Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 11

– А ты в него веришь? По-моему, небылица какая-то.

– Ну, как сказать, – пожала плечами Ева. – В чудовище, конечно, не верю, но возможно, был раньше какой-то черный колдун по имени Кормак, наворотил всякого, оставил за собой дурную славу, ну и увековечил себя в народной памяти. Не думаю, что такие, как Дженей или Каэл, будут верить в Единого. Им свои боги нужны, вот они и вытаскивают имена из прошлого. Но это я сейчас такая умная, а в детстве, знаешь, как страшно бывало. Порву новое платье или еще чего натворю, а бабуля сразу: «Кормака тебе на голову, несносная девчонка!» Потом всю ночь обычно вертишься, заснуть не можешь. Придет этот Кормак за тобой или не придет...

Ева вдруг укололась сухим цветочным стеблем и, чертыхнувшись, засунула пораненный палец в рот. Разговор утих, и Ламия вернулась к платью. Она не заметила, как в комнате стало так душно, что в глазах двоились фигуры. А может, у нее снова поднялся жар. И хотя ей стоило думать о предстоящем вечере, мысли упрямо возвращались к хозяину замка. Ламия попыталась себя успокоить, напомнив, что Крон был главным защитником Альцирона и, возможно, именно благодаря ему у нее было мирное детство, но обида оказалась неожиданно сильной.

«Кормака тебе на голову, проклятый колдун», – в сердцах пожелала Ламия, но на душе легче не стало.

ГЛАВА 4. Пир Сияющих

Ламия ожидала, что будет нелегко, но вечер только начался, а она уже чувствовала себя так, словно отработала несколько суток подряд без сна и пищи. Усталость накатывала огромными волнами, заставляя останавливаться в темных уголках, чтобы на миг закрыть глаза и прислониться к стене. Простуда оказалась куда более серьезным врагом, чем она предполагала, и даже тайком выпитая рюмка смородиновой настойки, которую она отыскала в комоде зеленщика, не придала бодрости.

Пять праздничных залов, где проходил пир, находились на верхних этажах главного донжона, и Ламия вздохнула с облегчением, выяснив, что ей нужно подняться по лестнице только раз и остаться наверху на всю ночь. Смену блюд и все необходимое для обслуживания приносили другие слуги. Глядя на крепкие икры лакеев в обтягивающих лосинах, Ламия невольно позавидовала. А секрет стройности ног, оказывается, несложен – стоит лишь по несколько раз в день подниматься на верхний этаж крепости. Парадная лестница, ведущая к праздничным залам, превосходила самые смелые фантазии. Поражало все – белоснежные ступени длиной с отцовское поле для кукурузы, изящные статуи по краям, причудливые перила, альковы из цветов и такое обилие свечей, что все жители деревни вряд ли смогли сжечь столько даже за год. А еще над лестницей гулял легкий ароматных ветерок, навевающий желание скорее забыться в танцах, раствориться в толпе, оставить печальные мысли и жить только этим моментом – волшебным и прекрасным, как магия.

Слугам полагалось подниматься по узким лестницам, идущим параллельно парадной. Как она не бодрилась, но подъем забрал все силы, и сами банкетные залы не произвели сильного впечатления. Да у нее и не было времени их разглядывать. У двери ее поймала Лина и утащила к столам, расставленным причудливыми фигурами по огромному помещению. В глаза бросалось обилие живых цветов, среди которых господствовали белые лилии и калы, гигантские люстры под сводчатым потолком, отполированный до блеска каменный пол с вкраплениями золотых линий, витые колонны, уходящие в высоту. По одной стене зала тянулись в ряд альковы с уютными диванчиками и тяжелыми занавесками, создающими камерную атмосферу, по другую – стрельчатые окна с витражами и балконные двери с заманчиво приоткрытыми створками. В зале находилось несколько возвышенных площадок. На одной был накрыт изящный шатер из цветов и кружевной ткани – Ламия решила, что это место Крона и почетных гостей, на другой уже настраивали инструменты музыканты, на третьей площадке готовились к выступлению циркачи, и она с трудом оторвала взгляд от гимнастов и фокусников. На четвертом возвышении располагался фонтан в человеческий рост с густой черной водой, и только подойдя ближе, девушка поняла, что за бортиками плещется самый настоящий шоколад. Как-то отец привез всем детям в подарок шоколад из города, но Ламии вкус не понравился – слишком терпкий и вяжущий. Она предпочла бы съесть сахар просто так, не портя его разными примесями.

