Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ) - "Luna Selena" - Страница 28

— Рисовая вода и мука. Мягкое тесто означает плоть, печеное — кости. Горячее масло, смешанное с кровью, впитывает слова и мысли.

Значит, вот как Хаиш разбудил брата.

Я погладила Аларика по руке. Нет смысла спрашивать, жалеет ли он мертвых.

Нет.

Еще когда принц дрался с Мариусом, а затем — и видя воспоминания супруга, я заметила одну особенность. Он почти никогда не уклонялся от ударов. И его воины тогда, во время боя с верами — не уклонялись. Они не жалели ни себя, ни противников.

Если подумать, это совершенно естественно для тех, кто знает грязь и скорбь смерти. Не торжественную, будто запах кипариса, печаль, а сладкое, восковое тление. Жгучую зависть и злобу. Это пропитывает все существо, будто кленовый сироп — кусок кукурузного хлеба. Вообще удивительно, как после подобного можно испытывать радость. И когда ты осознаешь, что даже самый близкий, уйдя, способен будет разорвать тебя на части, вымещая свою боль, стоит тебе только проявить слабость — как решиться на доверие? Сохранить милосердие?

У каждой расы — своя расплата за силу.

— Есть еще кое-что любопытное, — говорит Аларик. И вновь эта жестокая усмешка.

— Что же? — провожу я по волосам своего мужчины.

Аларик смотрит в мои глаза. Он вновь делает правильный выбор: говорит правду.

— Ради заключения союза между итилири и орками, в залог честных намерений, Хаиш готов отдать мне в жены свою сестру.

***

— О, вот оно что, — я улыбаюсь нежнейшей из своих улыбок, проводя кончиком пальца по губам дроу. — Тебе повезло, что Хаиш согласился отдать свою родную кровь такому жестокому и подлому ублюдку, как ты.

Злость придает мне сил. Я бью Аларика по лицу, наотмашь, и на его коже остается алая линия от тяжелого перстня на моей руке, будто полоса рассвета.

Кстати, о перстне. Я снимаю его и бросаю за окно. Не нужен он мне больше.

— Драгоценная, ты что творишь? — принц держит меня, не позволяя встать.

Я бью его еще раз.

— Отпусти меня. Иначе…

— Не отпущу.

Ну что же. Я произношу мысленно слово активации. Мои глаза утрачивают остроту зрения, будто подернутые молочной пеленой, и обоняние становится моим проводником. Выскользнуть из рук Аларика теперь легко — жестокая плавность движений моего нового тела помогает, а кровь, холодная, будто шелк, возвращала способность мыслить хоть сколько-нибудь здраво.

Благодарю приютившую меня змею — она прекрасна, с серой чешуей, переливающейся, будто перламутр, — и та возвращается во владения Мудрейшей, а мое тело — вновь в воплощенном мире.

Аларик стоял уже в двух шагах от меня и смотрел, как зверь на загнанную добычу.

— Ты ведь знаешь, что я больше не смогу быть ни с одной женщиной, кроме тебя. Я дал клятву, помнишь?

— Нет, это ты забыл, — я прижалась к стене и скрестила руки на груди. — Именно поэтому, думаю, и сказал «согласен». Ты внезапно понял, что я тебя не устраиваю? Или одной тебе мало?

— То есть ты думаешь, что я ждал тебя столько времени, чтобы затем, как ты говоришь, внезапно, жениться на другой? — вкрадчиво спросил дроу.

Его ладони на каменной стене по сторонам от моего лица, а губы — так близко.

— Все равно. Ты ведь согласен. Жениться на другой согласен, я имею в виду.

Хватит. Я мягко касаюсь его щеки — и тут же царапаю ее, желая причинить боль.

Не желаю сейчас ничего обсуждать. Не желаю ни о чем думать. Я просто хочу домой.

Родной мир встречает меня тихим снегом и безветрием. Глубокий вдох. Я закрываю дверь своего дома и прохожу в большую гостиную. Сажусь на диван и закрываю глаза.

Поверить не могу, что все это происходит на самом деле. Слова о любви оказались ложью. Дымом. Я не могу отпустить Аларика — он нужен мне. И не могу его держать — если он не желает быть со мной.

Просто не понимаю, как он мог так поступить. Жестокая шутка?

— Открой, пожалуйста.

Вздрогнув, я поворачиваюсь к окну — и вижу Аларика. Он облокотился о раму и смотрит на меня, не отрываясь.

— Убирайся.

— Я сейчас разобью окно, — спокойно говорит дроу.

