Магический спецкурс (СИ) - Летняя Лена - Страница 31

— Так ты думаешь, что если я вернусь в то место снова одна и в то же самое время, я смогу попасть в ту комнату?

— Возможно…

Я проверила эту теорию уже на следующее утро, хотя два столь ранних подъема подряд грозили плохо сказаться на моем настроении. Утешало только то, что это было утро пятницы, а в эти выходные я все-таки планировала отправиться домой, поговорить с родителями, встретиться с Ингой и Сережей, отдохнуть. Высплюсь тоже на них. Сейчас меня словно магнитом тянуло в загадочный тайник.

Я действительно нашла дверь. Она была точно в том же месте, точно такая же. Сердце подскочило к горлу, когда моя рука, пошарив по стене, нащупала ручку и дверь проявилась перед моими глазами.

Осторожно потянув ручку на себя, я вошла в комнату. Здесь тоже ничего не изменилось. Меня это очень обрадовало, потому что в глубине души я уже сама начала подозревать, что все это мне привиделось.

В этот раз я все-таки первым делом подошла к стеллажу с книгами и посмотрела на портреты. Почему-то именно мысли о них не давали мне покоя, ведь я не рассмотрела их ни во сне, ни наяву. Сейчас же я сразу узнала и женщину, и мужчину, изображенных на них. Рона Риддик и Норд Сорроу. Вдоль позвоночника почему-то пробежал холодок. Почему здесь эти два портрета? Чья все-таки это комната?

Ответ на этот вопрос мог дать мне журнал в кожаном переплете, который так и лежал на столе. Я открыла его где-то посередине и принялась читать. После первой же страницы стало понятно, что принадлежал он Роне Риддик. Она писала в нем о своей совместной работе с Гордоном Геллертом над созданием Орты. Некоторые записи были посвящены тому, как этот мужчина порой выводил ее из себя. Одна запись даже заставила меня улыбнуться, ведь я знала, что в итоге они поженились.

Однако следующая запись прогнала улыбку с моего лица.

Завтра мы наконец увидимся вновь. Иногда мне кажется, что он сослал меня заниматься этой школой, чтобы видеть как можно реже. Умом я понимаю, что это не так. Когда мы встречаемся, мне все говорит о его любви ко мне: и взгляд, и тон, и поцелуи, и прикосновения. Он похож в такие моменты на путника, заблудившегося в пустыне на несколько дней, но наконец нашедшего оазис с питьевой водой. Эта жажда в его взгляде — иногда мне кажется, ничто не в силах ее утолить. Мне кажется, мы будем очень счастливы вместе. Однажды. Когда он перестанет быть канцлером, и мне наконец не придется делить его с Республикой, которую он так любит. Ни мне, ни Гордону никогда этого не понять. А он полностью отдает себя государству. Возможно, именно поэтому он и не хочет отдавать себя ему всю жизнь?

Теперь меня кинуло в жар. Ни одного сомнения в том, что Рона пишет о Норде Сорроу, я не испытывала, хотя она не называла его имени. Но при ней других канцлеров у Республики не было. Вот это номер! Стало быть, до того, как выйти замуж за Гордона Геллерта, Рона Риддик была любовницей — ну, или просто возлюбленной — Норда Сорроу! И почему нам никогда об этом не рассказывали? Впрочем, нам вообще мало рассказывали о нем. Но даже когда я писала реферат, я ни разу не встретила упоминания об этом романе. Ни слуха, ни сплетни. Отношения были тайными? Для того Рона и создала эту комнату, чтобы встречаться здесь с канцлером Сорроу, не боясь попасться кому-нибудь на глаза?

Я обернулась и посмотрела на огромную кровать с балдахином. Мое воображение резво нарисовало два обнаженных тела, сплетающихся на ней в порыве страсти. Чинно беседовать, держаться за руки и украдкой целоваться они, пожалуй, могли и так. Значит, все-таки были любовниками в полном смысле этого слова.

