Ряска Правды (СИ) - Маррн Лика - Страница 9

До этого мне всегда думалось, что мои силы работают только вблизи болота — но лишь потому, что мне это внушали. К тому же, я никогда и не покидала дома до этого момента, но что-то меня дернуло попробовать. И, к моему удивлению, что-то из этого все-таки вышло.

Наклонившись вперед, я погладила моего коня по мощной шее, представляя тонкую золотистую ленту, которая тянется от моей руки к голове моего незадачливого жеребца. Лента едва заметно дрожала, колебалась, как будто бы от порывов ветра, но я не могла просто послать мысль — мне нужно было полностью завладеть зверем. Мне нужно было проникнуть в его сознание, заставить довериться мне, успокоить, утешить. У каждого животного, как и у человека, обязательно есть тайное горе, успокоив которое, ты получаешь над ним безграничную власть.

Это получилось не сразу, но уже через двадцать ударов сердца пришло знакомое ощущение покоя и тепла. Как будто бы сейчас был теплый, не более того, осенний день на берегу болота.

Прикрыв глаза, я отдала приказание и послала вместе с ним частичку своей собственной мысли, устанавливая с конем более личную связь. Конь тряхнул головой и тихо заржал.

В следующее же мгновение мне пришлось изо всех сил вцепиться в поводья — животное взвилось на дыбы, едва меня не сбросив, и — сорвалось с места! Рассмеявшись, я прижалась к коню, надеясь, что меня не снесет очередным порывом ветра, который отвешивал мне пощечину за пощечиной. Голова у меня слегка закружилась — лесные духи летели в сотню раз быстрее, но их полет был гораздо более плавным, таким, что скорость не ощущалась, а ощущалась лишь эйфория.

Но всё это стоило того удивленно-обиженного выражения, которое было у Реджинальда, когда он догнал меня у ворот городка, где я ждала его уже минут десять.

Конь спокойно пощипывал травку, я же сидела, укутавшись в плащ. Солнце для меня было все-таки слишком ярким.

— Госпожа кикимора, вы смухлевали! — обвинил меня Реджинальд.

— А мы что, играли? — состроила честные глаза я.

Реджинальд укоризненно посмотрел прямо на меня, наверное, по-видимому, пытаясь состроить из себя сурового и непримиримого правителя. Но либо ему в последнее время недоставало практики, либо я была слишком не восприимчивой к авторитетам. Мужчина сдался и махнул рукой. Дескать, что с неё спрашивать, кикимора, никакого уважения к старшим.

Русые волосы разметались по плечам, тонкая рубашка прилипла к намокшему торсу… Поймав мой взгляд, Реджинальд приподнял бровь:

— Нравлюсь?

— Мечтайте, ваше высочество, — позволила я себе хмыкнуть в ответ.

Врага нужно бить его же оружием. Если кто-то хочет съесть тебя — съешь его первым, и проблема решится сама собой. Не мой жизненный принцип, но всё же не грех изредка воспользоваться опытом Лиха Одноглазого.

Вот оно, кстати, сюда бы в жизни не забрело.

Высокий деревянный частокол окружал территорию раз в пятнадцать меньшую, чем наше болото. Верхушки бревен были обтесаны так остро, что я бы не позавидовала бы тому, кто бы осмелился попытаться их перелезть. Да, одноглазое существо в лохмотьях здесь бы конечно приняли с распростертыми руками.

Я и сама почувствовала себя не в своей тарелке, когда Реджинальд, спешившись, постучал в ворота, в которых было прорезано малюсенькое окошечко, как будто бы сторожем в городе служила, ни дать ни взять, анчутка. Правда, мне было действительно интересно посмотреть на настоящих людей. Реджинальд, разумеется, был человеком, но все-таки, не совсем настоящим. А мне хотелось увидеть кого-то ну совсем уж человечного, такого, коренного жителя, чтобы уж раз и навсегда разобраться, кто есть кто. Мои пожелания явно были кем-то услышаны.

В резко открывшееся окошечко высунулась настолько страшная морда, что я взвизгнула, отпрянула и поспешила спрятаться за широкой спиной Реджинальда. Пусть он и смертный и по определению слабее, но кикимор меньше, значит, нас надо защищать любой ценой. Мы вообще вид на грани вымирания!

