Заложники Солнца (СИ) - Бачурова Мила - Страница 14

На столе сама появилась еда – поджаренная картошка, свежая зелень и странное блюдо, которое называлось «холодец». Когда все было съедено, тарелки сами собой исчезли, и появился чай – с пирогами и вареньем в прозрачных вазочках.

Все это было потрясающе вкусно, Кирилл никогда раньше не пробовал таких пирогов, и варенья такого не пробовал! А Анна Владимировна подкладывала и с удовольствием наблюдала, как гости едят. Поэтому, когда Кирилла толкнули под столом ногой, и он наткнулся на сердитый взгляд Лары, не сразу понял, в чем дело. Потом вспомнил невеселый рассказ и покраснел. С сожалением посмотрел на надкушенный пирог в руке и заметил, что никто из отряда уже, кажется, давно не ест.

– Ты чего, детка? – тут же заметила изменившееся лицо Анна Владимировна. – Невкусно?

– Очень вкусно. Спасибо. Только я, по-моему, объелся…

– Ну, так и объедайся на здоровье! От этого еще никто не умер. А уж такому, как ты, тощему – вовсе на пользу будет.

– Если не лопнет, – проворчала Лара.

– Ничего, не лопнет! Ты кушай, кушай, – успокоила Анна Владимировна, – не слушай болтушку эту! А ты, Ларка, не оговаривай человека. Сама не хочешь, так другим не мешай.

– У него, теть Ань, мышцы болят, – наябедничала фельдшерица. – Я говорю, давай массаж сделаю – а он не дается! Боится, небось, что приставать начну.

Местные ребята и девушки, сидящие с противоположной стороны стола, зафыркали. Тетя Аня нахмурила брови.

– С тебя, хулиганки, станется! Распустила вас Иннушка, а надо было бы крапивой драть – как вот я своих.

На противоположной стороне расхохотались.

– Нас-то тетя Аня в ежовых рукавицах держит, – с преувеличенной серьезностью протянул кто-то. – Аж вздохнуть лишний раз боимся. Как начнет крапивой махать – коровы и те со страху кирпичами гадят!

Тут уж все кругом засмеялись, и Кирилл, представивший себе тетю Аню с крапивой, смеялся вместе со всеми.

И совершенно не верилось, что среди этих людей есть калеки – парень без ноги и мужчина с обожженным лицом, одних примерно лет с Анной Владимировной. Не верилось, что у них недавно погиб товарищ, и град побил урожай – а это, если верить Ларе, было для жителей поселков настоящей катастрофой. И показались странными слова фельдшерицы о том, что жители Пекши едва ли не голодают – такого чудесного угощения Кирилл никогда не пробовал.

Танцев после ужина здесь не устраивали – тетя Аня напомнила, что завтра надо рано вставать, поэтому как-нибудь в другой раз, и никто с ней не спорил.

– А ты, детка, пойдем со мной, – позвала она Кирилла.

Осматривала его в небольшой, очень чистой комнатке, которую гордо назвала медкабинетом.

– Все с тобой в порядке. Просто мышц вовсе нет, оттого что всю жизнь под землей просидел. А этот поганец, – имелся в виду, очевидно, Рэд, – тебя наравне со своими идти заставляет! Конечно, будет болеть, тут уж тебе потерпеть придется. А так – все неплохо. Даже худоба твоя – не дистрофическая, а природная. Пока за столом в монитор глядел, тебе и в этом весе было комфортно. А сейчас – будешь больше работать физически, больше двигаться – быстро мясом обрастешь… Если, конечно, кормить как следует.

В этих словах тети Ани просквозила грусть, и Кирилл решил перевести разговор на другое.

– Вы – врач?

Анна Владимировна рассмеялась.

– Нет, детка. Я бухгалтер. Была когда-то… А сейчас – на все руки от скуки. И врач, и ткач; и астроном, и агроном. Все мы такие, иначе ведь не выжить. А до того, как все случилось…

Но она не договорила.

С улицы донесся отчаянный крик:

– Дикие!!!! На помощь!!!

– Скоты! – ахнула тетя Аня. – Опять! Сиди тут, – бросила она Кириллу.

И с удивительной для своей комплекции резвостью ринулась в коридор.

Кирилл рванул было вдогонку, но вспомнил, что раздет. Торопливо натянул майку и брюки, выскочил за дверь – однако в коридоре уже никого не было. С улицы доносились вопли, во дворе явно происходило нехорошее.

