Третье пришествие. Звери Земли - Точинов Виктор Павлович - Страница 14

Честно признался: да, Пэн, тот самый, знаменитый, – и протянул руку за букетом.

Минута славы не всегда длится ровно шестьдесят секунд, но все же называется так оттого, что очень коротка. Моя закончилась, едва начавшись.

Букет мне не вручили. И не планировали вручать. Рано встала и принарядилась девочка (звали ее Юлей, и приходилась она Илоне не дочерью, а сестрой) не в мою честь: сегодня ей предстоял последний экзамен, письменный русский, и все, свобода, каникулы! Букет, соответственно, предназначался кому-то из педагогов.

И все-таки… Мои захватывающие рассказы про Зону она хотела послушать всерьез. И глаза сверкали для меня… Обязательно поболтаем вечером.

– Я сейчас отвезу Юленьку к школе, а ты пока…

– Не рановато ли? Во сколько у вас экзамен-то?

Илона замялась.

– Ну-у-у… там… в общем, они с девчонками договорились пораньше встретиться, повторить кое-что…

Звучало объяснение так фальшиво, что я сразу догадался: у родителей одной из девчонок есть завязки в Министерстве образования, и секретный текст диктанта (или что они там пишут), хранящийся в запечатанном конверте, – секретный не совсем для всех… Со сливами в Сеть вариантов экзаменационных заданий министерство научилось успешно бороться: на общедоступные ресурсы перед экзаменом вбрасывается немалое число фальшивых заданий, поди-ка вычисли единственное нужное, все составлены одними людьми. А вот личные связи по принципу «ты мне – я тебе» не победит никто и никогда.

– Мы поехали, а ты тут пока можешь принять душ… поспать можешь пока…

Дважды повторенное слово «пока» прозвучало чуть по-особенному, с легким нажимом, с намеком…

И мне понравился этот намек.

Душ я принял быстро, но потом долго брился (это непросто делать одноразовыми бритвами, предназначенными… лучше даже не задумываться, для каких мест женского организма они предназначены).

Потом завис, разглядывая в зеркале – наконец-то в нормальном зеркале! – свое новое лицо. По большому счету, оно мне нравилось больше прежней физиономии Питера Пэна… К той я не то чтобы привык… и не то чтобы с ней смирился… ну, есть и есть, мне в конкурсах красоты не участвовать.

Стало лучше: твердое, волевое лицо не мальчика, но мужа, без налета безбашенной юношеской придурковатости.

Тревожило не лицо – тенденция, стоявшая за его изменениями…

Лязг ключа в замке мигом вымел из головы все тревоги.

– Пэн, ты порезался, я сейчас… – начала говорить Илона, стоя на пороге квартиры.

– У тебя тут такие бритвы, что… – начал возмущаться я, стоя на пороге ванной.

Оба не договорили, шагнули друг к другу. Слова стали не нужны – все, сколько их ни есть в мире.

Входная дверь все сообразила и сама собой плавно закрылась, лязгнув защелкой замка.

А мы без лишних слов занялись тем, что…

Выражаясь метафорически, мы совместили интерфейсы и состыковали разъемы, и сплели ноги, образовав зверя с двумя спинами, и погрузили нефритовый жезл в сапфировую пещеру удовольствий, и сыграли в старинную русскую игру «кольцо и свайка», и обмакнули росток бамбука в «соус любви» (рецепт – в майском номере Womens Whim), и…

Говоря без метафор, мы трахнулись.

Горячо, самозабвенно, страстно, совсем как в тот раз, в наш первый и единственный раз, когда бушевавший в кабинете плешивого импотента Эйнштейна тайфун чувств останавливал настенные часы, сжигал телефоны и даже изрядно покарябал знаменитый Эйнштейнов стол из мореного дуба…

Отдышавшись, Илона заговорила. Ласковые и нежные слова влюбленной женщины звучали райской музыкой – тихой, умиротворяющей – для истрепанного жизненными бурями Питера Пэна, оказавшегося наконец в безопасной и уютной гавани.

– Если ты, сволочь, и теперь после секса ускользнешь на три недели в Зону или куда-то еще, не взяв меня с собой, клянусь, Пэн, я пойду за тобой следом, и найду, и застрелю тебя, подлеца, и вынесу оттуда на плечах – хоть надорвусь, да вынесу, – и похороню на Тосненском кладбище. И вот тогда уж мы будем встречаться каждый день, я буду приходить, беседовать с тобой тихонечко, рассказывать, как растет наш ребенок…

– Стоп, стоп… – торопливо забормотал я, выпадая из райского блаженства в суровую реальность. – Какой еще ребенок?

