и лекцию не слушаешь.

Признав ее правоту, я попыталась выбросить все мысли из головы, потому как уже, наверное, минут пять чисто механически чертила схему проклятия Чаруар, не особо вслушиваясь в пояснения леди Орис.

Лекция по любовным проклятиям была сегодня последней, зная это, я захватила плащ и сапоги с собой, переобулась в аудитории, пока все уходили, позвав Дару, сунула ей конспекты и сменную обувь с просьбой отнести ко мне в комнату и, не слушая бурчания на тему: «Между прочим, в Ардаме преступность разгулялась, а ты, на ночь глядя», ну, и все в том же духе, поспешила к воротам.

Но на выходе меня поджидало очередное:

– И вот тебе загадка, Дэйка: кто утром не заходит, но вечером обязательно выходит? – отставив ногу, вопросил Жловис.

– Я, – гордо ответила ему.

Это потому, что вечером я сбегаю в контору, оттуда меня забирает Риан, и в академию возвращает он же через портал, так что, да, я отсюда только выхожу.

– А еще загадка, – продолжил гоблин-привратник, – кто должен ползать, а сам летает?

Тут было совсем просто.

– Мастер Окено. – Я подошла к калитке, остановилась, застегивая плащ, и спросила: – Не прилетал еще?

– Прилетал. – Жловис хитро прищурился: – Да не просто так, а с папками.

О! Я, уже готовая открыть калитку, остановилась. Это получается, Окено принес наши курсовые работы. Ну и мою в том числе. Интересно, что я получила? Просто жутко интересно. Оценки сегодня явно вывесят… Но меня ждет Юрао.

– Кошмарного вечера, Жловис, – попрощалась я.

– Ужасающих, Дэйка, – посмеиваясь, ответил он.

И закрыл за мной калитку.

Холодный промозглый ветер, словно дождавшись, пока я останусь одна, набросился, пытаясь сорвать с меня плащ. Поежившись, я завязала тесемки капюшона, закуталась посильнее и шагнула в стремительно сгущающиеся сумерки.

Вообще, в Ардаме было лето, но так как мы находились на территории Приграничья, лето порой одаривало ледяным ветром с заснеженных гор. В такие дни громче выла нежить в Ардамском лесу, у стариков принимались ныть суставы, а желание выходить из дому пропадало напрочь. Неудивительно, что я шла по практически пустым улицам ровно до первого поджарого кентавра. Тот, увидев меня, остановился и окликнул:

– Человечка дроу, ты, что ли?

Я бы ответила «нет», но Юр запретил категорически, так что пришлось сказать:

– Да, это я.

Кентавр хмыкнул, затем свистнул, и не прошло пары минут, как меня, продолжавшую идти, нагнал Нурх:

– О, человечка, опять без повязки! А ты в курсе, что там, впереди, компашка пьяных троллей, а? А не далее как вчера оборотни бухие полквартала разнесли, а ты тут без повязки ходишь!

На его повязке, причем он умудрялся мне ежемесячно по новой притаскивать, на языке Миров Хаоса большими буквами было выведено: «Осторожно! Чистокровная человечка. Хрупкая!»

– Нурх, ты у меня договоришься до подарка в виде подковы! И удил заодно! – садясь в повозку, пообещала злая я.

– Чего ты сердишься? – недоумевал кентавр. – Я же о деле беспокоюсь, о благосостоянии нашей конторы.