Расшифровано временем
(Повести и рассказы) - Глазов Григорий Соломонович - Страница 15

— Ну что, славяне? — помягчел сержант. Широкое лицо его давно забила светлая курчавая щетина. — Останемся?

— Можно бы, — ответил высокий пехотинец, на ушанке которого звездочка была вырезана из консервной банки.

— Но учти, сержант, дисциплина как в полковой школе, — веселея глазами, сказал ему Тельнов. — Чуть что — на «губу».

— Да уж вижу. — Сержант ухмыльнулся. — Наверно, и трибунал есть?

— Как положено, — подыграл Тельнов. — Ступай, доложись комиссару.

— И без доклада вижу, — отмахнулся Белов. — Учти, сержант, едим из одного котла. Ежели не по тебе — вольному воля.

— Крохоборничать не обучены, — обиженно буркнул тот.

Так их стало пятнадцать.

Шли они гуськом, а если позволяла дорога, то по двое, выдвигая справа и слева по дозорному. Новичкам вроде понравилось, как быстро и без особых обсуждений все решал Белов, как, не мельча на подробности свою мысль, коротко излагал ее, когда выбирал тот или иной маршрут, во всех случаях теперь ложившийся строго на восток. Высоко над деревьями проплыл однажды подвывающий гул самолета. Но чей он — угадать не могли. И этот, казалось, далекий от них посторонний, но живой звук вернул им ощущение стершегося времени, напомнив, куда и зачем несут они свои жизни, спасаясь от холода, голода и тайных опасностей, готовые в любую минуту к гибельным встречам с ними… и о том, что надо торопиться.

Опять начались ольшаники, хвои стало меньше, она выдавала себя синеватой зеленью лишь на высоких местах, где под снегом угадывался песок.

После недолгого утреннего перехода лес неожиданно оборвался — вырубка со свежими пнями лысо уходила в ложбину, за ней густо темнела чаща. Эта странная вырубка насторожила Белова, и, не выходя из кустов, он взял у Саши бинокль.

— Пришли, — буркнул Белов, внимательно рассматривая что-то. — Погляди. — Он отдал бинокль Саше. Белов понял: вырубка обнажала местность, делала ее защитным сектором, на котором просматривается любое движение, а за нею, в ложбине, там, где темнеет лес, замаскированные ветвями, камуфляжными сетями, стоят автофургоны развернутых радиостанций, пыхтит выхлопной трубой передвижной генератор, ходят часовые. Вдоль кромки леса, обнося большой участок, бежали колья, опутанные колючей проволокой в той — снизу доверху — ряда. В глубине лепились два рубленых домика с оконцами, над заснеженными крышами из жестяных труб выкручивался синий дымок. На одной из крыш торчал металлический шест антенны, утончавшийся в каждом суставе, и вдоль стены этого домика, провисая, вились жгуты кабеля. Поближе к вырубке — справа и слева — торчали две вышки с прожекторами и пулеметами…

— Узел связи, — сказал Саша, опуская бинокль. — И довольно крупный.

— Вот рвануть бы его! — вскинулся Тельнов. — Нас же теперь сколько! И саперы есть, а, комиссар?!

— Рвануть! Чем? Соплей или из этой пукалки? — Белов тронул карабин старшины. — У тебя что, тол есть? Да и как подберешься — с вышек выкосят за милую душу.

— Во втором домике караулка, — сказал Саша. — Оттуда только что человек восемь на развод вышло.

Сколько же будем драпать без дела?! — вскипел старшина. — Шкуры только свои спасаем? Воевать надо!

— А мы и идем, чтоб воевать, — спокойно ответил Белов.

Но Тельнова занесло, он уже обсуждал с саперами, как подорвать этот узел, спорил с ними, что-то доказывал, ему уже виделось все, что будет потом, куда пойдут после этого…

Белов терпеливо, отстранившись от разговора, слушал. Он знал свое: нужно идти к фронту, идти как можно скорее тем путем, где виделась ему большая надежда на удачу и какой он выбирал, придирчиво и подолгу водя крепким ногтем по карте…

— Время зря теряем, — наконец не выдержал Белов.

— Эх! — махнул сокрушенно рукой Тельнов. — Такой случай упускаем. Становись, хлопцы! — без охоты скомандовал он…

Не сразу, но все же вышли они на подходящую, как считал Белов, дорогу. Шла она по просеке с запада на восток — хорошо наезженная — с тугими свежими колеями.

Но двигались вдоль нее лесом, по глубокому снегу, таясь, не рискуя ступить в умятый, отглянцованный санный след.

День разгулялся, звонкий от яркого солнца и мороза; белый пар от трудного дыхания замаявшихся людей невесомо отлетал за спины, растворялся в воздухе.

На крутом спуске в укачавшийся ритм их шагов вдруг вплелся посторонний звук: он донесся из-за бугра, который им предстояло одолеть. Белов поднял руку, все остановились. Он чуть подался из-за куста к просеке и, глядя вверх по ней, полого поднимавшейся, стал ждать, приготовив бинокль.

Три санные упряжки — одна за другой — поднялись из-за бугра и скользнули вниз. Сквозь сильные линзы Белов видел пар над мордами запряженных в сани лошадей. На санях, развалясь в сене, устроились немцы — по трое на каждых, с автоматами. Это был обоз. Что-то в розвальнях везли, прикрытое брезентом. На третьих санях торчала из-под рогожи красная с белыми прожилками сала ляжка свиной туши.

«Хорошая штука бинокль, — подумал Белов. Что-то вдруг шевельнулось внутри. — Этих не пропущу. Надо хлопцам дать разговеться».

— Обоз. Брать будем, — сказал он старшине, и взгляд Тельнова удивленно и радостно метнулся к дороге.

— Гранаты? — спросил Саша, снимая рюкзак.

— Не надо. Еще пригодятся. Управимся и так. — Белов отобрал десятерых. Автоматы перевели на одиночные выстрелы. И патронов жаль, да и шуму меньше. Себе попросил у Шарафа карабин.

Цепочкой растянулись вдоль просеки, притаились за кустами, распределили — кто бьет возниц, кто седоков.

— По лошадям не стрелять. — Белов с почти позабытым наслаждением открыл затвор, глянул, как выплыл из магазина жирно блеснувший желтый патрон, мягко поддал его и одним движением ладони запер в патроннике.

Из ложбины обоз уже тянулся на подъем, лошади шли медленно, низко склоняя под дугами головы; позвякивала сбруя, звонко скрипел снег; передние сани были уже близко, и солнечный луч играл зайчиком, раскаленно поблескивал на краешке выглядывавшего над колеей плавно загнутого кверху отполированного стального полоза.

Ударил неровный, недружный залп, недолгое эхо, спугивая тишину, отозвалось в чаще и застряло в ней, с мохнатых ветвей посыпался излишек снега.

Немца-возницу с передних саней выстрелом швырнуло на дорогу, он свалился, натянув накрученные на кулаки вожжи. Лошадь стала. За ней привычно остановились и две другие — тела в розвальнях были уже неподвижны. Хлопнуло еще несколько выстрелов, кого-то добивали поодиночке. Один немец был ранен. Он перемахнул через кювет, побежал, левая рука висела плетью, правую, с автоматом, немец выкидывал назад и стрелял. Перебежав дорогу, Белов увязался за ним. Фигура немца петляла меж деревьев, но Белов не стал гнать его дальше: вскинул карабин, чуть повел и, когда узкая серо-зеленая спина заслонила свет перед камушником, выстрелил. Обхватив ствол ольхи, немец сполз, откинулся в снег. Белов подобрал его шмайсер, выдернул из-за широкого голенища убитого запасной магазин и пошел к обозу…

Трупы оттащили в заросли, забросали ветвями, там же спрятали сани. Выпряженных лошадей уже держал под уздцы Ульмас. Две припорошенные снегом свиные туши лежали у дороги. Под брезентом в санях оказались три бухты кабеля и несколько пустых бидонов для молока.

— Хорош трофей! — смеялся Тельнов, топчась возле свиных туш. — Попируем!

— К рождеству готовились. За сметанкой ехали, — сказал сержант-артиллерист. — Обойдутся…

Белов топором, прихваченным во время бегства из сарая, разрубил туши на части, мерзлое мясо распихали по рюкзакам.

— Что с рысаками делать? — спросил Тельнов.

— Самаркандцам. Им верхом легче. Третьего — в поводу… Сено с саней забрали? — напомнил Белов. — Еловыми шишками коней не накормишь… Получай свою берданку, — возвратил он Шарафу карабин. — Хорошо бьет, главное — не солью…

Через час они уже далеко отошли от этого места. Разделяя пеший строй, осторожно меж деревьями ступали послушные, видимо, реквизированные в здешних местах деревенские кони, спокойно покачивались на широких спинах их всадники. На третью лошадь навьючили рюкзаки с провизией и сено, увязанное в брезент.