— Кто пожаловал? — хриплым голосом прокаркал человек.

Половина его лица была обезображена, и левый глаз, похоже, ничего не видел — он был белесым и мутным, с поплывшим зрачком. Зубы у чудища были кривые, и их было всего три, причем желтых и неприятных как на вид, так и на запах, который я чувствовала даже с шести шагов.

Реджинальд же реагировал на мужчину, так, будто такие страхолюдины в селениях были абсолютно нормальным явлением. Неодобрительно обернувшись на меня, он весьма вежливо ответил:

— Мы путники, держим путь в столицу, на праздник. Вот, думали, на ночлег остановиться здесь.

Мужчина вытаращился зрячим глазом на него, потом на меня. У Лиха хоть и один глаз, но смотрит как-то спокойнее, а тут… От его не моргающего взгляда по спине пополз холодок, и я тут же сделала вид, что невероятно заинтересована складками на платье.

Через секунду раздался скрежет отпираемого засова, и створка ворот отворилась, впуская нас внутрь. Реджинальд прошёл первым, бросив привратнику какую-то маленькую монетку, а я бегом поспешила за ним, стараясь не смотреть на страшного незнакомца. Мой конь фыркнул и согласно фыркнул, тыкаясь мне в плечо — видимо, мужчина тоже был не в его вкусе.

Я не поднимала взгляд до тех пор, пока мы не завернули за угол, довольствуясь только звуками, которых было немного. Можно было подумать, что город либо вымер, либо мы, наоборот, не вошли в него, а вышли за частокол.

Это вступало в противоречие с моими представлениями — людские города всегда казались мне чем-то шумным, большим и немного злобным. Запахов, правда, было больше, чем звуков. Пахло соломой и яблоками. Сырым деревом и свежей землей. Лошадьми и какими-то травами, но не так, как до этого пахло в поле. Там было свежо и чисто, а здесь запахи сливались, так, будто кто-то накидал их в чан все вместе и грубо потряс, не очень заботясь о том, что за мешанина получится.

В лесу пахло совсем по-другому.

Когда я наконец осмелилась посмотреть вверх, то резко остановилась, и мой конь ткнулся мне в спину мордой. Вокруг были деревянные дома о двух этажах, а некоторые даже о трех, и сложенные из камня. Камень был обделан довольно грубо, но мне показалось это самой тонкой работой из всех, что вообще могла существовать. Подумать только, удивительные создания, которые подчиняют себе самый неподатливый из материалов!

Окна в домах были маленькими и затянутыми чем-то мутным, полупрозрачным. На ставнях, которые я опознала по картинкам из моей книжки про принца, были вырезаны сердечки и ромбики.

Широкая песчаная улица была залита солнцем, и от этого казалось, что она будто испускает яркое, неясное свечение. На песке оставались отпечатки сотен человеческих ног, может, одних и тех же, которые перекрывали друг друга. Это было удивительно — я шла там, куда ещё не ступала нога ни одного болотного жителя. Может быть, только когда-то давно, за сотни лет до этого, когда здесь простирались леса, и бродили не только лешие, но и древние, более опасные существа, от которых памятью осталось разве только Лихо. И вот — я вернулась туда, где когда-то жили мои далекие предки. Это было невыразимо печально, но меня все же терзал один-единственный вопрос.

— Реджинальд! — тихо позвала я мужчину.

— М? — тот обернулся, слегка нахмурившись. — Что-то не так?

— Где все?

— Ах, это, — вновь расслабился он. — Сейчас жарко. Летом так принято — в жару, пока всё равно ничего не сделаешь на улице, обедать или отдыхать. Наверняка многие сейчас в таверне. Увидишь.

Я отметила про себя, про Реджинальд вновь соизволил перейти на «ты». Вот и пойми этих человеческих мужчин — Драгомир хотя бы был последователен, хоть и излишне настойчив. Меня-то никакое обращение не смущало, на болоте больно щепетильных не было, но определился бы хоть наконец.

Таверна оказалась за поворотом — массивный трехэтажный деревянный дом с огроменной пологой крышей, над большой двустворчатой дверью которого раскачивалась вывеска с каким-то непонятным названием. Впрочем, мне в этом городе сейчас все казалось просто гигантским. Если бы обычный человек попал к нам в топь, ему бы тоже все казалось необычным.