Волчья песнь (СИ) - Верещагин Олег Николаевич - Страница 30

- Конечно... Везучий ты, Горь. Я бы Анютке не знаю, что отдал, только чтобы она была жива. Я вот всё... я думаю всё, хорошо ли ей было со мной.

Горька, который уже собирался уйти, круто повернулся к другу, взбурлив воду.

- А ты не думай, - резковато сказал он, - а то спятишь! Я за тобой уже давненько странности замечаю...

- Помнишь, как нас зимой по болотам гоняли? Мы нашли сарай, а там - мёрзлая картошка. По три картофелины на каждого. Помнишь, как жрать хотелось? Мы разделили их честно. По три. Помнишь?

- Помню, - тихо, словно зачарованный, ответил Горька. Он и в самом деле вспомнил весь ужас холода - вдвойне более жуткий от того, что негде было укрыться, что нельзя было даже развести огонь.

- В результате девчонки съели по шесть штук, - продолжал Сашка, улыбаясь, - и у них начался понос. Поверят ли люди через два десятка лет, что можно есть мёрзлую картошку?

- А ты верил - восемь лет назад?

- Я не помню. Я, наверное, про это вообще не думал. Родители были рядом, а значит, всё было в порядке....

- А Олмер свою тогда отдал Нине, - вспомнил Горька.

- Кстати, он сбежал. Парня можно понять, - покачал головой Сашка. - Так ему и сдвинуться недолго.

Горька, кажется, хотел что-то ответить, но промолчал, кивнул и отправился на поиски Гали. Сашка присел, окунул голову в воду - держал её там долго, словно решил таким странным образом утопиться. Потом - резко выдернул голову наружу, профырчал, роняя воду с волос:

- Лесные Псы, иначе не скажешь!

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:

АНДРЕЙ ЗЕМСКОВ.

ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАЗКИ.

Когда писать не с руки и не разводятся краски,

Когда на мачтах паруса - как бельё,

Казалось бы, пустяки - лишь возвращение сказки

Туда, где ждать все позабыли её.

Казалось бы - поднажать на жёлтый тюбик сильнее

И солнце выпустить в небо на год.

Но режет ночь без ножа - её чернила синее,

Чем на холсте твоём ночной небосвод...

Ты - самый старый солдат, и там, где шла твоя рота,

Не оставалось вариантов уже.

Ты твёрдо выучил: ад - ещё не линия фронта,

А рай - он тоже не в штабном шалаше.

И ты чертил на снегу самим собой, как курсором,

Когда тащил на спине "языка".

Теперь другие бегут вперёд, - и будет позором

Не победить, когда победа близка.

Весел и упрям - останься таким,

Даже если - стоп, и дальше нельзя.

Знай, что иногда сильнее враги,

Но даже тогда - сильнее друзья!

И пока беда сжимает кольцо,

Сказку отыщи и выпусти вверх.

Пусть она дождём омоет лицо, -

Это будет твой последний успех!

Когда последний аккорд затихнет в шуме оваций,

И музыкант уйдёт в гримёрку, ты сам

Поймёшь, как это - на год порой во тьме оставаться,

Чуть прикоснувшись к золотым небесам.

Уже заклеен конверт, недалеко до развязки.

Но вдруг в окно ударит ливневый дождь, -

И ты откроешь мольберт, и разведёшь свои краски,

И солнце выпустишь, и сказку вернёшь.

Весел и упрям - останься таким,

Даже если - стоп, и дальше нельзя.

Знай, что иногда сильнее враги,

Но даже тогда - сильнее друзья!

И пока беда сжимает кольцо,

Сказку отыщи и выпусти вверх.

Пусть она дождём омоет лицо, -

Это твой успех!

* * *

На следующий день пошёл дождь. С утра поднялся густющий "грибной" туман. Девчонки оживлённо засобирались за только-только пошедшими подосиновиками и подберёзовиками с белыми - туман поднимался уже не первый день, грибы просто обязаны были вырасти. Но тут плюхнул ливень, быстро перешедший в частый и заунывный тёплый дождик. Поход за грибами пришлось отложить.

Лесные Псы находились где-то в двадцати с лишком километрах от своей базы и ночевали под раскидистым дубом. Естественно, дождь их не очень-то обрадовал.

- В пору постучаться к волкам в норы, - проворчал Дик, стряхивая с волос воду. Своей курткой он добавочно укутал прильнувшую к нему Машку.

- Оленина у нас погниёт, - озабоченно заметила Бранка, - сушить по-нормальному негде...

- Ещё набьём, - буркнул Олмер.

- Ну да, а как же. Всех изведём, одни останемся - вот и нормально, - ехидно сказала Галя, устроившаяся под самой большой и густой веткой.

- Ой не нравится мне тут, - вдруг глубокомысленно изрёк Сашка, - ой, как не нравится... Пошли, - и он решительно встал.

- А позвольте спросить - куда? - спокойно поинтересовался Горька, протиравший свой обрез куском бинта.

- Пять километров до монорельса. Пересидим дождь в домике обходчика, а потом рванём полотно.

Предложение командира вызвало немалое оживление. Всё кругом было достаточно мерзким, чтобы сподвигнуть Лесных Псов на мелкие чудеса.

- Пошли, - согласился Горька решительно, вставая и определяя обрез в чехол.

Все засобирались. Подкатали клешёные штаны, обувь повесили на шею, двинулись под дождём через мокрый, шепчущий на разные голоса, лес.

Надо сказать, что идти под дождём - гораздо приятней, чем сидеть. А мысль о сухом домике и очередной пакости Чужим - придавала дополнительной бодрости...

...Монорельсовая дорога, к которой направлялись Лесные Псы, была проложена ещё до начала власти джаго - одна из немногих магистралей, соединявших через леса западный и восточный берега континента. Естественно, что на всей её протяжённости охранять дорогу было бы просто невозможно, даже если б кто и задался такой целью - а джаго ею явно не задавались, лишь время от времени патрулируя полотно с воздуха. Но станции и разъезды всё-таки были прикрыты. Лесные Псы великолепно это знали. Но, с другой стороны, какой интерес взрывать то, что не охраняется?

Кроме обходчика из мьюри переезд, на который они нацелились, обживал отряд пехоты при двух бронемашинах - тоже из мьюри. Укрепления из земли и переносной брони, бетонный гриб ДОТа и заграждения придавали переезду вид серьёзного укрепления. Но на деле он таковым не являлся просто по факту - никто из мьюри не стремился в случае чего класть головы за оккупантов, тем более - оккупантов, у которых дела пошли совсем скверно. А тут ещё и дождь - он всех позагонял кого в транспортёры, кого в пост. Лишь двое или трое часовых мокли за листами брони, глядя на мир с тоской и скукой. Поэжтому появлению телеги со здоровенным возом мокрого сена они даже обрадовались.

Запряжённая парой кабаллокамелюсов, телега была типично местная - напоминала лодку с высоким носом. Четыре колеса разноголосо припевали скрипучую песенку. На скамейке перед носом сидел, свесив босые ноги и закутавшись в какое-то непонятно что, возчик - похоже, мальчишка. Ещё до войны, несмотря на джагганскую оккупацию, такое средство передвижения вызвало бы недоумение и хохот, но война истрепала экономику планет и благосостояние жителей, как хищник жертву - и ничего особо удивительного в такой штуке уже и не было.