Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина - Страница 55

Быстро вышла из комнаты, и ему показалось, что она хочет укрыться от него. Кейран рывком вскочил на ноги, стянул пиджак, бросил его на диван и направился за ней.

Первым порывом было догнать ее, схватить и не отпускать. Не дать передумать, не позволить разрушить то, что происходило между ними.

В коридоре он остановился. Хейз уже исчезла где-то в доме.

Кейран развернулся и направился в ванную, расположенную за лестницей первого этажа.

***

Кровообращение медленно восстанавливалось в онемевшем теле, нещадно покалывая “иголочками”, когда я шагала в ванную на втором этаже. Я сбежала и спряталась, угловато и несуразно, все еще не понимая, что уже произошло и продолжает происходить.

В какой-то момент бытия меня словно перенесло из одной точки существования в другую. Мгновенная телепортация. Вернуться невозможно, осознать и поверить страшно.

Я закрылась в ванной, пустила воду и уставилась на свое отражение в зеркале. На меня все еще смотрела я сама, такая, какой себя привыкла видеть по утрам — слегка помятая, заспанная, с растрепавшимися волосами. Губы припухшие, яркие, но это уже не со сна.

Умылась, почистила зубы, долго расчесывалась, начиная понимать, что, выйдя из ванной, не обнаружу в доме никого. И все случившееся окажется просто продуктом моего не в меру разыгравшегося воображения. Я невольно прислушалась.

Очень, очень тихо. Так тихо, что даже страшно.

В самом деле испугавшись, бросила щетку, рывком открыла дверь и застыла.

В коридоре стоял Кейран. Он снял пиджак, очевидно, умылся, и пригладил волосы с помощью влажной пятерни. Глядя на меня, спросил озадаченно:

— Паука увидела?

— Типа того, — выдохнула, чувствуя совершенно непонятный микс из облегчения, паники и восторга одновременно.

— Мебели у тебя негусто, — сказал гость, указывая кивком на пустую комнату за спиной.

— Да уж. Не знаю, за что хвататься сначала. Оказалось, чтобы просто существовать, нужно слишком много всякой ерунды — от кастрюль до платяного шкафа. Раньше как-то об этом не задумывалась.

— Наверное, от того, что тебе редко приходилось переезжать? — предположил Кейран.

— Наоборот. Я делала это слишком часто. Видимо, успела войти во вкус, и кое-что подзабыть об оседлом образе жизни. Не замечаешь, как становится нормальным спать на диване и использовать коробки в качестве универсальных поверхностей и емкостей для хранения, — я говорила, спускаясь по лестнице на первый этаж.

Кейран следовал за мной, и я всем существом ощущала его близость.

— Сколько же раз ты переезжала? — спросил Кейран.

Я мысленно прикинула и ответила:

— Только за последние восемь месяцев — три раза.

Если точнее, то четыре. Учитывая обе съемные квартиры подряд, в которых пришлось останавливаться, после того, как мы с бывшим мужем продали свою квартиру в Столице.

— Ого… — отозвался гость. — Любишь перемены?

— Не особо, — ответила я, входя на кухню. — Не очень им доверяю, переменам.

— Тогда отчего же такая страсть к цыганской жизни? — не унимался Кейран.

Я повернулась к нему, посмотрела в глаза, полные неподдельного интереса.

— Никакой страсти. Просто так получилось, — ответила и отвернулась, надеясь, что ясно даю понять о нежелании продолжать эту тему.

Все было понято правильно.

Он снова наблюдал за тем, как я готовила завтрак, и немного поучаствовал, накрыв на стол. Какое-то время мы молчали, потом я спросила:

— Это дом твоих родственников?

— Дом принадлежал моей семье, — ответил Кейран. — Здесь я рос до пятнадцати лет.

— А твои… родные?

— Что — родные? — в голосе Кейрана появилась натянутость. Или настороженность.

— Они у тебя есть? Дом ты продал… — я оглянулась на него, стоящего чуть позади и наблюдавшего, как я переворачиваю оладьи на сковороде. — Извини, что спрашиваю.

— Почему извиняешься? Здесь нет никаких тайн. И я не впадаю в депрессию при упоминании о родственниках. У меня просто почти никого не осталось, — спокойно ответил Кейран.

Он переместился, чтобы мы могли видеть друг друга, встав сбоку от плиты у пустой стены.

