Герои и злодеи (СИ) - "Schneewolf" - Страница 76

— Бешенством, наверное. Когда я её обозвал леопардом, она так взбесилась. Медсестра её еле успокоила, — высказал Рамси своё предположение.

— Ты просто не умеешь общаться с людьми, — рассмеялся Теон.

— Она меня укусить хотела! Я в неё кинул цветочным горшком и она такой визг подняла, — Рамси зажал уши, показывая, что чуть не оглох. — Такая невоспитанная, — добавил он, осудительно покачав головой.

— С девочкой-то всё в порядке?

— Да, что ей сделается! Она отскочила.

— Зачем ты вообще к ней прицепился? — Теон хотел выяснить, в чём же состояла суть конфликта, и уселся на стуле, закинув ногу на ногу, в ожидании увлекательной истории.

— Я просто по коридору шёл, а она на встречу, посмотрел на неё. А она мне: «Чего уставился?!». Я сказал, что она похожа на леопарда. Вот и всё, — пояснил Рамси. Виноватым он себя не считал: он всего лишь сказал правду.

— Можешь идти, Лианна. И не стоит есть апельсины, если у тебя на них аллергия, — раздался в коридоре громкий голос медсестры.

— Ну, вот, а ты говорил бешенство, — улыбнулся Теон.

— Значит, она просто маленькое злобное исчадье ада, — сделал вывод Рамси.

— Поехали в выходные в деревню, если тебя выпустят, — предложил Теон, когда они от души посмеялись над девочкой.

— Хорошо, — с готовностью согласился Рамси. А потом помолчал немного, собираясь с мыслями. — Спасибо, за то, что ты сделал позавчера. И, вообще, за всё, — Рамси не очень-то умел благодарить, но считал, всё же, что должен что-то сказать. Если бы не Теон, то он бы снова оказался на цепи.

Теону тоже стало неловко и он кивнул.

— Ты не думай, что мой папа плохой. Он просто панков не любит. Он сказал, что ты наркоман и преступник, — он уставился себе под ноги — ему было стыдно за отца.

Рамси прикрыл глаза и усмехнулся. На самом деле он здорово разозлился. Глупо, очень глупо судить людей по одёжке. А отец Теона просто старый алкаш и трепло. Такое несправедливое отношение к неформалам порядком его достало: будь ты хоть семь пядей во лбу, учтив и вежлив, а по воскресеньям работай в бесплатной столовой, раздавая еду бездомным, если на тебе гады** и косуха, то все считают тебя асоциальным элементом. Да и к тому же, папаша Теона его знатно подставил. — Я и не сомневался, что он так думает. Иди домой, я спать хочу, — сейчас, он действительно хотел спровадить Теона. Не столько, потому что устал, сколько, потому что не хотел наговорить того, о чём бы потом пожалел. Он знал наверняка, что сын не несёт ответственности за поступки отца.

— Не обижайся, мне стыдно за него, — Теон не оставлял попытки сгладить вину отца. Он думал, что отец поступил так из лучших побуждений.

— Я понял, иди, — Рамси просто хотел позабыть об этом скорее. Он был рад, как ни парадоксально это звучит, оказаться в школьном лазарете. Это куда лучше, чем в подвале своего дома. Хоть здесь тоскливо и противно, но, по крайней мере, он не прикован цепью к батарее. А медсестра хоть и занудная тётка, но с ней хотя бы можно поругаться и поспорить, ничем не рискуя.

****

Теон приходил к нему каждый день. К концу второй недели Рамси совсем поправился и его выпустили из лазарета. Успел подойти к концу январь и ударили крепкие морозы, такие, что даже река, огибающая деревню, покрылась льдом.

В субботу утром ребята отправились в деревню, что являлась единственным населённым пунктом в относительной близости от школы. Рейсовый автобус, приходящий от небольшого привокзального посёлка, и проезжающий по всем окрестным деревням, ходил раз в три часа, и если опоздать на него, то приходилось минут сорок топать пешком. Особых развлечений в деревне не имелось, зато в магазине алкоголь и сигареты продавали не требуя документов, очевидно, это была их основная выручка. После совершения покупок, Рамси предложил посетить заброшенную лодочную станцию, которая находилась на самой окраине посёлка. Немного поплутав среди заснеженных полей, они оказались на месте.