Совершенно точно, я могла бы сказать: как пожелаешь, разбивай. Но это дом моих родителей, и я не могу позволить здесь подобного.

Задвижки скользят мягко вверх. Я успокаиваю охранные заклинания. Все хорошо.

Ложь.

Аларик буквально одним плавным движением становится на подоконник и оказывается в комнате.

— И что, ты готова отпустить меня?

Почти невозможно представить свою жизнь без него. Но гордость подаст мне руку и поддержит.

— Да, — я надменно вскидываю подбородок.

Он улыбается. Улыбается, подумать только!

Аларик обнимает меня за талию и привлекает к себе. С невыразимой нежностью.

— Я люблю тебя. И других не будет. «Согласен» относилось исключительно к возможности визита Хаиша в Феантари. Я согласен говорить с ним. Но только после того, как он узнает о том, свою женщину я уже обрел и его сестра может интересовать меня исключительно как пища.

— Что? — я отстранилась, чтобы посмотреть в лицо дроу.

— Орки сильны, и их плоть очень питательна.

Принц прищурился, наблюдая за моей реакцией. И хотя он улыбается, я понимаю, что он вряд ли шутит.

— Ты сумасшедший.

— Да, — признает мой супруг. — Но этот сумасшедший принадлежит тебе, и только тебе. По своей воле.

Следует запомнить на будущее, что злость блокирует нашу ментальную связь. Потому что это действительно была жестокая шутка. Только не надо мной.

— Ты сразу не мог мне все объяснить?

— Извини, лапушка, я просто не успел, — весьма резонно ответил супруг.

Допустим. Не о том сейчас.

Я прогнулась немного и потянулась назад, чтобы закрыть окно, и жестом предложила Аларику сесть на диван.

— Почему ты поступил так? Почему не сказал? Представь, каково будет Хаишу узнать о том, что ты несвободен. Он не должен строить подобных планов.

Дроу усмехнулся, совершенно беззаботно, и лег на спину, устроив голову на моих коленях.

— Это не стоит беспокойства. Он же не дитя, чтоб расстраиваться. Тем более, думаю, орку лучше увидеть все самому.

— Почему? — я проводила пальцами по его сомкнутым векам.

— Стихия орков — камень. Постоянство. Основательность. Они видят силу связей между двумя.

Принц, не открывая глаз, берет мою руку и целует ладонь.

— Потому я и говорю, что ему будет просто достаточно увидеть нас вместе. И о важном. Кажется, это твое.

На мой палец скользнул тяжелый перстень.

— Итак. Мы все, — Илиас обвел взглядом собравшихся в его личных покоях, — хотели бы услышать, что произошло во время разговора с ушедшим орком?

Поздний ужин проходил в компании весьма многочисленной. Наши с супругом родители, чета правителей Танаиса, Дьяр и Лайолешь, Лука и Розали, Ссешес, Ашер и Камео.

Когда мы вернулись, нас ждал уже горячий белый чай с лепестками хризантем, а на столе были блюда с куропатками в сливочном соусе, открытыми пирогами с нежными томатами и оливками и блинчики с арахисовым маслом.

Разумеется, говорить о нашей размолвке мы не стали, оставив это для самых близких (родители, несомненно, уже прочли все в наших мыслях), но вот о том, что поведал ему мертвец, Аларик рассказал подробно.

— Потрясающе, — Ашер засмеялся. — Хаиша ждет большой сюрприз.

Ситуация деликатная. Ведь если прозвучит официальное предложение, уверена, Альберт расценит это как оскорбление. Да что там, лично я расценю это как оскорбление.

Темно-бронзовая парча платья королевы тускло мерцает в свете масляных ламп. Мирабелла, переглянувшись с супругом, кивает едва заметно и соединяет узкие ладони под подбородком.

— Как только правитель орков прибудет завтра в Феантари, он должен узнать, что подобная плата за помощь нас не интересует, — говорит король.

Матушка и отец, конечно же, полностью поддерживают это решение.

А вот светлые и рады бы поспорить, но не вправе — ведь правители Феантари разрешили Хаишу ступить на их землю. Дьяр и Лайолешь, не скрывая презрения, заявляют, что оркам верить ни в коем случае не стоит. Драконы, Ашер, жрец и Ссешес предположили, что переговоры могут иметь смысл, особенно, учитывая возможное обострение в отношениях с двусущими. Альберт с Камиллой и мои родители высказались за то, что это внутренние дела государства, и, не зная всех обстоятельств, давать оценку сложно.