— Здесь жили мои бабка и дед. Они меня и воспитали. Отца я не видел, и ничего о нем не знаю, а мама умерла, когда мне не исполнилось и пяти. Сейчас из всей родни только дед остался.

Кейран помолчал и добавил:

— Он давно живет… в другом месте. А дом пустовал долгие годы. Тебе, кстати, как здесь? Честно говоря, с трудом представляю, такую… тебя, живущую в этом доме, — он поморщился. — Меня терзает чувство вины, что не смог предложить тебе ничего лучше.

— Не терзайся напрасно, — отозвалась я, невольно рассмеявшись. — Мне дом понравился, иначе бы сюда не переехала. ЧуднО все это, конечно. Я, вообще-то, городской житель. Но…

Мне захотелось показать ему амулет и спросить, что он думает (или знает) о совпадении узоров на нем с теми, что использованы в оформлении дома. Уже открыла рот, но передумала, представив, как это может выглядеть. Особенно, если начать углубляться в то, что это совпадение и послужило толчком к моему решению сюда переехать.

Я коротко взглянула на Кейрана — он вскинул брови и смотрел на меня, ожидая, что продолжу после «но».

— Но произошло некоторое стечение обстоятельств. И нечто вроде озарения, — я снова взглянула на Кейрана. — Немного безумно звучит, да? Знаю. Но, правда, это как вдруг зайдешь в тупик, а потом наткнешься на неожиданный указатель направления.

Кейран помолчал, внимательно глядя на меня.

— Уверен, что у тебя имелась веская причина принять решение, — серьезно сказал он. — Дом в не очень хорошем состоянии, знаю. И участок, как джунгли, — добавил с явным сожалением в голосе. — Я вернусь из Столицы и помогу тебе привести здесь все в порядок.

— Спасибо. Но не нужно. Я уже решаю вопрос с участком. Если ты не заметил, уже кое-что сделано. И остальное тоже решу потихоньку. В собственном ритме.

— И все же…

— Кейран, спасибо, — твердо повторила я. — Кстати, на чердаке стоят две какие-то коробки. Заберешь?

— Коробки? — переспросил равнодушно. — Что за коробки? Взгляну на них в следующий раз.

«В следующий раз»? Хорошо. Значит «следующий раз» возможен. Я шмыгнула носом, маскируя этим вздох облегчения.

— Слушай, а что за комнатенка на втором этаже? Маленькая, как чуланчик, но с большим окном.

Лицо у Кейрана застыло, он отвернулся, и, глядя в сторону, сказал:

— Точно не скажу. Помню только, что второй этаж пару раз перепланировали, но я в это не вникал. Когда подрос и стал что-то соображать, перебрался на чердак. Там было мое безраздельное персональное царство. И первая в жизни фотостудия.

— Понятно, — отозвалась я. — Чердак выглядит здорово — чистый и просторный. Для подростка настоящее раздолье. Только низковат для тебя, — добавила, окидывая взглядом высокую фигуру Кейрана.

— Тогда я и сам был пониже.

Я дожарила горку оладий, мы поели, продолжая болтать. Кейран кушал так, словно простые кругляши из пресного теста с магазинным джемом были нектаром и амброзией. Он даже прикрывал глаза от удовольствия, проглатывая очередной кусочек. Выпил две кружки кофе и засобирался.

— Сейчас почти восемь, а у меня самолет в двенадцать, — он поднялся из-за стола.

— Да, ты говорил, — отозвалась я.

— Надо заехать домой, собраться, — говорил, топчась на месте.

— Конечно.

Он замолчал, приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать и передумал. Потом развернулся и вышел из кухни. Я не спешила за ним, сначала убрала со стола грязную посуду и перевела дух.

Войдя в гостиную, увидела, как Кейран натягивал пиджак, хлопал себя по карманам, оглядывался, хмуря брови. Мне показалось, что он нарочно тянет время, но не нашлась, что сказать, чтобы помочь ему. И себе.

— Я вернусь через два дня, — заговорил Кейран. — И, если ты не против, позвоню.

— Конечно, звони, — кивнула, начиная дрожать.

То ощущение невероятной близости, что возникло между нами накануне и продолжалось всю ночь вдруг обострилось, став почти болезненным. Волшебство испарялось, а вместо него появлялся клубящийся страх и опасение, что все было случайным, неправильным и очень мимолетным. Я боялась, что мы затерялись где-то ненадолго, а теперь затмение миновало, и мы выходим на знакомые привычные дороги — каждый на свою.