Лодочная станция представляла собой большой сарай у истоков замёрзшей, и давно обмелевшей речушки. Он был заполнен старыми рассохшимися лодками и снастями, укрытыми дырявыми рыбацкими сетями. По непонятным причинам это место облюбовали бездомные кошки. Может, чуяли запах рыбы, хранившейся здесь раньше. А может, среди щелястых досок, из которых был сколочен сарай, оказалось всё же теплее, чем на улице. Рамси скормил котам всю колбасу с бутербродов, что они взяли с собой. И теперь сидел, окружённый пушистой мурчащей стаей, гладил кошек и улыбался. Кажется, он был вполне доволен жизнью.

— А мы, что, теперь будем один хлеб есть? — возмущённо уставился на него Теон. Он остался, не очень доволен его решением.

— Надо уметь делиться, — глубокомысленно изрёк Рамси. Он почесал за ухом пушистого дымчатого котёнка, и тот потёрся усатой мордочкой об его куртку.

— Ты им всё отдал!

— Они же бездомные! У тебя есть еда и тёплый дом, а у них ничего, — упрекнул Рамси. Рыжая полосатая кошка свернулась клубком у него на коленях, а большой чёрный кот вертелся рядом и тыкался лобастой головой ему в ладонь — видно, хотел ещё угощение выпросить.

— Ладно-ладно, ты прав, — пришлось согласиться Теону, ему тоже стало жаль бездомных животных.

— Люди такие твари! Они сначала ребёнку покупаю котёнка, а потом он вырастает, и уже не такой милый, и они его выбрасывают. Или когда собака становиться старой и не может больше охранять дом, выкидывают её на улицу. Как ненужную вещь, как старую игрушку, — Рамси закурил, пуская дым в потолок, и левой рукой провёл по пушистой спинке полосатой кошки. — Животные намного лучше людей. Они не предают и не лгут, не притворяются. Они настоящие, — закончил он свою мысль. Он пожалел, что не может взять котёнка с собой, хотя бы одного.

В детстве он всегда мечтал о домашнем питомце: неугомонном и звонкоголосом щенке или ласковом и любопытном котёнке. Отец всегда был против. Он говорил, что от животных только грязь, мусор и шум. Никакие уговоры не помогали, и хотя Рамси клятвенно обещал, что будет заботиться о домашнем животном сам, и никаких неприятностей зверёк доставлять не будет, ответ отца всегда был отрицательный. Он так же упомянул, что если Рамси придёт в голову притащить в дом какую-нибудь «блохастую тварь», то он мигом вылетит на улицу вместе со своим питомцем. И как он не любил животных, но жить под мостом вместе с собакой был не готов.

Теон не питал особой любви к братьям нашим меньшим. Он не испытывал к ним антипатии, но такого восхищения тоже не понимал. Он подумал, что Рамси слишком уж их переоценивает.

— Бездомных, правда, жалко, — согласился Теон. Он раньше об этом не задумывался, но поразмыслив, оценил, что они скитаются никому ненужные и голодные, и в холод и в дождь, и действительно, проникся к ним сочувствием.

— Когда мне было семь. Я из школы возвращался и увидел, как парень класса из пятого или шестого собаку дразнит через забор. Он её палкой бил по морде. Знаешь, что я сделал? — усмехнулся Рамси. В этот раз он использовал свою загадочную улыбку.

— Нет. Наверное, что-то ужасающее, — предположил Теон. Он грустно заглянул в опустевший пакет из-под бутербродов и стряхнул со штанов крошки.

Рамси кивнул и улыбнулся ещё шире.

— Я этого малолетнего урода рюкзаком по башке треснул, а потом у него палку отобрал. И этой же палкой его отдубасил. Кажется, даже сломал ему руку — он так орал! — он вспомнил, как мелкий ублюдок катался по земле и вопил, схватившись за повреждённое плечо. Он действительно, гордился собой в тот момент.

— Знаешь, можно было просто поговорить с ним, объяснить, что он поступает плохо, — Теон считал поступок его чересчур жестоким. Он не понимал, как семилетнему ребёнку такое пришло в голову. Конечно, сам он в прошлом делал не очень хорошие вещи, но, если бы его не подначивали старшие приятели, то он бы, пожалуй, не стал так поступать.

— Я ему объяснил, что он поступил плохо, — настаивал на своём Рамси. Он ничуть не раскаивался, и если бы вернулся в прошлое, сделал бы точно так же. Если бы он попытался убедить словами, то мальчик его бы и слушать не стал. А скорее всего, ему самому и досталось. Его в тот момент захлестнула ярость, безумно жаль стало побитого пса, он даже не думал, что старший мальчишка может с легкостью ему навалять, просто вступился за беззащитного, запертого за железной решеткой зверя.