Различные записки и выписки (СИ) - Задонский Георгий - Страница 13

Прочее от сего довольно есть познать силу и меру делания умного, это есть молитвы от пения. Не думай же этого, благочестивый читатель, что, отводя нас Святые Отцы от многого внешнего пения, и повелевая умному деланию обучаться, наносят вред псалмам и канонам. Не будет этого: так как от Духа Святого предана суть эта Святой Церкви, в ней же вся священнодействия хиротонией оглавляются, и все таинство смотрения Бога–Слова, даже до второго Его пришествия, вместе и наше воскресение в себе содержат. И нет в церемонии церковной человеческого, но все благодати Божьей дело, не имеющее достоинствам нашим приложения, ни еще грехов ради наших некого умаления. Но нам слово не о чинах Святой Церкви, но о об особенности каждого из монахов правил и жительств, то есть, об умной молитве, которая тщательностью и сердечною правотой обычно привлекает благодать Святого Духа, а не едиными словами псаломскими, кроме внимания умного устами только и языком поемыми, как говорит Апостол: хочу пять словес умом моим говорить в церкви, нежели тьму языком. Подобает прежде всего такими пяточисленными словесами очищать ум и сердце говоря всегда в глубине сердечней: Господи Иисусе Христе, помилуй мя, и так восходить на пение разумное: потому что всякий начинающий и страстный может разумно эту молитву в соблюдении сердца творить, пения же никакого, до тех пор, пока не предочистится этим. Потому Св. Григорий Синаит, всех Святых жития и писания и художества духовные больше всех живущим в нем Святым Духом тонкочастно испытав и рассудив, все тщание о молитве иметь повелел. И снова тот же Дух и дар Святой Симеон, Селунский Архиепископ, берет, заповедает и советует архиереям, священникам, монахам же и мирским всем на всякое время и час говорить и дышать эту священную молитву: нет, говорит с Апостолом, крепчайшего оружия ни на небесах, ни на земле, более имени Иисуса Христа.

Будет же известно и это тебе, добрый рачителю священного сего умного делания, что не только в пустыни, или уединенном отшельничестве, но даже в самых тех великих Лаврах, и среди городов сущих, были учителя и множественные делатели умного сего священнодействия; и удивиться стоит, как Святейший Патриарх Фотий, от Сенаторского чина взят будучи на патриаршество, и не являясь монахом, обучился такой высокой степени умного сего делания, и так преуспел, что сияло лицо его, как у второго Моисея, от находящейся благодати в нем Святого Духа, говорит Св. Симеон Селунский, и свидетельствует о нем, что и книгу сочинил всепремудрых художеств философских о таковом делании умом. Говорит же как и Иоанн Златоуст, Игнатий и Каллист, Святейшие Патриархи того же Царя–града написавшие свои книги об этом делании внутреннем. И чего еще тебе, о христолюбивый читателю, не хватает, если всякое сомнение отложив, коснуться обучению умного внимания. Если же говоришь: нет жития уединенного; образ есть тебе Святейший Патриарх Каллист, обучавшийся деланию умному в великой Лавре Афонской, проходя поварскую службу. Если же сомневаешься, как находиться в глубочайшей пустыне; второй тебе образ Святейший Патриарх Фотий, обучавшийся на степени уже патриаршеском сердечного внимания искусству. И если опять извещением послушания лепишися к умному трезвению; за это и насмешке подлежишь. Ни даже пустыня, ни даже житие уединенное только успеяние в сем делании приносит, как послушание в разуме, говорит Григорий Синаит. Или опять правильности лишаешься, так как не имеешь учителя такому деланию, но повелевает тебе сам Господь учиться от писания, говоря: испытайте писания, и в них обретете жизнь вечную. Или от шуия отвлекаешься, смущаешься, не обретая места безмолвного; и об этом Петр Дамаскин предупреждает тебя, говоря: это есть начало спасенья человеку, да оставит волю свою и разум свой, и сотворит волю Божью и разум. И так не обращается во всем творении вещи, или начинания, или места, могущего препятствовать ему. Если же и еще уважительную причину изобретая, останавливаешься от многих словес Св. Григория Синаита, многих о прелести, случающейся в этом делании, говоря; исправляет тебя сам этот Святой говоря: не должно, говорит, бояться, или сомневаться, Бога призывая: если же некоторые и совратились, поврежденные будучи умом, разумей, как от бесчиния и высокоумия эти пострадали: так как в повиновении с вопрошанием и смиренномудрием ища Бога, никто не вредится благодатью Христовой; ибо праведно и непорочно живущего, удаляющегося от самоугодия и высокоумия, весь бесовский полк, даже если и тьму искушений примет, не повредится, говорят Святые Отцы: самоугодно же и самосовестно ходящии, эти в прелесть впадают. Если же некоторые претыкающиеся о камень Св. Писания приемлют причину, объявляющую нам путь прелести, на возбранении нам умного делания; эти да познают себя, небесное вниз, а земное вверх превращающих. Не не возбранение бо делания сего, но остерегая нас от прелести, объявляют нам причины, по которым прелесть находит, Святые Отцы, так и сей Св. Григорий Синаит, повелевая не бояться, не сомневаться обучающемуся в молитве, приводит две причины прелести, самочинение и высокоумие. И от таковых Святые Отцы желающие непорочными нам быть, повелевают испытываться от Святого Писания, и от того наставляться, имея брат брата советника блага, как говорит Петр Дамаскин: если невозможно обрести искусного старца словом и делом, по образу Святых Отцов понимающих хорошо писание отеческое; то наедине в безмолвии отнюдь должно совет духовный от Св. Отцов учений и наставлений иметь, и вопрос о всякой вещи и добродетели.

