Венера из меди - Дэвис Линдсей - Страница 42

Она не пыталась привстать на цыпочки; она хотела, чтоб решение (и вина) были моими. Слишком утомленный и пьяный, чтоб быстро соображать, я искал способ сбежать, сохраняя тактичность.

– Плохая идея, Зотика!

– Недостаточно притягательна?

– Слишком далеко зашло, – притворился я галантно. В этот момент я чувствовал себя столь усталым, что был готов на все, только бы лечь.

– В другой раз, – пообещал я.

– Сомневаюсь! – ответила она, довольно мстительным тоном.

Мне удалось направится шатаясь в сторону дома.

Я не возвращался в свою квартиру в Публичных Садках с тех пор, как Анакрит повязал меня. Было бы облегчением найти там какое-нибудь послание от Елены Юстины, какой-то знак, что она скучала по мне, какую-либо награду за мою верность. Там ничего не было.

Однако, я вряд ли мог обвинять дочку сенатора, что она слишком горда, чтоб делать подходы. И, сказав, что я буду ждать от нее письма, не было никакой возможности на всей земле, чтоб я пришел к ней первым…

Я лег спать, проклиная женщин. Северина не желала меня, она хотела, чтоб я ее желал; это не одно и то же.

И я думал сердито (из-за вина, теперь оно сделало меня воинственным), было бы возможным, чтоб пара холодных голубых глаз заставила меня позабыть девушку, которая действительно заставила меня стать сумасшедшим; девушку, о которой я хотел думать; девушку, чьи карие глаза, однажды столь откровенно сказали мне, что она меня хочет…

Больше не способный выносить разочарование, я ударил кулаком со всей силы по стене спальни. Где-то рядом, под обшивкой стены, послышался шум сыплющегося строительного мусора, столь громкий, как будто я сместил балку. Мусор пересыпался долго-долго.

В темноте я провел рукой по поверхности стены. Неспособный найти какой-либо след от кулака на штукатурке, я лежал, чувствуя вину, и слушая шорох.

Довольно скоро я уже ничего не слышал и спал.

Я проснулся гораздо раньше, чем мог бы, из-за своих снов. Снов, что так сильно меня обеспокоили, но я не стану докучать вам рассказом о них.

Чтоб избавиться от дальнейших кошмаров, я сел и переоделся; долгая процедура, если учесть что она заключалась в натягивании чистой туники поверх мятой, в которой я и спал, и в поисках любимых башмаков, которые моя ма куда-то засунула. Во время этого труда, я мог слушать какую-то суматоху. Старуха наверху орала на какую-то несчастную душу, как будто тот покусился на девственность ее единственной дочери.

– Ты можешь пожалеть об этом! – раздался яростный мужской голос.

Я был рад, что в этот раз не я был причиной ее заблуждений. Я выглянул как раз в тот момент, когда Косс, агент, летел вниз по лестнице мимо моей двери. Он выглядел растерянным.

– Трудности? – спросил я.

– Эта старуха… – пробубнил он оглядываясь через плечо, как будто опасался, что женщина нашлет на него ведьмино проклятие. – …Некоторые люди совершенно не понимают, в чем их польза…

Он казался не склонным, чтоб удовлетворить мое любопытство, поэтому я решил получить удовольствие, досаждая ему:

– Как там дела с водоносом, которого ты обещал мне?

– Дай нам время…

На этот раз я позволил ему удалиться, не получив чаевых.

Я вышел из дома не позавтракав. Нянча больную головушку я поплелся проведать женщин на холме Пинций. Мне потребовалось порядочно времени, чтоб добраться до туда. Мои ноги, видимо, объявили на сегодня забастовку, но я обманул их, наняв мула.

Нова удостоили роскошных проводов через Стикс. По всему дому стоял густой аромат масел для бальзамирования и ладана. Вместо нескольких ветвей кипариса, как было принято, каждую дверь охраняла пара деревьев. Они, должно быть, выкорчевали целый лес. Поверьте, они устроили зрелище даже из похорон.

Рабы были в строгом черном одеянии. Ткань выглядела совершенно новой. У вольноотпущенниц швеи должны были работать всю ночь.

