Мастер оружейных дел - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 70

— Ладно, уймись! — Я хихикнула. — Прекрасно поняла, к чему ты клонишь, и мне действительно самой любопытно узнать подробности. Если вдруг он действительно что-то скажет по этому поводу, я с тобой поделюсь. Не могу же я обречь тебя на бессонницу!

— Спасибо, конечно, но и без тебя хватает желающих, — пробурчал в ответ маг.

— А что, осталось еще много вопросов? Ну, помимо обитателя ратуши.

— Не сказал бы, тут уже по большей части остались организационные вопросы и наблюдение. Могу вот раскрыть страшную тайну и поделиться информацией о том, кого убивали тем многострадальным ножом. Все оказалось банально, нож хранился в тайнике все в той же лаборатории, хранился достаточно долго, а в тайник просочилась влага. В руки Навираша клинок попал вместе с информацией о сущности из ратуши, он сам сделал рукоять и практиковался потом, осваивая ритуалы: мы нашли рабочие заметки и наброски рукояти. А вот установить личности тех несчастных, кого он принес в жертву, пока не удалось.

— А зачем вообще нож оставили в теле Пограничного?

— Увы, подробного дневника Навираш не вел, — развел руками Грай. — Возможно, это была инициатива перевертыша. Но я больше склоняюсь к мысли, что это единственный нож, который оказался достаточно необычным, и при этом — из тех, по которым нельзя вычислить владельца. Ладно, не буду тебе надоедать, уже ночь на дворе, поспи лучше, — заключил он.

— Пожалуй, — согласилась нехотя и вновь легла, устраиваясь на подушке и оправляя ночную сорочку.

— Доброй ночи, — пожелал ужастик и вышел.

Разумеется, после таких разговоров уснуть сразу не удалось. Я ломала голову над словами Грая и тщетно пыталась уловить в себе дурное предчувствие или какие-нибудь подозрительные ощущения. Старалась вспомнить момент потери сознания и хотя бы призрачную тень того, что происходило в промежутке, но и в этом не преуспела: шаги, потом вдруг боль и темнота, а потом сразу — потолок собственной комнаты.

В итоге уснула я нескоро, и сон был рваный и мутный. Ничего конкретного утром вспомнить не сумела, но осталось какое-то тянущее ощущение недосказанности, утраты чего-то нужного, упущенного шанса. Но душ помог встряхнуться, а завтрак — окончательно избавиться от последствий беспокойной ночи. Если, конечно, не считать постоянных мыслей о северянине.

Бороться с ними я вскоре устала, плюнула на все и решила прямо сейчас наведаться к мужчине с расспросами.

Притихший после множества непонятных событий Баладдар потихоньку выбирался из темных тихих уголков, укрытых от посторонних взглядов. На улицах появились люди, зазвучала речь, и прогулка стала не в пример приятнее.

Правда, где-то через полчаса я взяла себя в руки, признала, что тянуть время и просто так слоняться по городу — глупо, и решительно двинулась к проклятому трактиру, чувствуя растущее и крепнущее беспокойство. В груди ворочался тугой комок, сердце стучало слишком торопливо, но от беспокойства я даже разозлиться на себя за эти ощущения не смогла. Я когда серебряный клинок получала, так не волновалась, а тогда повод был, казалось бы, куда серьезнее.

«Да ладно, не съест же меня этот бледнорожий!» — приободрила себя и решительно распахнула дверь трактира. Уверенности, правда, от этого не прибавилось.

В общем зале Таллия не было, и я не знала, то ли радоваться этому, то ли расстраиваться. С одной стороны, если он и согласится на разговор, то только на конфиденциальный, а как его вывести на откровенность, я не представляла. А с другой, мне сейчас предстояло прийти к нему в комнату и остаться с ним один на один.

Было страшно. Причем пугал не северянин, он вряд ли сделает мне что-то плохое, тут я с Граем была согласна. Пугали мои собственные эмоции и ощущения, моя реакция на этого мужчину. Волнение смешивалось с горячим предвкушением, я хотела этой встречи и… не только ее. Чего еще? Мыслей об этом избегала изо всех сил, но все равно то и дело вспоминала поцелуй в переулке, и сердце от этого сбивалось с ритма.

