Русская зима (СИ) - Изверин Алексей - Страница 1

— Вик, Ви-ика! Ты идешь? — Громкий голос раздавался над площадью перед университетом, вонзаясь в холодный московский воздух как нож в ледяную воду. Снежинки испуганно дернулись, но поняв, что ничто им не угрожает, быстро восстановили свой неспешный полет к земле.

Я смотрел, как высокая стройная девушка в серой шубке быстро пересекла площадь, кутая недовольное тонкое личико в широкие меховые отвороты, и быстро юркнула под козырек. От резкого движения слетел свободный, по последней столичной моде меховой капюшон, и темные длинные волосы взметнулись тяжелой волной. Редкие снежинки сразу же неспешно опустились на них, застыли хрусталиками.

Серое унылое здание института огибала вялая метель, поземка мела по сугробам, сдувая с их гребней веерки снежинок. Дыхание вырвалось из ртов клочьями пара и быстро рассеивалось в воздухе.

Сугробы ночью намело — будь здоров, будет уж работы дорожникам и коммунальщикам. В подземке-то пробок нет, а вот наверху не знаю что творится. Скорее всего, снова заторы, после таких-то снегопадов.

Холодно было, короче говоря.

Но, несмотря на холод, студенты все так же кучковались у входа. Изредка тяжелые стеклянные двери открывались и пропускали новую порцию молодежи — большинство внутрь, но некоторых — наружу. Несмотря на не очень приветливую погоду, мало кто хотел сидеть в душном, вязко натопленном здании университета.

Я стоял у входа и пил пиво «Балтика» прямо из горлышка высокой синеватой бутылки. Здесь, у входа, было тепло, воздух от нагревателей шел не только на обогрев входа в универ, но и на улицу кое-чего хватало. К тому же, бдительные наши друзья-охраннички не считали эту территорию своей зоной ответственности, и потому тут студентов не гоняли, стоять можно было спокойно.

— Привет! — Девушка в серой шубке ласково улыбнулась. — Что у тебя сегодня?

— Ничего хорошего, Вика. — Грустно отозвался я. — С вами лаба, расчет реактивных движков, две пары, а потом семинар по измерительным приборам.

Вика присвистнула, проводив взглядом бутылку, исчезнувшую в широко открытом зеве утилизатора.

— Ну и ну. И это потому ты тут пьянствуешь? Это какая бутылка-то? Горе заливаешь? Это во сколько же ты домой, а?

— В восемь. — Я, прищурившись, смотрел на снег.

— Так поздно… — Протянула Вика. — Ну, ты и даешь. А, привет, Юль…

Юля Игнатова, третьекурсница с факультета точного оборудования, лукаво улыбнулась.

— Привет, привет. Ты что тут так рано?

— Да вот, на лекцию решил зайти. — С самым невинным видом произнес я. Такой вид получается у меня лучше всего остального…

Юля улыбнулась немного заискивающе.

— Слушай, а сегодня нашему институту сто семьдесят лет… Ты на праздник пойдешь?

Идти на праздник мне не хотелось. Вчера только что отметили день рождения Лешки, которому уж двадцатник, и до сих пор усталость чувствуется… Стареем, господа! Но надо же что-то делать? Не сидеть же дома круглые дни и ночи напролет, ведь верно? Да и к тому же, только один раз институту будет сто семьдесят лет.

— А пошли сейчас, Юль. — Вдруг предложил я. Не знаю, что на меня нашло, ведь Юлькой я никогда не интересовался. Мне больше нравилась Вика, спокойная и рассудительная, не особенно красивая, но очень милая. Имя ей удивительно подходило, что в жизни случается редко.

Юля Игнатова широко улыбнулась.

— Пошли!

— Постой, постой. — Мне почему-то стало стыдно. — Ведь у тебя сейчас одни лабы, правильно?

— Правильно. — Счастливо улыбаясь, подтвердила Юля. — По металлоконструкциям…

— У кого же такое счастье?

— У Филоновой.

— У Филоновой? — Ирину Андреевну я знал хорошо. — У нее лучше не прогуливать, Юленька.

— Верно-верно. — Подтвердила Вика, до того как-то устранившаяся от участия в разговоре. — Она у меня в прошлом году вела. Сразу завалит на защите, мало не покажется. А металлоконструкции — по ним зачет, будешь потом маяться, до экзамена не допустят.

