Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 58

Доминик взял ее за руку и, словно хрустальную куклу, повел к распахнувшимся дверям бального зала. Их приглашали. Ламия мельком взглянула на просторные своды над их головами, и вздохнув, опустила глаза в пол, боясь потерять равновесие. Глазеть сейчас было некогда. Главное – не упасть, не запутаться в юбках и не наступить себе на подол.

Когда они вместе с другими Сияющими вошли в зал, Ламия хотела мельком взглянуть на королеву, но вдруг поняла, что на ней одето красное платье. Это открытие было таким неожиданным, что она едва не споткнулась. Доминик, почувствовав неладное, крепко сжал ей пальцы, и Ламия усиленно замахала веером, потому что ей, действительно, стало дурно. Она отчетливо помнила, что, когда выбирала платье, остановилась на синем, хотя Крон и хотел нарядить ее в красное. Синим платье было весь вечер – до того, как она вошла в бальный зал. Именно в красном наряде Ламия запомнила себя в том сне, где над ней смеялись Сияющие. Доминик шел рядом, как ни в чем не бывало, соседи на нее не косились, а значит, платье цвета не меняло. Оно либо всегда было красном, либо у нее начинались галлюцинации.

Ламия подняла зеркальце, которое держала в свободной руке, и посмотрела на себя в отражение. Увиденное ей не понравилось. Щеки бледные даже под слоем румян, глаза лихорадочно блестят, виски влажные, чего у порядочной дамы вообще быть не должно. Крон заявил, что нашел это зеркальце в кармане трупа, с которого снял одежду. Оно не очень подходило под роскошный наряд Сияющей, зато Доминик легко поверил в его волшебную природу. Вещичка была в меру потрепанной и залежалой.

– Покажи мне Крона! – вдруг сказал Кормак, появляясь в отражении, и Ламия едва не выронила зеркало из рук. Пришлось доставать платок и вытирать испарину со лба, несмотря на недовольные взгляды Доминика. Тщательно спрятав зеркальце в карман платья, Ламия поклялась себе, что не достанет его оттуда ни под каким предлогом.

А потом подняла глаза и уткнулась прямо в слугу Кормака, который в костюме лакея предлагал всем напитки. Чуть поодаль стояли стражники и внимательно рассматривали приглашенных дьявольскими глазами. Среди сами гостей тут и там мелькали похожие глаза. Кормаковы слуги наводнили весь зал, и у Ламии пересохло во рту от страха. Но что странно – никто из них не обращал внимание на троицу новых гостей, равно как и троица, за исключением девушки в красном, не выделяла таких людей из толпы. Создавалось впечатление, что слуг Черного Колдуна видела только Ламия, и от этого факта обещание Крона о том, что третий шаг лично для нее пройдет не только безболезненно, но и вообще без хлопот, приобретало вкус фальши.

– Корону принесли, – прошептал ей на ухо появившийся рядом маг. – Пока все идет по плану. Сейчас Селена откроет танцы, потому корону унесут обратно в гробницу, и мы с Домиником тебя оставим. Расслабься, скоро все закончится.

Ламия рассеянно кивнула и направилась к давно облюбованному диванчику. Если сейчас начнутся танцы, ей лучше уйти в сторонку. Присев на краешек, как ее учил Крон, и сопротивляясь желанию откинуться на подушки, Ламия поймала себя на мысли, что даже не думает о том, что делает и где находится. А ведь она была на королевском балу! Могла ли она представить, что когда-нибудь побывает в столице, оденет платье Сияющей Дамы, да еще окажется в одной зале с королевой. Селену, правда, видно не было, но Ламия догадывалась, что первая дама находилась там, где плотнее столпились гости. Девушка вытянула руки в перчатках, любуясь тонким кружевом, и мельком покосилась на зеркальную колонну рядом с диванчиком, ловя свое отражение. Но поймав лишь уродливую физиономию Кормака, Ламия поняла, что с удовольствием поменялась бы сейчас местами с любой девушкой из родной деревни. Эх, как же хотелось вернуться к привычным делам, к знакомым лицам. Нет же, надо сидеть куклой в пыточном костюме и ждать, когда Крон решит свои проблемы. Здесь, на балу, под звуки волшебной музыки угроза Кормака превратить Альцирон в ад казалась такой нереальной.