Он пометался от окна к окну, но, разумеется, ничего сквозь ставни не увидел. Раздался вдруг долгий, наполненный болью крик – кричала женщина или девушка.

Кирилл опрометью выскочил на крыльцо, не очень пока понимая, что собирается делать, однако ни сделать что-либо, ни даже понять, что происходит, не успел. Его сбил с ног толчок в грудь, а плечо обожгло резкой болью.

Едва успев все это осознать, Кирилл почувствовал рывок за шиворот. А в следующий момент от приданного пинком ускорения полетел в неведомую даль. Ударился раненым плечом о стену, от чего взвыл уже в полный голос, и услышал стук закрываемой двери.

И увидел, что лежит на полу – в том самом коридоре, из которого минуту назад так бодро выскочил. Болели ушибленные копчик и затылок, а сильнее всего – плечо.

Кирилл, кривясь от боли, уселся и скосил глаза. Приподнял рукав футболки – руку рассекал кровоточащий порез. Он с содроганием отвернулся: никогда раньше не видел столько крови.

Так… Нужно собраться.

Шевелить конечностью больно, но можно – следовательно, кость не задета. Нож – или что это было – прошел неглубоко. Получается, опасностей две: само кровотечение, которое следует как можно быстрее остановить, и потенциальное заражение крови, которого можно избежать, если правильно обработать рану.

В рюкзаке были и бинты, и мазь. И накладывать повязки Григорий Алексеевич учил… Но куда подевался рюкзак? В которую из комнат их с Рэдом поселили?

Кирилл, поднявшись на ноги, озирался по сторонам, когда вдруг снова распахнулась дверь.

В проеме появилась Лара. Входила она странно, согнувшись в три погибели и спиной вперед. Кирилл не сразу разглядел, что тащит за собой человека.

Поняв, охнул и бросился на помощь. Вдвоем они перевалили тяжелое тело через порог – это оказался незнакомый парень, должно быть, местный. За телом тянулся кровавый след.

– Уйди ты! – цыкнула на Кирилла Лара. – Я сама! Ты, блин, уже выступил. – Она осторожно задрала на парне рубашку.

Тот был ранен в живот, и не нужно было быть специалистом, чтобы понять – ранен тяжело.

– Твою мать, – напряженно проговорила Лара.

Адапты повторяли это словосочетание при Кирилле не раз, и тот запомнил, что ни к чьей матери оно отношения не имеет, просто эмоциональное высказывание.

– Давай его в медкабинет отнесем. Не держать же в коридоре, – говорил Кирилл сдавленно: от вида кровоточащей раны подташнивало.

Лара посмотрела на помощника с сомнением.

– Одна я не допру, тут осторожно надо. А ты, небось, и котенка не поднимешь.

– Я постараюсь.

– Ну, окей… Я за плечи, ты под колени – аккуратно только! Взяли?

Кириллу было очень тяжело. И плечо болело и кровоточило нещадно. Но он знал, что скорее умрет, чем скажет об этом Ларе. Они втащили раненого на ту самую кушетку, где пять минут назад добрейшая Анна Владимировна осматривала его самого.

Лара быстро мыла руки в раковине в углу.

– Сейчас, сперва его обработаю, потом тебя. Рукав задери, а то присохнет.

– У меня – ничего опасного.

– Вижу... Придурок, блин. Возись с тобой теперь. – Это было сказано тем же тоном, что и все предыдущее – просто констатация факта, без злости или раздражения.

– Почему – придурок? – обиделся Кирилл.

– А хрен ли ты на улицу полез? Все равно ж слепой, как крот, не видишь ни фига! Хорошо, Сталкер тебя из-под звездочки выпихнул. А если б не успел?.. Рукав задери, кому сказала.

Лара говорила, а руки жили, словно сами по себе, деловито занимаясь пострадавшим. Смачивали тампоны в антисептике и обрабатывали края раны.

Кирилл с содроганием отвернулся.

– Хоть бы не печень, – услышал за спиной он. – Ну, пожалуйста, хоть бы не печень... Кишки-то – хрен с ними… Сигарету хочешь?

Кирилл не сразу понял, что это ему.

– Что ты сказала?

– Я говорю, покури иди. А то ты, похоже, блевать собрался.

– Я не курю. И я… – Кирилл глубоко вдохнул, борясь с тошнотой. – я хорошо себя чувствую.

– Угу, – фыркнула Лара. – Вали в коридор! Позову, как закончу.