Я снова перевела взгляд на дневник. Перелистнула несколько страниц, нашла еще несколько записей о Норде Сорроу, которого Рона упорно не называла по имени. Некоторые записи были весьма откровенны. Я бы даже сказала, эротичны. В них Рона делилась со страницами своими ощущениями после редких ночей, проведенных со своим возлюбленным. И либо она чертовски хорошо умела фантазировать, либо Сорроу в постели свое дело знал, раз приводил ее в подобный восторг. Я заметила, что у меня самой дыхание участилось и внутри появилось чувство, которое я не испытывала даже во время ласк Сережки. Собственно, поэтому я и думала, что феерические ощущения во время близости — это все преувеличения любовных романов. Рона, судя по всему, так не думала.

В какой-то момент мне стало неловко, что я читаю строчки, которые предназначались только для нее. Я уже хотела захлопнуть дневник, но потом меня разобрало любопытство: может быть, она писала что-то об исчезновении Сорроу? Может быть, знала, что с ним случилось, эта информация просто потерялась в веках? Я постаралась быстрее найти конец записей, но из-за неловкого движения из дневника выпала сложенная пополам вырезка из газеты. Совсем крохотная.

Судя по буквам, это была газета магического мира, а ее заголовок заставил меня вздрогнуть: «Старший легионер столицы убит вместе со своей семьей». У меня даже дыхание перехватило, пока я не поняла, что это очень старая вырезка: календари магического и обычного мира совпадали, и судя по дате, трагедия произошла двадцать два года назад. Текст довольно сухо сообщал о том, что старший легионер столицы Верд Вонен, его жена Сибил и их шестимесячная дочь Дарла погибли в результате теракта монархистов. Расследование было инициировано, взято под особый контроль, как всем жаль, доколе и все такое. Меня даже слегка передернуло от такого сообщения. Почему-то в нем чувствовалось очень много фальши. Тому, кто писал, было глубоко плевать на судьбу несчастных.

От этих мыслей меня отвлек шум за дверью. Сама не знаю как, но в мгновение ока я вскочила со стула и спряталась под кроватью, оставив дневник на столе, лишь сжимая в потном кулачке вырезку из газеты. Сердце мое гулко колотилось о ребра, а я старалась не дышать, чтобы не привлечь к себе внимания. Как я могла забыть, что кто-то еще знает, как сюда попасть?! Тот, кто украл артефакты, и, возможно, пытался подставить меня.

Дверь закрылась, мягкие шаги были едва слышны в тишине. Истлевший тюль свисал с балдахина до самого пола, сквозь него я видела только ноги в темных брюках. Я зажала себе рот рукой, чтобы случайно не издать какой-нибудь звук.

Неизвестный прошел по комнате, подошел к столу и остановился около него. Я услышала шуршание выдвигаемых ящиков. Ищет украденное? Но еще накануне слух о том, что артефакты вернули и порталы работают, облетел всю Орту. Даже о моем участии в этом событии всем было известно.

Порывшись в ящиках и вернув их в исходное положение, неизвестный зашуршал, как мне показалось, страницами дневника. Я с ужасом скосила взгляд на газетную вырезку в своей руке. Он ведь заметит, что я ее взяла!

Я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Сердце уже билось в горле, легкие горели от нехватки кислорода, а нос щекотала пыль, собиравшаяся под кроватью веками.

Неизвестный тем временем оставил дневник в покое и замер. Я совсем перестала дышать. Мне показалось, что он меня обнаружил, сейчас схватит и вытащит из-под кровати. Кулак с вырезкой из газеты непроизвольно сжался сильнее.

Однако в следующее мгновение неизвестный развернулся и быстро пошел на выход. Дверь снова хлопнула.

Еще с минуту я боялась пошевелиться, а потом облегченно выдохнула и осторожно выползла из-под кровати. Меня колотило от страха, хотелось немедленно убежать прочь, но я выждала еще пять минут, прежде чем покинуть комнату.

Газетную вырезку я унесла с собой.

Хильде я обо всем этом не рассказала. На ее вопросы постаралась как можно убедительнее соврать, что дверь найти так и не удалось. Даже не знаю, почему мне не захотелось посвятить ее во все детали произошедшего. Может быть, потому что я очень перепугалась. Может быть, потому что не хотела пересказывать детали личной жизни постороннего человека, исторической, между прочим, личности. А может быть, все дело в том, что неизвестный мужчина, проверявший содержимое ящиков письменного стола, носил черные брюки.