Прятки с Вельзевулом (СИ) - "Мистеру Майарана" - Страница 19

Но больше всего я сейчас сожалела лишь о том, что так и не познала таинство вхождения в сумрак. Демоны-то не умеют по сумраку бродить, а так нырк в тень и нет меня. Не при делах и ничего не знаю, а главное — БЕ-ЗО-ПА-СНО!　

Дыхание моё сбилось окончательно, а надежда на спасение сдохла в адских муках, ибо ректор, ещё немного, и будет дышать мне в затылок. Но я не сдавалась! Выжимала из себя всё, на что была способна. Глаза шарили по коридору в поисках укрытия, но внезапно в поле зрения попал ОН. Вампир четверокурсник, чьё знакомство со мной явилось моим самым первым нарушением в стенах академии. Рого Адески собственной персоной.　

Увидев моё перепуганное лицо и оценив ситуацию, парень, хищно улыбнулся. Нет, он меня не узнал, просто он по натуре такой. Бабник блондинистый! Встав по среди коридора и приветливо распахнув руки для неизбежных объятий, он невозмутимо ждал моего приближения.　

Я этих объятий не желала! А посему упираясь каблуками в мраморный пол и размахивая руками, катилась и стремилась остановить неизбежное.　

— Нет-нет-нет-нет-нет! — Жалобно пищал мой голос, но тщетно.　

Ощутимый удар в чужое тело и меня тут же прижимают к стене.　

— За тобой чёрт гонится, Лапушка? — воркующе спрашивает вампир.　

Сбившееся вконец дыхание только и позволяет мне выдохнуть.　

— Хуже. — хмуро отвечаю, заглядывая через плечо блондину и испуганно вздрагиваю, когда из-за поворота коридора выворачивает Вельзевул.　

Злой как… нет, злее уже просто не бывает. Челюсти сжаты, глаза прищурены и осматривают окружающих на предмет схожести с одной не самой лучшей адепткой. Весь пыльный и в разорванных штанах, простите, штанине, ноздри гневно вздуваются.　

Коленки мои снова задрожали, сердце бешено билось в груди, что не осталось не замеченным для Рого. И я понимаю, что ещё какой-то миг и наши с ректором глаза встретятся, а я тут такая перепуганная и дышу как после кросса… В общем, это конец.　

Но вампир, видимо, посчитал, что ситуацию можно спасти иначе. Этот гад клыкастый, прижимая меня к стене, вонзил в мою нежную шею свои бесцеремонные клыки, я даже дёрнуться не успела. И это на глазах у всей академии, когда подобное считается безумно интимным, да и всем известно, что вампиры кусают только своих сексуальных партнёров по обоюдному согласию, стыдобище-то какая! Щеки мгновенно опалило жаром, а на фоне сбившегося дыхания это вообще казалось крайней стадией возбуждения. Вот именно в таком виде, меня ректор и увидел!　

Это был самый постыдный момент во всей моей биографии. Не то чтобы, ранее не было компрометирующих ситуаций, но эта… От неё мне точно не отбрехаться.　

Вельзевул, увидев нашу развратную парочку и на мгновение замер. И не знаю, что больше меня перепугало, гневная гримаса сего индивида из-за того, что случилось в зале, или полыхнувшие удивлением, а затем откровенной ненавистью глаза, при взгляде на моё лицо.　

В этот самый момент, мне подумалось, что демон меня узнал и этот взгляд означал, что ему отвратителен сей неприятный инцидент. А как ещё объяснить внезапно переключившееся на нас внимание?　

— Адепты! Раз уж вам приспичило, можно и другое место для подобных встреч найти. — рык был… внушительным.　

Рого практически сразу вынул свои клыки из моей шеи, с его губ стекала тоненькая струйка крови, но лицо было таким, будто его только что оторвали от вкуснейшего завтрака. Вампир вытащил из кармана белый платок и аккуратно вытер рот, и только после этого соизволил повернуться к главе академии. Я же не шелохнулась, так и стояла припечатанной к стенке, в надежде с нею слиться, но, как вы знаете, стены не идут на контакт с Напастью.　

— Простите, Сол Алаид. Более не повторится.　