Хозяин трактира приветливо мне кивнул и, когда я прошла мимо него к внутренней двери, не задал вопросов. Даже бровью не повел в мою сторону, и почему-то от этого стало очень неловко.

Еще несколько секунд я топталась под дверью комнаты северянина, а потом глубоко вздохнула и решилась-таки постучать, отрезая себе путь к отступлению. Сначала на звук никто не отреагировал, пришлось постучать громче. Вот будет весело, если окажется, что его нет дома…

Дверь распахнулась беззвучно и резко, так что я вздрогнула от неожиданности и едва не высказалась возмущенно на тему «зачем так пугать?». Вовремя вспомнила, что это вообще-то я к нему в комнату ломлюсь, а не он ко мне.

— Ойша? — Брови северянина изумленно выгнулись. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Мы так и будем разговаривать на пороге? — со вздохом спросила его. Сейчас, когда самый ответственный шаг уже был сделан, я почувствовала себя легче и спокойнее. Дальше тоже будет трудно, но когда некуда бежать, это стимулирует.

— Нет, извини. — Он отступил в сторону, пропуская меня внутрь. Одет мужчина был привычно: штаны, рубашка, неизменная меховая накидка на плечах, которая хоть и пострадала во время приключений в ратуше, но все равно смотрелась красиво. Из изменений — отсутствие камзола и босые ноги.

— Расскажи, что случилось на площади? — с ходу спросила я, присаживаясь к уже знакомому столу.

— Сразу к делу? — тихо хмыкнул Таллий. Сам он садиться не спешил, оперся локтями о спинку стула напротив. Не знаю, пытался отгородиться или давал мне возможность привыкнуть, но такая его поза успокаивала, позволяла спокойно выдерживать пристальный взгляд, и я уже мысленно задавалась вопросом, а чего, собственно, так боялась?

— Хочешь предложить мне чаю? — усмехнулась в ответ, но тут же посерьезнела: — Я предпочитаю сначала решать важные вопросы, а потом уже — развлекаться.

— Тары. Равнинные обычаи, — задумчиво протянул он. — У нас принято сначала отдохнуть с дороги, — пробормотал тихо себе под нос, не предлагая другого сценария, а просто отмечая очередную разницу в менталитете. — Впрочем, если ты так хочешь, я объясню. Но пообещай для начала серьезно подумать и только потом как-то комментировать мои действия, хорошо? В тот момент у меня не было выбора, и я до сих пор не вижу альтернативы. Более того, считаю, что поступил правильно и уж точно не собираюсь оправдываться, — проговорил он твердо.

У меня появилось чувство, что мужчина тоже опасался этого разговора, и сейчас настала его очередь делать решительный шаг.

Рассказывал северянин коротко, старательно избегая эмоциональной оценки и скупо перечисляя факты. Честно, без утайки — это читалось в его глазах вместе с усталостью и отчетливой готовностью к любому исходу разговора. Могу ошибаться, но спокойной реакции он от меня точно не ждал. Да оно и понятно: как можно спокойно реагировать на подобное?

Я сцепила руки в замок, положила на столешницу и опустила на них голову, плотно зажмурила глаза и позволила себе на пару мгновений представить, что всего этого разговора не было, как не было в моей жизни этого чужака.

— И что теперь? — в конце концов спросила тихо, поднимая голову.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно уточнил северянин, но, кажется, несколько расслабился. Похоже, действительно ждал от меня истерики.

— То самое. Что мы теперь будем со всем этим делать?

— Мы? — уточнил он с таким искренним недоумением, что я не удержалась от смешка.

— Ну не думал же ты, что я могу просто послать тебя к Белому в задницу после того как ты меня спас, причем таким заковыристым и… затратным для себя способом.

Он пару секунд помолчал, недоверчиво меня разглядывая. Настолько выразительно, что на вопрос можно было не отвечать: да, именно об этом он и думал и именно этого ждал. Потом мужчина выпрямился, вздохнул свободнее и, аккуратно выдвинув стул, все-таки уселся напротив меня и даже ответил:

— Честно говоря, что-то подобное я и предполагал. Не ожидал настолько… спокойной реакции.