Эту же меру и чин подобает и нам, читая Писание, сохранять, а не отбегать учения и наставления того, как некоторые, не знающие искуса умному деланию, и думающие быть рассудительными, тремя причинами или извещениями увещевают себя, короче говоря, отводят от обучения этого священного делания. Первое, отсылая это Святым и бесстрастным мужам, и сим единым думая только такое делание быть, а не и страстным. Второе: оскудение конечное наставников и учителей такому жительству на пути. Третье: находящая такому деланию прелесть. И первая прежде всего вина, или извеет, непотребна и неправедна: первая же степень есть новоначальных монахов, если страсти охуждати умным трезвением и сердечным блюдением, еже есть молитва умная, подобающая делательным. Вторая же нерассудная и неимущая извещения: вместо же учителя Писание нам учитель, не обретающему наставника, как выше говорится. Третье же самопреткновение есть: сами же читая о прелести, сами о себе и претыкаются тем же Писанием, неправильно рассуждая. Вместо того чтобы принимать Писание на осторожность и познание прелести, эти изобретают и приемлют причину бежать умного делания. Как, если бы воинов начальник получил известие от кого, что неприятели заседают, желая лестью и тайной засадой одолеть его, не могут явную с ним брань свести, он же, безрассудный, вместо, чтобы перехитрить их, и напасть нечаянно на тайную их засаду, поставить преодоление, устрашится, испугавшись, и предастся бегу, позор себе нанося в вечные времена, прежде пред царем своим и его боярами. Если же из единого благоговения и простоты сердечной страшится делать это; много снова и снова тебя устрашаюсь, но не по басням простым, волка бояться, в лес не ходить. И Бога же подобает бояться, но не бегать от страха, ни отрицать того. Воистину истинно страха и трепета, сокрушения и смирения, и многого испытания Святых Писаний, и совета единодушных братьев требует это делание, а ни бега и отрицания, ни дерзости и самочиния. Быстрый же и прозорливый, снова достоинство свое и устроение взыскав, с величанием стремится к тому прежде времени успеть. И опять: если мечтает кто, думая в высокое поспеть, желание сатанинское, а не истину получив, этого дьявол своими сетями снова уловляет, как своего слугу. И что нам к высокому преуспеванию умные и священные молитвы, если же едва кто от тьмы сподобляется один, по Святому Исааку: достаточно же, достаточно нам страстным и немощным, хотя бы след умного безмолвия познать, если есть делательная умная молитва, его же прилоги вражьи злые помыслы прогоняемы бывают от сердца, дело сущее новоначальных и страстных монахов, им же притекает кто в зрительную и духовную молитву: и не подобает нам об этом унывать, так как немногие сподобляются зрительной молитвы; нет же неправды у Бога, только да не ленимся путем, ведущим к священной этой молитве, шествовать, это есть: деятельною умною молитвой сопротивляться прилогам, страстям же и злым помыслам. И таким образом скончавшимся нам на пути Святых, удостоимся жребия их, если здесь и не получаем совершения, говорит Святой Исаак и многие из Святых. И еще снова удивления и ужаса достойно и то, как некоторые изучающие, Писание не испытывают этого, другие же ни–же изучая, ни–же вопрошая дерзают своим разумом на это умное внимание; еще же и говорят, что внимание и молитву в части желательной надо творить: это же говорят, есть среди чрева и сердца. Это же есть первая и самоизвольная прелесть; не только же молитвы и внимания в этой части не подобает действовать, но и самую ту теплоту, приходящую от плотской части на сердце в час молитвы, весьма не принимать, средина же говорится чрева самое то сердце, по святому Феофилакту, яже не при пупе, ни посреди персей, но под левым соском имеет свое место. Так вот расчленяется тричастие души: словесное в персех; яростное, или ревностное в сердце, плотское же в чреслах при пупе, к нему же и дьявол имеет удобный вход, по Иову, возбуждая то и разжигая, как пиявка и жабы в озере блашном, имея пищу и наслаждение плотскую сладость. Этого ради говорит Григорий Синаит: нужда не мала, если достигнуть истину явственнее и чистым быть от противоположных благодати, како в образе истины, в новоначальных опять, обычно дьявол прелесть свою показывает, преобразуя лукавое свое, как духовное, и вместо иных внутрь естественных чресл преобразуя, как же хочет, мечтательно, и вместо истинно теплоты свое жжение наводя, вместо же веселья радость бессловесную и сладость мокротную принося. Полезно же думается и о этом делателе знать, что жжение, или теплота от чресл исходит к сердцу, иногда сама по себе, кроме помыслов блудных естественно; и эта не суть прелести, но естества, говорит Св. Каллист Патриарх. Если же кто имеет это, как от благодати суть, а не от естества, это есть воистину прелесть. Это же, говорит, какая суть, нужно подвизающемуся пренебрегать этим, но отсылать. Иногда же смешав дьявол свое жжение с похотью нашей, привлекает ум в блудные помыслы, и это есть прелесть несомненно. Если же тело все теплеет, и ум есть чист и бесстрастен, как же покрываться ему в глубине сердца, начиная и кончая молитву в сердце, это есть истинно от благодати, а не от прелести.