Заглянувшие в Бездну - Калугин Алексей Александрович - Страница 32

— Понятно, — кивнул мальчик.

Димон стянул рукав куртки с раненой руки и поднял вверх короткий рукав майки. Плечо было перепачкано запекшейся кровью. Но рана на том месте, где пуля полицая сорвала кожу и порвала мышцу, уже затянулась новой розовой кожицей.

— Скажите… — начал было Жека, но затих, как будто испугавшись слов, которые хотел сказать.

— Ну, давай, спрашивай, — подбодрил его Димон.

— Вы правду сказали про то, что те, другие люди, приехавшие за мной, заперли бы меня на всю жизнь?

— Да, — коротко ответил Димон.

— Но почему?

— Потому что ты не такой, как все.

— Это плохо?

Положив локоть на спинку сиденья, Димон повернулся назад и посмотрел на мальчика.

Он сидел вжавшись в сиденье. Как будто старался сделаться как можно менее заметным. За свою короткую жизнь он четко усвоил одно правило: нужно всегда и везде стараться оставаться незаметным. Это был его способ выживания в не столько суровом, сколько гнусном и подлом мире взрослых — в том единственном мире, который он до сих пор знал.

— Это здорово, Жека. Нет ничего хуже, чем быть таким, как все. Можешь мне поверить — я это точно знаю.

Он это знал, потому что и сам был когда-то таким же напуганным мальчишкой, как Жека. Только у него, все же, хватило смелости на то, чтобы самому удариться в бега. А потом ему повезло встретить хорошего человека, который научил его всему, что он сейчас знает и умеет. Который сделал из него не просто человека, а воплощенного альтера. Кем бы он был сейчас, если бы не Соломон Юрьевич Шток, — об этом Димон даже думать не хотел. Он был тем, кто он есть. И иного для себя не желал.

Прямо напротив проулка, в котором стояла их машина, остановился серебристо-дымчатый «Лексус». Боковое стекло опустилось, и из машины выглянул Рушан.

— Давайте сюда! — махнул он рукой.

Димон с Жекой быстро выбрались из побитого «Форда», добежали до «Лексуса» и запрыгнули на сиденья.

Рушан вдавил в пол педаль газа. Машина сорвалась с места и понеслась по улице с такой скоростью, с какой по ней никто еще не ездил.

Димон осмотрелся.

Приборная панель машины была обшита полированным деревом. Димон не мог определить породу, но это точно была не дешевка. Салон был обшит материалом, похожим на леопардовую шкуру. На сиденьях чехлы вроде как из шкур зебр.

Димон потянул за ручку дверцу небольшого шкафчика у себя возле ног. Это оказался мини-бар.

— Где ты взял эту машину?

— На улице стояла, — ответил Рушан. — Чем она тебе не нравится?

— Слишком уж шикарная.

— Это машина одного местного бандюка. Или, как сейчас говорят, криминального авторитета.

— А что будет, когда он ее хватится?

— Ничего. Заявлять о пропаже в полицию он не станет — захочет сам разобраться с угонщиками. К тому времени, когда он ее найдет, парнишка будет в безопасном месте. А мы с тобой, — Рушан ладонью изобразил идущий на взлет самолет. — Еще один плюс, патрульные эту машину хорошо знают и тормозить не станут — ее хозяин их и без того прикармливает.

Где и когда Рушан успел раздобыть всю эту информацию, только ему одному было известно. Но раз он так говорил, значит, так оно и было.

Пока они ехали по улицам города, мимо них несколько раз проехали патрульные машины с включенными мигалками. В городе уже началась полагающаяся по случаю суета. Но за городом все еще было спокойно.

Они ехали по основательно разбитой, давно уже нуждающейся в капитальном ремонте дороге. Их никто не обгонял. Навстречу временами ехали машины, по большей части грузовики и фуры, перевозящие неизвестно что незнамо куда. Дважды они проехали мимо постов дорожного патруля. Но, как и предполагал Рушан, останавливать их не стали.

До деревни Гусенички, куда они направлялись, было два часа пути. Деревня стояла в стороне от магистральных дорог. Две трети дворов в ней пустовали. Две недели назад, заплатив главе поселкового совета, в одном из брошенных домов поселилась на время компания из четырех человек. Вроде как, они решили тут отпуск провести. Места им здешние, видишь ли, приглянулись.