Ламия угрожающе нахмурилась, и кавалера, направляющегося к ней с явным желанием потанцевать, сдуло в другую сторону. Ей, определенно, не нравились танцы Сияющих. Уже не скрывая плохого настроения, она мрачно уставилась на Крона, который, как петух в курятнике, гарцевал сразу вокруг двух девиц. Ты попала в сказку, мрачно подумала Ламия, но твой принц танцует не с тобой, а счастливый конец будет куплен чьей-то кровью. Тревога нарастала, беспричинно хотелось плакать и творить что-нибудь глупое. Ей казалось, что она прикрыла глаза лишь на секунду, но иллюзии, начавшиеся с красного платья, продолжались.

Поморгав, Ламия поняла, что танцы закончились, и Сияющие разбрелись по залу с напитками в руках. Ни Доминика, ни Крона видно не было, а значит, корону унесли, и третий шаг начался. Отмахнувшись от кавалера в золотом камзоле, отчаянно пытающегося с ней разговаривать уже не одну минуту, Ламия поднялась и медленно направилась к балкону, слушая оглушительные удары собственного сердца. Нужно было непременно глотнуть свежего воздуха, иначе третий шаг закончится не одной смертью. Ей не нравился план Крона, она не хотела, чтобы убивали Безликого и даже всерьез раздумывала о том, чтобы его предупредить, но при мысли, что тогда Безликий убьет Крона, ей становилось совсем дурно.

Расстояние до балкона показалось бесконечностью. Как назло, на пути постоянно возникали Сияющие мужского пола, сгоравшие от желания угостить ее десертом, вином или фруктами, заводившие пустые разговоры и сыпавшие назойливыми комплиментами. Непривычная к такому вниманию, Ламия сначала робела, краснела и мучительно долго подбирала такие же пустые фразы в ответ. Но когда гудение в голове и жажда свежего воздуха стали нестерпимыми, она наплевала на вежливость и, нагрубив парочке докучливых кавалеров в особом «деревенском» стиле, наконец, добралась до балконной двери.

И замерла, уткнувшись в собственное отражение в полный рост. Дверь украшало зеркало, и Ламия, взглянув на себя, поняла, что она никогда не будет так красива, как сейчас. Крон без особых усилий превратил ее в сказочную принцессу, которая была обречена вернуться к грязной посуде, так и не встретив сказочного принца.

– К чему эти слезы, моя дорогая, – выглянувший из-за ее плеча Кормак выглядел на удивление роскошно. При его более чем скромной человеческой внешности добиться величественного вида стоило больших трудов, но Черному Колдуну это удалось. На его лице, наверное, было наложено раза в три больше косметики, чем на Ламии, а сияющий черными бриллиантами костюм мог соперничать с ее платьем по обилию кружев, бантов и даже перьев.

Покосившись на гостей, Ламия поняла, что за ее спиной на самом деле никто не стоит, а Кормак виден только в зеркале. Она уже собиралась его проигнорировать и пройти мимо, как Черный Колдун схватил за руку ее отражение, и девушка ощутила холод и силу его цепких пальцев.

– Не так быстро, – прошипел уже совсем не ласковым тоном колдун. – Время на исходе, смотри и решай, насколько дорог тебе Крон.

Их отражение в зеркале вдруг помутнело, заполнив овал темнотой, которая рассеялась мягким туманом, явив взору Ламии Яников Светоч. Это была, без сомнений, ее родная деревня, только та, которую она представляла по рассказам бабки. Яников Светоч в пору активных набегов угеритов должен был выглядеть именно так – пылающие избы, ревущие дети, испуганные женщины, вооруженные косами и серпами, готовые принять бой на последнем рубеже. Мужчин видно не было, но Ламия, стоя в хрустальном зале королевы, явственно ощутила запах гари и звук близкой сечи. Ей показывали тот самый момент, когда несчастье уже наступило, но его волна еще не обрушилась со всей силы.