Столы уже были накрыты, и от разнообразия блюд кружилась голова. Ламии потребовалось время, чтобы разглядеть, где украшение, а где пища – так изящно все было приготовлено. Здесь возвышалась гора сверкающей хрустальной посуды – винных и коньячных бокалов, рюмок, шампанок, там громоздились креманки, закусочные и пирожковые тарелки, между ними сверкали изящные приборы, а в центрах столов возвышались пирамиды из цветов, подсвечников и фруктов. По мнению Ламии, куда проще было усадить всех гостей и по рангу обслужить, но Хозяйка объявила, что пир будет фуршетный. Слово было незнакомое, и, хотя девушке объяснили, что оно означало, все происходящее казалось чудным. Зачем ходить по залу с тарелкой в руках, когда удобнее кушать сидя? И совсем уж непонятным представлялась ее собственная миссия – кружить по залу с тарелкой нарезанных фруктов. Учитывая количество накрытых столов, вряд ли гости смогут пройти мимо угощения. Но раз Хозяйка сказала, значит надо. Свои две главные задачи Ламия помнила хорошо – дожить хотя бы до полуночи и не попасться на глаза Крону.

– Ну как? Готова? – к ней подбежала раскрасневшаяся Лина, которая пыталась быть везде и сразу. – Сейчас гости пойдут. Все помнишь? Главное, улыбайся. Твоя зона – треть зала от той колонны с розами до каминов. В другие залы не ходи, тебе бы с этим справиться.

Это была сущей правдой, и Ламия благодарно улыбнулась в спину убегающей официантки. Если она не вылетит с работы после сегодняшнего вечера, то постарается сделать так, чтобы мыть посуду до конца контракта и никогда не попадать на подобные мероприятия. Лине и другим служанкам она искренне сочувствовала.

Плавно полилась музыка, высокие парадные двери распахнулись, и зал стал наполняться людьми, каких Ламия раньше видела только на картинках. Сияющие – так в Альцироне называли людей благородной крови – действительно, сияли. Они отличались от всех знакомых Ламии, как золото, побывавшее в руках ювелира, отличалось от неприглядного самородка. Слишком чистые добрые взгляды, слишком приветливые улыбки, слишком выверенные движения. Она знала, что судит предвзято, потому что грудь горела огнем от узкого корсета, голова гудела от внутреннего жара, а в каждом Сияющем проглядывал то Крист, то сам Крон – люди другого круга, но не могла с собой ничего поделать.

Мужчины были одеты в роскошные синие или черные камзолы, расшитые золотом и драгоценностями, некоторые носили маски. Дамы блистали красными, желтыми и зелеными одеяниями со шлейфами и кринолинами, с перьями в замысловатых прическах и с веерами. На одних были фантастические колье, на других диадемы, на третьих – и то, и другое сразу. Ламия подумала, что ее белое платье служанки будет выделяться во всем этом многоцветии, как ранний снег на клумбе с цветами, и поняла, что остаться незаметной вряд ли получится.

Глубоко вздохнув, она прислонилась к колонне, ощутила спиной твердую поверхность, но лучше себя не почувствовала. Никогда в жизни Ламия так не волновалась. На миг ее накрыло ощущение неминуемой беды. Что-то надвигалось, и легкая, веселая музыка, льющаяся с площадки неподалеку, лишь усиливала чувство опасности. Поискав глазами Крона, Ламия нигде не нашла хозяина замка, но вряд ли он явился бы с первыми гостями. Даже молодожен еще не было. Люди не спеша расходились по залу, пробовали напитки, смеялись, непринужденно болтали и любовались огромной луной, которая повисла над Маро Озером. Ламии отчаянно захотелось оказаться на крыше Северной Башни – там, где только ветер, и больше никого, но вот Лина махнула рукой, а значит, пора было приступать.