Места вокруг Гусеничек, и в самом деле, были хорошие. Река, лес, поле — что еще нужно городскому человеку, чтобы почувствовать себя среди первозданной природы? Но природа отпускников особенно не интересовала. Они старательно вели предельно разгульный образ жизни. Шумели, балаганили, громко включали музыку, жарили шашлыки в огороде, дальше которого они на природу не вылезали. Нередко к ним приезжали гости. Случалось, что и по ночам. Так что, на еще одну машину, приехавшую в Гусенички среди ночи, никто из местных жителей внимания не обратил.

Оставив Жеку на попечении «отпускников», Димон с Рушаном снова сели в машину.

Через три с небольшим часа они были в пермском аэропорту, где уже началась посадка на рейс до Москвы.

Полицаи с собаками внимательно проверяли всех вылетающих. В руках у каждого была фотография Жеки. Они искали мальчика с мужчиной. А собаки были натасканы на альтеров. Вот только альтеры из колонии Соломона Штока отлично умели ладить с собаками и легко могли расположить их к себе одним взглядом или легким, почти незаметным движением руки.

Еще до того, как самолет поднялся в воздух, Рушан положил голову на спинку кресла и заснул. Ему снился гарем шаха Бадур-Аль-Бадина.

Охранник, который теперь звался санитаром, не для приличия вовсе, а потому, что ему так было предписано, дважды стукнул в дверь кулаком и тут же распахнул ее. Порог переступать он не стал — охранники никогда не делали этого без особой необходимости. А если и заходили в камеру, или, как ее теперь называли, палату, то по крайней мере втроем.

Я не понимаю, почему они нас так боятся?

Охранник, он же крепкий, тренированный мужик. А я — больной слабак, не имеющий ни малейшего опыта самозащиты. К тому же еще и ипохондрик. Я же практически не двигаюсь, находясь в своей палате-камере. Во что бы я превратился, если бы раз в день меня не загоняли в тренажерный зал и не заставляли там крутить педали и топать по беговой дорожке? Наверное, в расплывающееся желе.

Охранник стоял по ту сторону двери, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Типичная поза фашиствующего отморозка. Даже белый халат не делает его похожим на санитара. Из него такой же санитар, как из меня Филипп Киркоров. Ну правда же. Челюсть квадратная, губы расплющенные, нос плоский, переломанный не один раз, глазки малюсенькие, глубоко посаженные, да еще и шрам на лбу, пересекающий левую бровь. Может быть, он в прошлом был профессиональным боксером? В это я охотно поверю. А в то, что за плечами у него хотя бы медицинский техникум, — это уж увольте.

Я сидел на полу напротив двери и читал книгу «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». Лучшее из того, что мне удалось выудить в последний раз из тележки нашего «библиотекаря». Совсем неплохая книжка. Тем более что в детстве я ее не читал. Вот как-то так случилось, что не было у меня в детстве этой книги. Может быть, мои родители за что-то ее не любили? Кто их знает. Я — так точно не в курсе.

Не могу сказать, что история чудного толстяка с пропеллером настолько меня увлекла, что я не услышал, как лязгнул дверной запор. Но именно это я и пытался изобразить, сидя на полу и сосредоточенно пялясь в книгу.

Охранник постучал ключом по железной балке, служившей дверным косяком.

— Поднимайся! На выход!

Голос у него противный — скрипучий и хриплый. Имен охранников нам никто не называл, поэтому про себя я этого так и зову — Хрипатый. Еще есть Сопливый — тот, у которого привычка постоянно шмыгать носом, хотя никакого насморка у него нет. И Болтун — я его так назвал потому, что за все годы, что мы с ним смотрим друг на друга, он при мне произнес от силы пять или шесть слов. Зато его язык жестов весьма красноречив. Особенно когда он показывает, что меня ожидает, если я не стану делать то, что он велит. Но зато он и самый спокойный из всех троих. Даже в прежние времена, до того как в пансионате появился доктор Карцев со своими новыми порядками, он редко когда применял силу. Возможно, потому, что и без того был достаточно убедителен.