– Мальчик. Или девочка. Тебе не рассказывали про секс и деторождение в школе, классе примерно в восьмом? Тогда послушай, это интересно: если мужчина и женщина занимаются сексом, не предохраняясь, то…

– Так ты не предохранялась?! И тогда тоже?!

– Мне отчего-то показалось, что тебя этот вопрос ну абсолютно не заботит. И тогда, и теперь… Ты даже не спросил из вежливости, пью ли я таблетки, не говоря уж о том, чтобы самому совершить пару совсем не сложных манипуляций.

– Пьешь? – торопливо и очень вовремя спросил Питер Пэн, крепкий задним умом.

– Нет.

– Э-э-э… я…

Ну да, да… когда десять лет живешь и спишь с одной женщиной… с одной и той же… десять лет… с одной и той же, и больше ни с кем… некоторые мужские рефлексы напрочь утрачиваются (а у меня их изначально не было, откуда им быть, в самом деле, у шестнадцатилетнего?). Короче говоря, в регулярно передаваемых майору Бабуину списках заказанных вещей презервативы никогда не значились (не знаю уж, какие мысли вызывал этот факт у майора). По умолчанию я считал, что Натали сама что-то как-то предпринимает, и не парился.

И позже не парился. Не привык париться…

Бли-и-ин…

Лена… Девушка Лорда, как ее там…

Госпиталь… мать твою, госпиталь… что же они все молчали?!

Я выскользнул из гнездышка любви, заходил по комнате – словно бы в неконтролируемом волнении, заставляющем нас совершать бесцельные движения, когда надо бы что-то сделать, а сделать ничего нельзя…

На самом деле все шло по продуманному хитрому плану – взгляд мой торопливо шарил по комнате, по ее горизонтальным поверхностям: не лежит ли где-нибудь «бурундучок»-нежданчик? Девушки зачастую перед такими разговорами «забывают» на видном месте тест-полоску… С положительным, разумеется, результатом.

Нет, со мной такого не случалось… приятели рассказывали.

Тест-полоска нигде не обнаружилась. Ладно, хоть так… Но стоит как-нибудь ненавязчиво сменить тему разговора, плавно и осторожно увести его в сторону. Взгляд на электронный будильник мгновенно подсказал решение.

– Слу-у-у-ушай! – хлопнул я себя ладонью по лбу. – Да ты ведь на службу опаздываешь! Восемь минут осталось! Одевайся скорее, я отвернусь!

Отвернулся, заодно осмотрел в поисках тест-полоски крышку секретера, как-то я ее поначалу пропустил… И здесь ничего.

Повернулся обратно, сообразив, что вскакивать и одеваться Илона не спешит.

– Петя, я вообще-то рассказала… Но ты по дороге постоянно отключался и, наверное, пропустил… Я не хожу на службу, и восемьдесят процентов от нашего списочного состава тоже. Отпуск за свой счет на неопределенный срок… А у меня, предполагаю, навсегда: оба новых начальника, Сало и Антипин, притащили с собой своих секретарш…

– Симпатичные?

– Ну, как сказать… На любителя. Обе мужского пола, в униформе, с кобурами на поясе…

– Странные вкусы у новых начальников… Поневоле пожалеешь о старине Эйнштейне… Пропуска, кстати, у отпускников изъяли?

– Первым делом. И из списка допущенных исключили, по «опознавателю» тоже не пройти. Я в ящике стола книжку недочитанную позабыла, так и не взять теперь…

В голове у меня с треском и грохотом обрушился весь план потрошения Вивария. Ибо предусматривал он активную помощь Илоны: придет на службу, подключит к служебному компьютеру небольшую такую коробочку, что позволит Питеру Пэну издалека, не маяча под окнами, исследовать своими аномальными способностями внутреннюю сеть офиса, совершить виртуальную прогулку по жестким дискам…

И все накрылось на первом же пункте: не придет и не подключит.

Когда-то я, дурак, мечтал, чтобы на место Эйнштейна сел какой-нибудь армейский полковник и хоть немного приструнил царящий в филиале бардак. Домечтался… Накликал… У полковника Антипина не забалуешь.