Выбери любимый жанр

Третье пришествие. Звери Земли - Точинов Виктор Павлович - Страница 5


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

5

Я был ошарашен, ничего не понимал. Игра под названием «Я не такая, что вы себе позволяете?!» заводит и возбуждает, но тут какой-то перебор…

– Руки прочь, дебил!!! – издала Клара негромкую, но яростную смесь крика и змеиного шипения.

До меня начало доходить, но руки пока оставались на прежних позициях… Она попыталась освободить запястье, однако хватка у Питера Пэна железная.

Бац!

Теперь пострадала вторая моя щека, для симметрии.

До меня дошло окончательно… Клара-Клава стремглав выскочила из палаты.

Ничего не понимаю… Всегда срабатывало, а тут вдруг…

Лесбиянка… Или фригидная.

«Сеанс разнообразия откладывается до завтра… Заступит Люся на ночное, и уж с ней-то зажжем», – подумал я.

Ошибся во всем…

* * *

От горького разочарования решил поспать часика три, все равно до обеда заняться нечем.

Спал не крепко и проснулся от ворвавшейся в сон негромкой барабанной дроби. Открыл глаза и поначалу подумал, что сон продолжается: за балконной дверью маячила зампомед Вивария, она же подполковник медицинской службы, она же доктор медицинских наук, она же светило гипнологии… Короче говоря, Авдотья фон Лихтенгаузен. Светило щеголяло в камуфляжной полевой форме (лишь эмблема Вивария зачем-то спорота с рукава и заменена другой, мне неизвестной) и занималось тем, что выбивало пальцами дробь по стеклу.

Что за чудное виденье?

Припомнил, что квартира у нее вроде бы действительно здесь, в Песочном, – именно от госпиталя ее к нам прикомандировали. Но этот факт совсем не отвечает на вопросы: с какой целью и как она очутилась на балконе? Мимо спящего меня проскользнуть не могла, а балконная дверь так и остается запертой. Да и сплю я чутко.

Я встал, приоткрыл вертикальную фрамугу, единственное, что здесь можно открыть, – но устроена она была так, что щель приоткрывалась сантиметра на четыре, не более. Что-нибудь существенное не просунешь, но поговорить можно.

– Странная у тебя манера посещения больных, Авдотья… Ты в юности скалолазанием занималась или промышленным альпинизмом?

Она поднесла палец к губам. Сказала негромко:

– Тише! Открывай, пока не засекли.

– Не открыть… – пожаловался я. – Все ручки с рамы и с балконной двери поснимали, ироды, хоть в «Спортлото» жалобу пиши…

– Сейчас придумаем что-нибудь…

За плечами у нее висел небольшой рюкзак. Сняла, покопалась, извлекла небольшой предмет и просунула его в щель фрамуги.

– Попробуй этим.

Предмет оказался многофункциональным складным инструментом, именуемым обычно «нож-плоскогубцы», хотя имелись там и отвертки разных видов, и напильничек, и пинцет, и еще куча полезных и не очень приспособлений…

Четырехгранные штырьки поддались инструменту с трудом, но все же повернулись. Авдотья вошла в палату.

– Присаживайся, – кивнул я на пустующую койку, стульев в палате не было. – Присаживайся и рассказывай, отчего решила податься в форточницы. Что стряслось?

Авдотья рассказывать не спешила, сидела, уставившись на меня странным взглядом, задумчивым, словно пыталась что-то понять… Потом заговорила:

– Ты совсем ничего не помнишь?

– Ну, как тебе сказать… Частично… Таблицу умножения вроде бы не позабыл. А вот дата основания Рима из головы вылетела, уж извини.

– Как сюда попал – не помнишь?

– Трудно, знаешь ли, помнить, как ездил на «Скорой» в отключке… Врачи говорят – повезло. Илона быстро сообразила, что со мной стряслось, и машина быстро доехала…

– Илона… – вовсе уж непонятным тоном протянула Авдотья. – Значит, тебя «Скорая» из нашего офиса забирала…

– Не повезло… Прихватило бы в Виварии – ты бы меня быстрее выходила, чем здешние коновалы… Перевезли в Тосненскую райбольницу, те сюда отфутболили… Сам-то ничего не помню, Натали рассказала.

– Понятненько… И какой же диагноз поставили?

– Что-то мудреное, я не запомнил… Вон там написано, почитай. – Я показал на табличку, висевшую на спинке кровати.