Юля насупилась, обиженно посмотрела на Вику.

Та этого не заметила.

— Да отработаю с другой группой… — Робко попыталась возразить Игнатова.

— Нет уж, нет уж. — На этот раз стал возражать я. — Ни к чему тебе лишние проблемы. Иди-ка ты лучше на лабы…

И сразу же синие глаза Юли исполнились такой обиды, что мне стало еще хуже, чем было до того. Ну зачем обижать девчонку, дурило?

— А мы тебя подождем. Ладно?

— Обещаете? — Юля, сама того не замечая, улыбалась во весь рот. — Это ведь почти четыре часа…

— Подождем. Вон, сейчас в «Менделе» посидим… А в два тут самое веселье только начнется, так что ты ничего не пропустишь.

— Честно, подождете?

— Честно, честно. — Успокоил я ее. — Мы в «Менделе» будем, на нашем обычном. Может, еще Борька подвалит, но не знаю, не знаю. Так что жду там тебя с двенадцати до двух, не опаздывай!

— Хорошо! — Юля счастливо улыбнулась и быстро-быстро юркнула в приоткрывшуюся дверь.

— Пошли в «Мендель», Вик. — Вздохнул я. Пива уже не оставалось, а очень хотелось посидеть в тепле. Небольшая кафешка «Мендель», где исстари собирались студенты, подходила для этого как нельзя лучше. Народу там никогда много не бывало…

— Пошли. — Вздохнула Вика. — И что ты так с ней возишься?

— С кем?

— С Юлькой. — Запахнувшись в шубку, Вика изящно сошла со ступенек, и пошла, не оглядываясь, в сторону автобусной остановки.

— Куда это ты? — Удивился я. — До «Менделя» пятнадцать минут пешком…

— Вот еще, буду я мерзнуть на улице…

Я хотел было сказать, что, ожидая транспорта, можно замерзнуть не хуже, но почему-то в этот день мне не хотелось никого обижать. Совсем не хотелось. Как всегда по утрам, мне хотелось жить мирно.

Автобус робко полз по крайней полосе, на самой минимальной скорости, давай дорогу роботам-уборщикам. Очистительные лапки скользили по лобовому стеклу, смахивая липкий снег, придавая автобусу сходство с каким-то здоровенным умывающимся насекомым, изредка подмигивающим габаритными глазами-фарами.

На остановке столпилось не так уж и мало людей — в основном женщины с сумками и несколько студентиков, едущих до центра. Тут неподалеку был бывший стадион, который лет сто назад превратился в большой оптовый рынок, а теперь медленно превращался в крупный торговый центр, единственный на район. И потому покупателей, особенно в это время года, бывало очень много. Когда они туда ехали — еще ничего, а вот обратно бывало трудновато влезть в переполненный транспорт.

Жирные бабищи с громадными сумками жратвы громогласно переговаривались о своем, о женском. Худоватого вида парень, странной наружности, в потертом пальто, нянчил в руках такую же потертую и похожую на толстого лысого кота черную матерчатую сумку с набитыми карманами и изредка, спохватившись, натягивал на голову шапку-ушанку. Шапка на голове держаться упорно не хотела и постоянно сползала на глаза. Препод из института, ведший у меня на первом курсе физику, поднял повыше широкий воротник и поправил висящий на плече портфель.

Почему-то мое внимание сразу привлек парень в ушанке. Вика тоже бросила на него украдкой брезгливо-интересующиеся взгляды «Вот бывают же на свете… всякие!».

Но пялиться было некрасиво, и я отвернулся. Господь с ним, мало ли какие у человека проблемы. Может, он сессию не сдал, и теперь одна дорога, обратно в свой город. Или любимая девушка бросила. Или просто с утра не опохмелился.

Фыркнув, сложились створки дверей, негостеприимно пригласив нас внутрь. Народу внутри почти не было, немногочисленные пассажиры заранее жались по угловым креслам.

Посыпаемые крупными снежинками и незлобно перепихиваясь, люди с остановки стали втискиваться в него через неплотно открытые двери.

Мы с Викой кое-как втиснулись.

Меня сжали между Викой с одной стороны — она шустро пробралась к окошку — и двумя габаритными женщинам, вооруженными громадными сумками. Справа напирал еще какой-то мужик в бороде и с усталыми глазами. Мужик этот пытался запахнуть пальто, но у него плохо получалось. Мешались все те же женщины.