Фэнтези или научная фантастика? (сборник) - Дяченко Марина и Сергей - Страница 17
- Предыдущая
- 17/29
- Следующая
Он не видел Илияша, только чувствовал, как дрожит от напряжения веревка. Рывок… Еще…
В это время суслик, товарищ Станко по несчастью, проиграл свою битву.
Столь мелкая добыча все же на прошла для «зажоры» незамеченной – она сглотнула. Песок снова приостановился; веревка зазвенела, как струна, и край воронки снова стал приближаться.
Ближе… Ближе… Вот протянутая рука Илияша… Вот Станко вцепился в эту руку…
«Зажора» покончила с сусликом. Станко показалось, что руку его сейчас вывернет из плеча – такой силы рывок дернул его назад.
Илияш что-то кричал – свирепое, злое, слов не разобрать… Его тоже тянуло в воронку, но Станко видел рукоять кинжала, вогнанного в землю, рукоять, удерживающую Илияша на самом краю…
Пасть исходила ревом. В реве этом обезумевшему Станко тоже чудились слова – нечленораздельные, ведь черные губы не созданы для бесед… Борода Илияша встала дыбом.
– А-а-а!
Неуклюже, как лягушка на рыболовном крючке, Станко вылетел из воронки – так могла бы чувствовать себя жареная курица, покидая тарелку, где ее чуть не сожрали.
– Ты добрый, выходит? – сладко спросил Илияш.
Они брели по дну длинного сырого оврага, над головами надсадно визжали стаи комаров и прочей кровососущей мелочи. Станко едва перебирал ногами; ныли суставы, саднили ладони, а скула, к которой от души приложился браконьер, вообще потеряла чувствительность.
– Ты добрый? – в который раз поинтересовался Илияш, оглядываясь через плечо.
– Отстань, – процедил Станко сквозь зубы.
Браконьер пожал плечами, отвернулся и двинулся вперед, не переставая, впрочем, рассуждать как бы сам с собой:
– Ясное дело… Мышка чует сало, спешит, радуется… А что пружинка по темечку хлопнет, из мышки дух вон – так это злые люди мышеловок наставили… А этот благороден, его салом не корми – дай защитить и спасти… То, что папу убивать идет – ничего, пустяки… Вот схватила бы «зажора» князя Лиго – была бы потеха…
Он снова обернулся – глаза-щелочки, сочувственная усмешка в жесткой бороде:
– Ты спас бы князя Лиго, парень? Угоди князь в ловушку?
– Отстань, – рука Станко сама собой потянулась к рукояти меча. Илияш прищурился так, что глаз вовсе не стало видно; Станко осознал собственную глупость и нехотя опустил руку.
Выбравшись из оврага, они сгрызли по сухарю каждый, запили водой из баклажек и двинулись дальше.
Станко смотрел себе под ноги, и растравленное Илияшем воображение рисовало одну и ту же картину – вот князь Лиго угодил в «зажору», а Станко стоит над ним и наблюдает…
«Зажора» виделась ясно, до мельчайших подробностей, до капель слюны на черных губах, а вот облика князя Станко никак не мог себе представить – подворачивался профиль на серебряной монетке. Устав от усилий, Станко мысленно махнул рукой, и князь в его воображении представлялся теперь со спины.
Итак, князь Лиго угодил в ловушку, пасть алчно щерится, Станко стоит наверху и смотрит… Нет, не смотрит. Разве «зажора» умеет ненавидеть? Разве у чудовища в земле есть мать? Разве это ее навеки обездолил этот мерзавец? В мыслях своих Станко бросает князю веревку, чтобы вытащить его и тут же убить; князь отчаянно цепляется за тугой конец, оборачивается к Станко лицом…
– Смотри-ка, – глухо сказал Илияш. Видения Станко оборвались.
Перед путниками в земле зияла воронка – точно такая же, круглая, с крутыми песчаными склонами. Станко отпрыгнул раньше, нежели успел что-либо сообразить.
– Дохлая, – сказал Илияш все так же глухо.
На дне воронки навеки застыли сведенные судорогой губы. Они были уже не черные – грязно-сизые, высохшие, мертвые.
– Можешь спуститься и посмотреть, – предложил Илияш. Станко молча помотал головой.
Илияш поднял с земли камень, примерялся, метнул – камень поднял на дне воронки пыль, стукнул по губе, свалился вниз, в дыру. Ни шороха, ни движения.
– Издохла, – подытожил Илияш уже уверенно. – Недавно. Интересно, от чего?
