Талларн (ЛП) - Френч Джон - Страница 77

Внезапно оранжево-красная вспышка прокатилась по стенам тоннеля. Существо отошло в сторону так, чтобы Хренд мог увидеть диск света, который был выходом из шахты. Злобный свет становился мощнее и перемигивался, он услышал рёв выстрелов и визг раздираемой лучами энергии брони. Вокс ожил. В разум ворвался шум. Он узнал голоса: Джарвак, Орун, экипажей его отряда, экипажей достаточно сильных, чтобы добраться сюда. Они умирали.

– Это не конец, – проговорило создание. – Это перекрёсток.

– Мы уничтожим тебя.

Существо, вновь обретшее личину Пертурабо, улыбнулось.

– Вы не можете уничтожить грядущее, – ответило создание. – Вы можете только выбирать.

Тени начали отползать прочь, обжигающий свет набирал мощь во тьме. Раскалявшееся металлическое тело Хренда засветилось. В его железную усыпальницу начал вливаться огонь. Он выгорал. Жидкость вокруг него кипела. Плоть слезала с костей. Чёрные пузыри затмили ему взор, когда последняя капля влаги в его теле обратилась в дым. Он всё ещё мог видеть, но мир вокруг изменился.

– Смотри, «Броненосец», – промурлыкала тварь, – смотри, чем ты можешь быть.

Потом он понял, что стоит, что его собственные руки вытянуты вперёд. Он был тлеющим, расплавленным богом, кожей ему служила почерневшая корка остывающей лавы. Он чувствовал, что мысли его очистились от всяких забот. Он был линией, бегущей сквозь время, совокупностью. Он присутствовал при падении самой первой твердыни. Он жил, когда с ясного неба на приговорённый город рухнул снаряд. Он сокрушал шкуры миров, и рёв его бытия разносился огненным штормом. У этой жизни был всего один ритм и одна мера – ритм стреляющих орудий и хруст костей, сокрушаемых молотами. Он больше не был плотью. Он больше не был кровью или хрупкими костями. Он был уничтожением и стоял посреди огненной пелены, окутывавшей миры.

Видение растворилось, но он продолжал стоять. Его броня затухала в красно-чёрном жаре. Он чувствовал это. Он чувствовал это как жар собственной горящей крови. Он посмотрел вниз на свои руки, те были блестящими, влажными, словно состояли только из мускулов и крови. Скованная мощь и жар переплетались в его руках. Он выдохнул, дым с паром со свистом наполнили воздух вокруг. Со скрежетом шестерёнок и хрустом костей он поднял голову.

– Твой легион будет подобен тебе, – сказало создание. – Они могут жить, ты можешь жить. Все вы можете быть гораздо большим, чем могли себе представить. Такова истина железа. Железо внутри и снаружи, железо в венах, железо, кричащее в небеса. Это истина, к которой вы стремились всю свою жизнь. Через боль, смерть и грохот стрельбы вы пришли сюда. Вы можете быть большим, чем это. Вы можете подняться из этого.

Он мог видеть это, чувствовать: легион железа и смерти, сжигающий звёзды, никем не понукаемый и ничем не сломленный. Это было тем, чем они должны были бы быть всегда. Децимация, бесчестье и предательство ничего не будут значить.

– Зови свой легион, Соллос, – голос звучал подобно песне, свистящей сквозь оскал черепа. – Зови своего Пертурабо. Зови своих братьев. Приведи их сюда. Приведи их к вратам богов.

Он почувствовал, как его мысли потянулись к воксу, и понял – всё, что от него требуется – заговорить. И его призыв пробьётся сквозь бушующий на поверхности шторм и приведёт его отца к оружию, ради которого он погубил планету.

А потом он вспомнил свет призрачного мира под чёрным солнцем и вопли Детей Императора. Истинное лицо его отца, сморщенное, но всё ещё полное силы, взглянуло на Хренда из глубин его сознания.

– Нет, – ответил Хренд, голос его дрожал, поскольку он пытался перекрыть эхо грохота бушевавшего над шахтой сражения. Он чувствовал, как жар его тела тащил его мысли в сторону, мог слышать, как глухой стук выплюнутых в воздух снарядов и визг плавящегося металла. Песнь разрушения звала его. Это было его. Это был голос его тени.

– Нет, – прорычал его голос, крепнувший с каждым произнесённым словом. – Вы не получите нашу силу. Вы не сделаете нас рабами тьмы.