А вот, тот самый Сол Алаид, с какой-то странной смесью эмоций на лице, отражающих все грани ненависти, не отрывал от меня своего взгляда. Коленки мои, итак до сего момента дрожавшие от страха, начали стремительно подкашиваться, благо меня Рого придержал.　

Демон ничего не ответил Рого, он, в последний раз одарив меня презрением, повернулся и отправился дальше на поиски моей несчастливой персоны. Только после этого я смогла, что называется, перевести дух.　

— Что это было сейчас? — задала вопрос ни к кому не обращаясь.　

Вельзевул был, мягко говоря, удивлён тем, что встретил в своей академии ненавистное лицо. Девушка, что так была похожа на заклятого врага, а она была именно похожа, а не являлась точной копией, сейчас не выходила из головы демона. Он даже забыл зачем, собственно, шел по этому коридору.　

Если бы ему не было достоверно известно, что женщина, которая много лет назад стала причиной смерти его брата была убита при неизвестных обстоятельствах, Вельзевул бы счел, что она только что стояла перед ним.　

Разве он мог забыть это ненавистное лицо без тени жалости в синих глазах? Этот вздёрнутый нос и пухлые губы, которые он неоднократно разрывал собственными когтями в своих фантазиях? Чёрные волосы, что наматывал на кулак, заставляя запрокидывать голову, в поисках хоть одной тени страха и сожаления.　

Перед глазами, как наяву всплыло воспоминание о последних минутах жизни брата. Такие же зелёные, как у него глаза и родная усмешка, что никогда не сходила с его губ. Он сидел прикованный к стене, с иронией рассматривая присутствующий здесь ковен, но всем было плевать. Всем, кроме Вельзевула, что рвался в мучениях, но не смел сделать и шага, потому что не имел на то права. Не имел права опозорить род и орден, что позволили ему явится на казнь. Поэтому справлялся с собой стиснув зубы и держа лицо каменным. И только старший брат Бериадор знал, как трудно Вельзевулу смотреть на всё это.　

«Никогда не верь женщинам, братец. Они хуже любого из нас» — последние слова брата были сопровождены красноречивым взглядом, полным сожаления, на Саяму Алайт. Главу ковена. Ведьму приговорившую его брата к смертной казни.　

Уже тогда Вельзевул понял, что Бериадора предала не просто ведьма с холодным взглядом, его предала любимая.　

Ещё три года назад моя тётя неоднократно повторяла, что я похожа на мать, как две капли воды. Тот же взгляд, от которого веет холодом и одиночеством. Те же губы, что могут нежно улыбаться, а в следующий миг нанести смертельное оскорбление. Те же стальные интонации, что она любила использовать в разговоре с людьми. И несмотря на то, что мне преподносилось это как оскорбление, в тайне я была рада, что во многом похожа на неё. Пусть и не такая холодная, как мне её описывали, но всё же похожа.　

Я не помнила, как она выглядела, не знала, какой она была, но очень часто размышляла над тем, как она погибла и как бы мы жили не случись этого. Как часто мы бы с ней виделись, я-то знаю, что мама очень много времени уделяла своей работе, но не верила, что осталась бы без её внимания и ласки, ведь, когда меня приняли в чужую семью, я была нормальным и жизнерадостным ребёнком. Со временем очень многое изменилось. Я прекратила искать в людях лучшее, несмотря на то, что каждый день мне говорили, что в каждом есть что-то хорошее. Перестала искать общения со сверстниками, ведь, меня не очень-то жаловали, считая уродом. Да, в школе я была уродом, не умеющим пользоваться своим даром. Да в общем-то и сейчас мало что изменилось, но в то время, когда моя внешность не была скрыта синергетической оболочкой, дело обстояло гораздо хуже. Имя Саяма Алайт было у всех на слуху. Моё настоящее имя тоже не очень-то отличается, а вкупе с внешностью не трудно догадаться кто является дочерью знаменитой ведьмы. Савайя Алайт, так меня звали ещё два с половиной года назад.　

Почему?　

Почему от этого ненавидящего взгляда мне на ум приходит только одна мысль? Вельзевул знал мою мать. Как бы сильно я не желала игнорировать эту догадку, она уже укоренилась в душе, запуская корни в самое сердце. Других домыслов у меня не имелось, эта была самой правдоподобной.　

За что?