Станко повернулся и зашагал прочь. Ему совсем не было интересно.
Дождь так и не собрался, но все в лесу пропиталось сыростью, обвисло, отяжелело. Под вечер из всех ложбин клочьями пополз белый туман.
– Они пожирали целые армии, – сказал Илияш. – Этих «пастей» вокруг замка было видимо-невидимо.
– Колдуны, – прошептал Станко.
Илияш кивнул. Туман поднимался все выше, становился все гуще.
– Нехороший туман, – Станко поежился. – Липкий какой-то… Он нас не сожрет?
Это была шутка, но Илияш не засмеялся.
– Столько сил, – пробормотал Станко горестно. – Столько усилий, столько… этой… магии… На такую дрянь…
– Дрянь, – коротко согласился Илияш. – Но многие готовы были целовать эти пасти прямо в их мерзкие губы.
– Что?! – Станко передернулся.
– Да… Ведь если у тебя есть враг, верный, старый, ненавидимый враг… Как у твоей матери князь Лиго… И пасть сожрала его… Это ли не радость?
– Какая мерзость, – сказал Станко от всей души.
Илияш усмехнулся:
– Власть… Ради власти, Станко, да еще вот ради мести… Да мало ли… Бывало так – свершил месть и заполучил власть одним ударом… Ты вот что станешь делать… с княжеским венцом? С тем самым? Предположим, убьешь князя… Предположим, коснешься венца и не окочуришься… Дальше что?
Станко потряс ладонью у лица, будто пытаясь разогнать туман. Провозгласил гордо:
– Я – свободный человек. Не месть и не власть. У меня долг, понимаешь? Свободному человеку венца не надо… Убью Лиго, а цацку его кину в болото.
Илияш присвистнул.
Спустя час, когда туман стал совсем уж непроглядным и близок был вечер, оба услышали под ногами чавканье и почувствовали, как трудно отрывать подошвы от липкой, вязкой земли.
– Вовремя ты болото помянул, – процедил Илияш и попытался вернуться назад. Они шли и шли, а земля не становилась тверже.
– Прекрасно, – Илияш был раздражен, – ни вперед, ни назад, ни стоять, ни идти… Карты не разглядеть, своего носа не увидать, веселенькая будет ночка…
Станко подавленно молчал. Он очень устал и продрог до костей.
Некоторое время они брели молча; Станко, боясь потеряться в тумане, ухватился за лямку Илияшевого мешка. Так и шли, как слепые.
Не было ни дня, ни ночи, ни севера, ни юга – только муть, да сгущающаяся тьма, да чавкающие ботинки Илияша. Станко опустил голову и закрыл глаза – все равно смотреть было не на что.
…В базарный день по толпе пробежала вдруг весть: князь Лиго на базаре! Сам князь!
Станко издалека услышал топот копыт. Ветер развевал черные плащи стражников, щелкали бичи, очищая дорогу. В толпе возникла давка; прижимая к груди корзинку с покупками, Станко, как безумный, рванулся князю навстречу.
У него сразу же оказалось множество соперников – а как же! И я хочу посмотреть, куда прешься, балда? А ну, назад, пацан! Всем охота!.. Ты посмотри, какой нахальный, лезет и лезет!
Его пихали в бока и били по затылку, он потерял в толчее корзинку, а кавалькада стремительно продвигалась сквозь толпу, кто-то кричал «Ура!», кто-то бранился… Станко что было сил работал локтями и коленями, подныривал, уворачивался, однажды даже закричал в отчаянии: «Пустите! Там мой отец!»
Кавалькада промчалась, оставив на спинах самых ретивых полосы от ударов бича. Станко вырвался на дорогу, когда она была уже снова запружена народом; всадники умчались, базар шел своим чередом, а он стоял, помятый, потрепанный, затерянный в толпе, и смотрел вслед…
Илияш остановился, радостно схватил Станко за рукав:
– Смотри-ка, нашел!
– Что? – он все еще переживал горечь того далекого дня.
– Переправа! Гать! Не думал, что она сохранилась… Но на карте есть – отчего же и на земле не быть, а? Теперь потихоньку пойдем гатью, а там до замка три дня пути… Три дня по прямой!
Станко опустил глаза, но ничего не увидел. Илияш уже шел вперед; Станко нащупал ногой твердый настил – бревна, уложенные бок о бок, какие-то трухлявые ветки… Это была гать, но гать очень пожилая, вернее сказать, дряхлая.
- Предыдущая
- 17/29
- Следующая