Существо засмеялось, и смех превратился в сотрясающуюся землю и грохот взрывов. Хренд почувствовал, как обжигающий жар вытекает из его переделанного тела. Он попытался шагнуть вперёд к существу. От усилия по его телу побежали трещины. Огонь внутри его ядра угасал.

Тварь покачала головой и отступила к обнажённому из-под земли лоскутку чёрного камня.

– Отказ – это всё ещё выбор. Этот финал уже поджидает твой легион. Вы уже отдали себя. Это – Врата Богов, место перемен, дверь между прошлым и настоящим. Око Ужаса не где-то среди далёких звёзд, сын железа. Оно внутри вас. Оно здесь. Выбор состоит не в «если», «Броненосец». А в «когда». Отсвет взрыва прокатился по тоннелю. Существо исчезло. На Хренда со стены из чёрного камня взирало безглазое лицо с бритвенно-острыми зубами. Оно улыбнулось в расколотом свете прокатившегося взрыва.

– Итак, сын мой, ты всё ещё желаешь быть железом?

– Железо… – прошипел он голосом умирающей статики. Он дотянулся до очага внутри себя, до мерзкого ядра уничтожения, и потянул. – Железо идёт изнутри.

Атомы его существа выплеснулись наружу ослепляюще-белым тепловым ударом. Вокруг места, на котором он стоял, земля просто превратилась в пар. Пылающий газ ринулся к выходу из шахты и вырвался с поверхности одним сверкающим копьём ярости. Во все стороны разошлась ударная волна. Обломки и догорающие остовы машин подпрыгнули на своих местах, а потом начали опрокидываться вниз в образовавшуюся под ними пропасть. Пыль и обломки затягивались расширяющимся кратером. Машины кувырком летели вниз, а сползавшая следом земля погребала их под собой.

И вот наступила тишина.

В воздухе висел пылевой шлейф, шторм уже начинал распадаться на части. А под ним ветер затягивал кратер новыми слоями пыли, гигантская рука затёрла его так, будто его никогда и не было.

На краю зоны опустошения лежал на боку одинокий танк похожий на опрокинутый могильный памятник.

– Ты пролил кровь моих воинов, эмиссар, – голос Пертурабо перекрыл даже рокот двигателей, Аргонис выпрыгнул из кокпита «Лезвия серпа». Взлётный ангар представлял собой замершую мешанину активности. Ракетные двигатели завывали, техника висела в клетях под десантными кораблями, всё это было готово обрушиться на Талларн. Пертурабо в окружении Железного Круга стоял перед громадным танком цвета полированной стали. Его аугментированный корпус вздымался и опадал словно бы в такт глубокому дыханию. Шлем с щелевой лицевой пластиной укрывал его голову, в Аргониса впился взгляд холодных голубых глаз.

– Вы скрыли правду от вашего магистра войны, – сказал Аргонис, вкладывая силу в каждое слово. Он услышал, как Сота-Нул и Професиус подошли и встали у него за спиной. Железный Владыка не обратил на это внимания. Он был спокоен, но Аргонис чувствовал напряжение в этом спокойствии, как у плотины сдерживающей нагнанную штормом воду.

– Я сделал то, что считал необходимым, – сказал Пертурабо, – как и всегда.

Аргонис покачал головой.

– Это больше не имеет значения, всё кончено, владыка. Вы уйдёте из этого места.

– Ты не знаешь, о чём говоришь.

– Знаю, – Аргонис глянул на застывший в ожидании космолёт и подумал о битве в космосе вокруг Талларна и сверкающем покрывали взрывов на поверхности планеты.

– Это битва не за стратегические преимущества. Это битва…

– За оружие против предательства.

– Оружие, спрятанное от тех, кому вы служите?

– Мы никому не служим, – прошипел Пертурабо, ледяной тон, с которым это было сказано, пронзил Аргониса.

– Магистр войны…

– Он был моим братом до того, как стал магистром войны, – покачал Пертурабо головой. – Я делаю этого ради него, ради всех нас.

Аргонис покачал головой.

– Вы отступите. Битва окончена.

– Мы не можем этого сделать, – Аргонис обернулся к вышедшему из-за «Громового ястреба» Форриксу. Волкитный пистолет в руке первого капитана был направлен на Аргониса. Рядом с вновь прибывшим выстроились линией терминаторы в одинаково скучных доспехах. Всё их оружие было нацелено на Аргониса, и он чувствовал обещанную каждым стволом смерть. – Мы должны закончить это.