Свет гаси и приходи (СИ) - Цезарь Юлия - Страница 3

— Папа! — выдохнула она и снова закашлялась.

— Погоди говорить. Нужно чтобы вся вода вышла, — ответил он. Его голос шелестел, как ветер в ветвях ивы.

Наконец вода внутри Алисы кончилась. Она все еще кашляла, горло саднило, но как же хорошо снова было дышать!

— Как ты так быстро тут оказался? — спросила она. До дома отца отсюда было минут пятнадцать даже очень быстрым шагом.

— Прилетел, — коротко ответил он, снял пальто и укутал дочь, что было очень кстати: ее колотило от озноба, а папино пальто было горячим, как с батареи.

— А как ты узнал, что со мной беда?

— Твой друг мне сказал, — он взял Алису на руки, и она не стала протестовать, что дескать уже совсем взрослая. Она чувствовала что без посторонней помощи сейчас и шагу не сделает. Река забрала у нее все силы, до донца.

— А где же он теперь? — Алиса огляделась по сторонам, но Джентльмена нигде не было. Папа только пожал плечами и понес ее к дому.

Теперь мы можем как следует рассмотреть того, кто до сих пор оставался в тени:

Внешне он мало чем отличался от человека. Высокий, с крупными руками. Кожа серая, гладкая, как у мраморной статуи и такое же как у каменных истуканов неподвижное лицо. В том, как он двигался видна была мягкая грация хищника, и он был, несомненно очень красивым — но излучал что-то, что сильнее пугало, чем притягивало. Так красив смерч, так красив пожар, смертоносная волна цунами.

Но Алиса ничуть не боялась. Она любила папу, но знала что они слишком разные, чтобы жить вместе — один из них неминуемо начал бы тянуть силу другого. А учитывая возраст и мощь отца, можно и не сомневаться, у кого больше шансов выйти из такого соседства живым.

Потому Алиса жила с тетей, и виделась с отцом редко.

— Это я сама упала, Джентльмен не виноват, — сказала она, — он пытался меня остановить, но я не слушала.

— Я знаю, — он поставил дочь на землю и присел, чтобы их глаза были на одном уровне.

— "Играя с призраками, знай — однажды тебе придется к ним присоединиться". Помнишь кто это сказал?

— Мама.

— Хорошо запомни эти слова, Алиса. Я этого хочу.

Он произнес имя дочери, как будто оно причиняло ему боль. Алиса тоже почувствовала это, вспомнив маму. Они помолчали, думая о той, кто ушла.

— Но ты не запретишь мне дружить с ним? — переспросила Алиса на всякий случай.

— Нет, запрещать я тебе ничего не стану. Пойдем.

Встретив на пороге вдовца сестры тетя вздрогнула, будто за шиворот ей бросили кубик льда. Она потянулась к крестику на груди, потом увидела насквозь мокрую Алису, всплеснула руками и полностью переключилась на нее.

Никто и не заметил, как отец девочки ушел, позволяя другим заботиться о своем ребенке.

К вечеру у Алисы поднялась температура. Ее упрятали под гору одеял, с горчичником на груди, а перед тем долго растирали и поили всякой гадостью. Наконец ее оставили в покое. Алиса ужасно беспокоилась за Джетльмена, которого не видела еще с реки. Он наверняка переживает. Хоть бы он не успел еще исчезнуть туда, откуда сложно сбежать, хоть бы она успела сказать ему что с ней все хорошо!

Она прождала целую вечность. Он пришел, когда она уже почти уснула: просочился в щель приоткрытого окна — даже больного ребенка никто бы не рискнул запирать в душной комнате безо всякого доступа кислорода. Проще еще одно одеяло накинуть.

Заметив краем глаза знакомую тень, девочка так обрадовалась, что почти закричала:

— Ты пришел! Какой ты молодец, что пришел!

Она решила, что Джентльмена задержали обстоятельства, но на самом деле он все это время был где-то рядом. Подойти к Алисе ему мешал стыд.

По его поникшим плечам, понуро опущенной голове и по тому как он старательно прятал взгляд, Алиса догадалась что что-то не так.

— Как ты? — спросил он деревянным голосом.

— Да я отлично! Не обращай внимания на весь этот кокон, ты же знаешь, взрослые вечно раздувают из мухи слона. Ты почему такой грустный? Прости я не хотела тебя пугать своей выходкой!