Когда мне удалось свидеться с ними (поскольку они демонстрировали, что слишком переутомлены для визитеров), Поллия и Атилия были изысканно задрапированы в белое, траурный цвет высших сословий (более лестный для бывших рабынь).

Я пробормотал положенные соболезнования, затем перешел к сложившейся ситуации:

– Вы можете спросить меня, как я посмел появиться здесь…

Сабина Поллия кудахтала недолго. Горе может сделать некоторых людей раздражительными. Как обычно, ее лицо было красивым, но сегодня стало очевидно, что ее голос лет на десять старше ее лица.

Я собрался с духом.

– Посмотрите, я сделал все возможное, как я и обещал вам.

Огромные темные глаза Гортензии Атилии, которые выглядели скорее напуганными, чем печальными, с тревогой ставились на меня. Сабина Поллия смотрела на меня сердито.

– Вы были правы насчет Северины, хотя ее выбор момента кажется необъяснимым… Не было никакой возможности предотвратить то, что случилось. Но на сей раз, она не сможет избежать правосудия…

– Как ты можешь быть так уверен? – спросила меня резко Поллия.

– Опыт.

– Ты был уверен и прежде!

– Нет. Раньше я был осторожен. Теперь я зол…

– О происшествии сообщили претору, – перебила меня Поллия.

– Да, я сам это предложил… – я уже догадывался к чему идет разговор.

– В таком случае я предлагаю, чтоб мы оставили претору разбираться с этим делом!

После того, как Поллия перестала хлестать меня своим презрением, я осторожно продолжил:

– Вы наняли меня, потому, что я работал на Дворец, где, так уж случилось, я вчера вечером и задержался.

– Наши мужья поручили нам отказаться от твоих услуг.

Это была Атилия, которая всегда казалась более робкой в этой паре. Ни одну из этих женщин и на булавочную головку не волновало, что сказали им их мужья; Феликс и Крепито были просто пустым местом. Но любой предлог годился, если клиент был намерен отказаться от моих услуг.

– Разумеется, – сказал я, – вы должны с почтением отнестись к пожеланию ваших мужей!

– Ты потерпел неудачу, Фалько! – настаивала Поллия.

– Вероятно так!

Даже мучимый жестоким похмельем, я знал, как вести себя профессионально. Они были напряжены, ожидая гневную вспышку; я же мог облегчить душу позже, так что я их разочаровал:

– Дамы, я никогда не слоняюсь поблизости, если потерял доверие своих клиентов.

Я распрощался с ними вежливо (поскольку я хотел, чтоб мне заплатили). Затем я ушел.

Делу конец. Вот замечательно, если мне не удастся заполучить новое дело, я всегда могу снова вернуться к работе на Дворец.

Выведен из игры.

Опять выведен из игры! Это всегда происходит со мной. Почему-то единственными клиентами, которые обращались ко мне, оказывались бесхребетные типы. Едва я начинал проявлять интерес к их серенькой жизни, как они начинали сомневаться в нужности меня.

Я мог бы решить эту задачу. Мне нравилось ей заниматься. Не беда; за несколько недель наблюдения я мог выставить этим женщинам грабительский счет, а затем отщипнуть еще перед самой грязной частью расследования. Это был лучший способ ведения дел, для человека склонного с философии. Пусть у местных представителей закона и порядка болит голова, от задачи, что им Северина подкинула на этот раз. Пусть чиновники Пинция попытаются привлечь ее к суду, там, где претор Корвин на Эсквилине потерпел неудачу. Я смеялся. Я мог бы отправить счет за свои издержки, провести некоторое время в банях, ублажая себя, а затем прочитать о том, как чиновники запутались с этим делом в Ежедневных делах…

Но это был не конец дела.

Я собирался надменно прошествовать мимо домика, где скрывался привратник Гортензиев, как заметил кого-то, кто ждал поблизости в тени – тонкие руки и черные усики, делящие лицо пополам.

– Гиацинт!

Он ждал меня.

– Фалько, мы можем поговорить?

– Не вопрос.

– Я должен спешить. Нам всем приказано не общаться с тобой.

– Почему так?

Он нервно взглянул на дом. Я стащил его с главной дорожки, и мы присели на корточки под сосной.