Авдотья табличкой не заинтересовалась, спросила о другом:

– А улица Садовая тебе ни о чем не говорит? Ничего не напоминает?

– Садовая? Ну, есть такая здесь, в Песочном. Где-то во-о-он там, где дорога на Сертолово. В Зоне тоже есть, и даже прилично сохранилась для Зоны. Вообще-то это популярное название, вроде бы в поселке Металлострой имеется такая, не помню точно.

– Не помнишь точно… – с непонятной интонацией повторила за мной Авдотья. – А что Натали рассказывает? О том, как все с тобой началось? Ее к тебе пускают?

– Была пару раз… – неохотно сказал я. – Что рассказывает, что рассказывает… Дескать, только вошел в приемную Эйнштейна – вдруг захрипел и упал, головой о край стола приложился.

Говорить о жене не хотелось, и я резко сменил тон:

– Очнулся – гипс, закрытый перелом. А в гипсе, ты не поверишь… – Я округлил глаза и закончил таинственным шепотом: – Золото и брильянты!

Авдотья любила похохмить и такие подачи подхватывала с полуслова. Но сейчас осталась мрачна и серьезна.

И я, кажется, понял причину. Не сразу, поначалу протормозил, но разглядел: звездочек-то на погонах столько же, да размером они поменьше… И просвет всего один.

Вот это да… Что же стряслось в Виварии за две недели моего отсутствия, что Авдотью разжаловали аж на четыре ступени?

На мои изумленные вопросы она пренебрежительно махнула рукой.

– Не бери в голову… Так надо. Никто меня не разжаловал. Конспирация.

Ну да, ну да… конспирация… У жаб вонючие секреты и тайны плодятся сами собой. Размножаются делением, как амебы.

Неразжалованная спросила прежним заинтересованным тоном:

– А другие посетители бывают? Наши, из Вивария?

– Ты вскарабкалась на балкон и разбудила меня, чтобы устроить допрос? – парировал я, устав от непонятного разговора. – Говори, что хочешь сказать, хватит ходить кругами.

– Скажу. Чуть позже и не здесь. Надо срочно и незаметно свалить отсюда.

– Из палаты?

– Из госпиталя. Петенька, все очень серьезно. Вопрос жизни и смерти. Ты знаешь, я никогда не шутила такими вещами. И сейчас не шучу.

Не шутит, понял я. Надо идти. Сколько бы лишних инъекций ни вкатили потом за нарушение больничного режима – надо.

– Надеюсь, ты подогнала машину к самому входу? – спросил я. – Не очень хочется рассекать по улице в пижаме.

– Все продумано. – Она распахнула свой рюкзак, начала извлекать новенькую, в упаковках, одежду. – Переодевайся, размер вроде твой.

– Может, выйдешь?

– Никак нельзя… Потом объясню, сейчас поверь уж на слово. Не стесняйся, я в первую очередь врач…

«Кто-кто, простите, здесь стесняется? Питер Пэн? И чего стесняется – своего атлетичного накачанного тела?! Да я за твою семью переживаю – насмотришься и отлучишь от ложа супруга-задохлика…» – с такими мыслями я начал стягивать пижаму. Невзначай сделал неудачное движение, поморщился.

– Что с тобой? – мгновенно насторожилась Авдотья, заметив мою мимику.

– Что-то с плечевыми суставами… И коленные тоже не в лучшей форме.

– Странно… Ну-ка, что они тебе кололи?.. – пробормотала Авдотья, изучая карандашные записи на табличке. – Садисты… Ничего, сейчас все исправим, станешь как малосольный огурчик. Ложитесь на живот, больной!

Она достала из рюкзака плоский кожаный футляр с металлической монограммой в углу.

– А в руку нельзя? – тоскливо спросил я, некстати как раз стянувший пижамные штаны.

– Нельзя, – безжалостно отрезала Авдотья, выбирая нужный шприц-тюбик из хранящихся в футляре.

«Все доктора садисты… – подумал я. – Хоть с ними виски двадцатилетней выдержки пей, хоть спирт глуши медицинский – все равно садисты…»

…Садистка она была или нет, но с глазомером госпожа подполковник явно не дружила. Покупая мне все на глазок, дала маху. Джинсы пришлись впору, но рубашка с трудом застегнулась на моей могучей груди, ветровка же – не иначе как прикупленная в сети «Три толстяка» – напротив, болталась как на вешалке, и рукава ее пришлось подвернуть. Но все же лучше, чем в пижаме.

5
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело