Борт 556 (СИ) - Киселев Андрей Александрович - Страница 11

   Вот и сейчас, вдоволь наплескавшись в воде Джейн, поднялась на освещенный огнями палубы борт Арабеллы, по спущенному ею же с левого борта перед купанием яхты трапу. Не торопясь, вихляя, специально передо мной, выразительно загорелыми шикарными бедрами. И держась за поручни лееров голыми, как и сама девичьими изящными в загаре руками, она поднялась, прямо рядом со мной. Джейн встала, возле брошенного ею на поручни своего длинного до самых ступней ее прелестных ножек халата. Она, встала передо мной, своей невысокой девичьей точеной, загорелой, как словно, вырезанной из черного дерева изящной фигуркой. Молча, глядя в мои изумленные, теперь от ее неземной девичьей красоты мужские глаза.

   Джейн хотела, чтобы и я подключился к затеянной ею той занятной, соблазнительной для мужского сердца ночной игре. Она хотела, заманить меня тогда собой, но, я умышленно не поддался на женскую, такую провокацию. Хотя, это было трудно сделать, скажу честно. С моими-то, безотказными взглядами на женский пол.

   Освещенная, ярким палубным светом, звездами и луной. Облепленная по спине и плечам своими мокрыми длинными черными, как смоль вьющимися волосами, она встала рядом со мной, глядя на меня прямо в глаза своими красивыми гипнотическими черными, как у цыганки глазами.

   Взявшись за поручни, как и я бортового ограждения, одной своей загорелой, как уголь рукой, почти вся черная от загара и голая, в купальнике, который трудно назвать купальником, так одно название. Из белых полосок тоненькой шелковой материи. Джейн как некая сказочная нимфа или русалка стояла передо мной в одних узких тоненьких обтягивающих ее туго, те крутые шикарные ляжки и бедра, таких же белых, как и на выпирающих вперед грудях девицы брюнетки лифчик плавках. Мокрых, от морской соленой воды и еле закрывающих молодой двадцатидевятилетней девицы волосатый с влагалищем лобок. По округлому девичьему с обворожительным пупком в тяжелом дыхании загорелому до угольной черноты, дрожащему на ночном воздухе животику, струилась ручейками соленая вода. Она сбегала на тугой поясок, тех узких стянутых туго на ее крутых овалах полных, как и ее девичья попка загорелых, почти черных бедрах ног. И он сейчас, особенно, красиво нависал над тем пояском ее тонких белых из шелка плавок. А, торчащие крупные соски, эротично выпирали сквозь треугольные лепестки стянутого туго на жаром пышущих грудях и узкой девичьей спине тоненькими лямками лифчика. По которым струилась, также соленая морская теплая вода. Она струилась по обворожительно красивым, и круто обрисованным в широких косых вырезах плавок загорелым до черноты крутым бедрам ее ног. И, тоже стекала ручейками вниз от самого девичьего обрисованного шелковой натянутой туго тканью между ляжками влагалища и лобка. Вниз по красивым девичьим голеням, и округлым загорелым полным икрам невысокой латиноамериканки, образовываясь у девичьих ее Джейн маленьких красивых аккуратных, таких же, как и тело загоревших ступней, в водяную лужицу на палубе яхты.

  - "Боже, какая ты красивая, Джейн!" - думал я, и сходил с ума - "Черная, почти, как уголь от ровного гладкого загара. Словно, водная некая русалка или змея. Гибкая с этой безумно красивой с торчащими сосками в белом лифчике черной от загара грудью, и полненьким выпяченным в мою сторону нависающим над пояском, таких же белых плавок женственным с круглым соблазнительным пупком животом!". Помню, как снова застучало, сразу мое русского моряка сердце - "Эти ее округлые полные бедра ног, колени. И, те, девичьи ляжки. Красивые, такие же ровные голени и полные икры. И маленькие мокрые в лужице морской воды с красивыми маленькими пальчиками ступни".

   Она стояла передо мной в ярком корабельном освещении и желтом свете Луны и, мы, молча, смотрели друг на друга.

   - "Что ты, делаешь со мной, Джейн!" - твердил обвороженный ее красотой про себя я, уже ни думая, ни о чем более, как только о ней.

   Эта невысокая, точеная смуглая с тонкой гибкой, как у восточной танцовщицы талией, и крутыми бедрами ног ее фигура сводила меня с ума. Я представил, как она будет, выглядеть на горящем дневном горячем полуденном солнце. Этот чернеющий блестящий и переливающийся ее отлив загоревшей девичьей нежной кожи, я аж, замечтался, навалившись на перила защитных лееров Арабеллы. Меня охватил даже любовный, озноб и жар во всем моем теле, и зачесалось, не стану скрывать промеж моих ног в штанах. И член мой детородный тридцатилетнего моряка встал в плавках и в штанах моих.

   Даже, название яхты меня, теперь взбудораживало не на шутку и заводило. Оно подходило Джейн и сочеталось с этой красивой загорелой в моих сексуальных мечтаниях полуголой русалкой. Хозяйкой этой яхты, если не считать ее двадцатисемилетнего родного брата Дэниела. Этакая с ног сшибательная капризная пиратка, капитанша нашего теперь с Дэниелом пиратского судна. Я кстати, когда-то, давно читал один рассказ о пиратах. И там как раз, так назывался пиратский корабль. Корабль капитана Блада. Да, точно вспомнил. Рассказ назывался "Одиссея капитана Блада". Автор, по-моему, Рафаель Сабатини. И она действительно командовала парадом на нашем теперь судне. Как старшая, над своим младшим братом. Но, не это главное. Главное, я понял, что Джейн была теперь моей. И брата ее я тоже, полюбил как родного. Как то все произошло быстро. Мы стали за такое вот короткое время как родственники. Думаю, и Дэниел, мгновенно прирос ко мне. Я был единственным мужчиной, да и более взрослого возраста, и нужен был Дэниелу в поддержку в их нелегком морском плавании. И как опытный уже моряк и товарищ на всякий возможный случай.

   Дэниел доверился мне. Еще толком и не зная меня. Но, он мне поверил и принял меня как родного. Оставалось только остальное за самой Джейн.

   Вот только Джейн, пока не принимала меня. Точнее, принимала тоже, но, побаивалась. Хотя я казалось мне, привлек ее внимание как мужчина. Я чувствовал ее откровенное ко мне расположение и одновременно недоверие. И как к иностранцу, и как к мужчине. Ее уже тянуло ко мне, но, она боялась и за себя, видимо и за своего родного брата. К тому же, она была старше его, года на два, как я узнал ранее со слов Дэниела, еще общаясь с ним во время надвигающегося на эту прекрасную коралловую бухту океанского шторма. Ей было двадцать девять, а Дэниелу двадцать семь. И он иногда подчинялся и слушал Джейн, если она была довольно настойчивой в споре с ним. Тут только, она не спорила с Дэниелом, понимая, что все же помощь моя будет очень, даже если что, кстати. Но, все же, высказывала мне свое недоверие в общении со мной и старалась сильно со мной не общаться. Только, вот теперь, что-то не так. И вскоре случиться то, что заставит ее поменять обо мне мнение и полностью открыть свою мне девичью душу.

  - "Ах, Джейн! Моя, Джейн!" - твердил я как безумный про себя, не сводя с нее глаз, любуясь ей в мерцании звезд и желтом свете луны. В ярком габаритном и палубном освещении нашей яхты Арабелле.

   Джейн вскинула вверх свои девичьи, такие же загорелые, почти черные руки и пальчиками их забрала в большой комок на своей милой головке, над своим остроносым миловидным чернобровым личиком в смуглом загаре, черные смоляные мокрые длинные вьющиеся как змеи по ее плечам, грудям и спине волосы. Отведя их в сторону отжимая воду, она стояла, выгнувшись в спине, и выпятив свой тот девичий в ручейках воды жаркий круглым пупком животик в мою сторону, словно, давая возможность оценить ее красоту лично мне. Красоту безудержной в любви самки и будущей матери. Она так стояла передо мной в таком потрясающем соблазнительном виде будущей моей любовницы.

   На ее миловидной загоревшей смуглой до черноты девичьей головке блестели в ушах маленькие золотые кольцами сережки, ранее незамеченные мною из-за ее шикарных густых и черных как смоль волос.

   Она, холодно улыбаясь, смотрела на меня, но, стояла специально, вот так передо мной, зачем, если ей я был бы безразличен?