— Ты ведь не виновата. Я очень рад, что ты в порядке.

Он замолчал, глядя в пол.

— Но ты не все сказал, — догадалась девочка.

Он пожал плечами.

— Но все же хорошо кончилось, — огорчилась Алиса, — ну хочешь, я пообещаю, что больше никогда не буду с тарзанки прыгать? Я ведь почти не испугалась, папа меня сразу спас.

— А я не смог тебя спасти, — глухо сказал Джентльмен.

— Ты потому грустный. — догадалась Алиса, — это не страшно, ты же не виноват, что не мог…

— Но я мог! — перебил ее Джентльмен. Он нахмурился и сжал кулаки, но девочка поняла, что его ярость направлена не на нее. Джентльмен злился на себя.

— Помнишь, я говорил что на самом деле я не здесь и сбегаю из другого места чтобы быть с тобой?

Алиса кивнула.

— Я мог тебя спасти, но тогда мой побег бы заметили… и после этого я бы уже не смог к тебе вернуться.

— Никогда-никогда? — испугалась Алиса.

— Никогда-никогда.

— Тогда ты все правильно сделал. Умереть плохо…но никогда больше тебя не увидеть — намного хуже. Хорошо, что не пришлось выбирать.

Она пожала плечами стряхивая заглянувшее к ним похоронное настроение:

— Ну, хватит дуться! Все кончилось хорошо, хуже было бы если бы тебе пришлось исчезнуть, ты ведь мой лучший друг!

Он улыбнулся:

— А ты — мой. Как же тут исчезать, тебя страшно одну оставить, вдруг еще в какую переделку попадешь!

— Ну уж нет! Теперь я буду очень очень беречься. И тебе не придется меня спасать. Договорились?

— Договорились.

Алисе удавалось держать слово и избегать смертельной опасности еще четыре года. В том, что это обещание было нарушено, не было ее вины.

Алиса решила сбежать.

А все потому, что в тот самый день одной из ее подруг — насколько могут быть подруги у девочки поглощенной дружбой с приведением, — исполнялось восемнадцать. Чтобы отметить эту знаменательную дату, виновница торжества позвала подружек отпраздновать в огромной дядиной квартире. Добровольно ли упомянутый дядя согласился организовать на своей территории шабаш, или же на него оказали давление — истории неизвестно. Располагались трофейные хоромы в городе в трехстах километрах от их родного поселения. За день до этого, компания девочек, шумная и веселая ровно настолько, насколько могут быть шумными и веселыми, опьяневшие от духа свободы подростки, погрузилась в поезд и к утру они были на месте.

Проведя в обществе нормальных живых людей вечер и ночь и еще большую часть дня, Алиса почувствовала себя смертельно уставшей от нормального безоблачного веселья. Вот почему она так обрадовалась, почувствовав, что Джентльмен где-то рядом, и воспользовалась первым же шансом чтобы поговорить с ним наедине.

Чувствуя себя шпионом из популярных фильмов, она, никем не замеченная, выскользнула из квартиры и вышла во двор.

Пейзаж был довольно безрадостен: живописная конструкция детской площадки, когда-то яркой, а теперь с облупившейся хлопьями краской, вполне сошла бы декорацией для какого-нибудь постапокалипсиса; добавляли колорита и болотистые весенние лужи и сугробы, похожие на клочки грязной пены, застрявшей в сливе раковины. Начало весны как переходный возраст: невинная белизна сугробов уже пропала, а настоящее тепло еще не наступило, зато в воздухе щедро разлита надежда, ведь какой бы весна ни была, все равно, в конце концов, наступит лето.

Пока до этого было далеко: по ночам морозило, да и днем дул ледяной ветер. Алиса спрятала руки подмышки и запахнула короткую курточку. Ее друг-призрак был близко. За шесть лет их дружбы, она научилась безошибочно угадывать его присутствие. Рядом с ним её накрывало особенное настроение: делалось спокойно и радостно, как будто она становилась целой.

— Ну, выходи! Я знаю что ты где-то здесь. — сказала она пустому двору.

— Какая проницательность, — довольно улыбаясь, мальчик шагнул ей навстречу из тени. Ему было приятно, что Алиса его почувствовала.