Борт 556 (СИ) - Киселев Андрей Александрович - Страница 56

   Я, тоже, хотел взять еще один нож, но Дэниел сказал, что и одного хватит, а зря. Да, я и сам жалел уже, что не взял нож, плывя следом за Дэни. Как бы он мне, тогда там впоследствии пригодился.

   Мы проплыли мимо хвостовой части самолета с облупленной трехцветной краской на останках фюзеляжа. Здесь мы решили, оставить те найденные и извлеченные из рубки самолета самописцев борта 556.

   Нас сносило, как и раньше в сторону сильным течением. И снова, приходилось выравнивать свой, как и раньше маршрут, из-за него потому, что сносило сильно в сторону. И тащило в сторону океана. Приходилось брать все левее и левее, придерживаясь самого дна.

   Мы, вновь проплыли сквозь центральный обломок части салона самолета второго класса с надписью "TRANS AЕRIAL", с пустыми застегнутыми на замки ремнями безопасности. И разбросанными вещами по этому салону.

   Чуть не налетев на две лимонные акулы, лицом к лицу, пропустив их мимо себя, нырнув за пассажирские кресла. Они с приклеившимися их вечными попутчиками рыбами прилипалами, проплыли спокойно, мимо нас. И исчезли в синеве воды за пределами разрушенного обломка самолета.

   Тоже, наверное, редкие гости здесь со стороны океана.

   Дэниел устремился вперед к месту, где лежала оставленная нами в прошлый раз часть носового отсека БOEING 747. Туда, к почти, самому краю трехкилометровой отвесной в океан пропасти. Мы должны были успеть сделать, то, что не доделали в прошлый раз. Мы спешили, время было уже в обрез. И не очень обращали внимание по сторонам. Мы не заметили, что за нами уже следили. Что мы были здесь в этот раз не одни.

   ***

   Они следили за нами. Следили, как только мы приплыли на место крушения БOEING 747. Они были уже здесь. Здесь и следили за нами. Эти с той черной яхты. Их было восемь человек. Хорошо экипированных и вооруженных подводным оружием аквалангистов. В черных и синих гидрокостюмах. Они приплыли с той черной яхты, после того как мы все втроем вернулись на Арабеллу. Они приплыли за своим золотом, и не ожидали, вновь увидеть здесь нас.

   Они, спрятавшись в синеве воды нижнего плато, среди кораллов горгонарий и скал, торчащих из белого кораллового песка, были практически невидимы на удаленном расстоянии. Но, я уже чувствовал опасность. Как? Сам не понимаю, но, чувствовал и крутил головой по сторонам. Я боялся за себя и за Дэни.

   Мы могли нарваться на кого угодно еще, кроме этих лимонных акул, в этих сгущающихся подводных сумерках стремительно надвигающегося вечера. Да, запросто. И именно в обломках самолета. К голове, которого мы с Дэниелом уже подплыли. К лежащей на песке, и камнях над самым обрывом бездонной пропасти передней части борта 556.

   Я посмотрел на свои подводные, на левой руке часы. Было уже восемь вечера. И краски подводного вечернего мира, быстро сгущались. И мы здесь были не одни.

   Дэниел быстро поднялся к той железной двери, которая оказалась первой обычной дверью рухнувшего в океан пассажирского рейсового самолета. За ней как потом, оказалось, была еще одна, в промежутке между кабиной пилотов и выходом в салон стюардов. Та вторая дверь была тяжеленной и весила, наверное, пол тонны. И, кроме, того проржавев с краев на ребре в соприкосновении с косяками самого прохода, по этим самым краям стала острой с зазубринами, похожими на ржавые зубы пилы.

   Мы с Дэниелом быстро взломали первую дверь. Просто выворотив ее монтировкой. Она со скрежетом, подымая вверх и в стороны потревоженный белый ил. Рухнула оторванная с петель вниз на пол между креслами. Поднятый ил распространился по всему отсеку. И, какое-то время было ни чего не видно.

   Я, то и дело посматривал на свои подводные часы и сверял время.

   Я вдруг, вспомнил о золоте, там внизу под нами. В утробе покореженного и изорванного о скользкие покрытые кораллами и водорослями камни грузового отсека. Там, среди искореженного металла и искореженных, и вывернутых переборок под полом двух отсеков. Отсека мертвых скелетов стюардов и салона первого класса, лежала гора слитков из золота. Там внизу, что обнаружила Джейн.

   Когда мы увидели еще одну более мощную уже ржавую дверь я вдруг, совершенно машинально подумал - "Это все добром не закончиться" - и, вскоре, оказался прав.

   Я, вообще, не знаю, зачем была эта дверь. В этом небольшом промежутке между отсеком стюардов и отсеком самих летчиков. Может для защиты от возможного нападения террористов. Не знаю, но она открылась нам.

   Дэни стал колотить кувалдой по ржавым петлям двери, и она вскоре поддалась ему. Дверь открылась, чуть отойдя в сторону, но держалась на мощных петлях на собственном весу. За ней сразу была сама кабина.

   Вероятно, эту дверь, вообще в полете летчики не запирали, а только ту внешнюю. Но, в этот раз эта дверь была заперта изнутри пилотами. Это говорило о катастрофе. Они ее заперли, чтобы перекрыть доступ в кабину пилотов забортной воды при посадке, но вышло все совсем по-другому.

   Дэниел проник внутрь кабины пилотов. И исчез за перекошенной тяжеленной и опасной своими острыми краями и углами. Изъеденными уже порядком ржавчиной. И из-за этого еще опаснее.

   Я, тоже, протиснулся внутрь двери. И, тоже, проник в отсек управления самолетом.

   Всюду царила смерть. Здесь тоже. Смерть от удара об воду. Кресла пилотов буквально сорвало с основания опор. И наклонило, почти к полу.

   Все говорило о гидравлическом лобовом компрессионном ударе, о воду, ударе, всей массой самолета. Все кто мог здесь находиться, просто был размазан водой по всему этому пилотному отсеку.

   Сразу возле правой стены этой кабины, прямо на полу лежали два скелета в практически полностью истлевшей изъеденной морскими животными и микроорганизмами одежде. Прямо у меня под ногами, они лежали, сцепившись друг с другом, намертво, видимо это все, что успели они сделать в последний момент. Возможно, это был стюард и стюардесса.

   Вошедшие сюда перед падением Боинга в океан. Вошли и не успели выскочить назад в свои кресла. Или были здесь, просто до самого падения самолета в воду. Далее, на самих креслах были, тоже скелеты, почти в таком же виде, как и эти двое. Штурман и оба пилота в главных креслах этой командной летной рубки. У самой панели управления и разбитых в дребезги проржавевших приборов. В руках первого скелета был оторванный штурвал Боинга. Похоже, он вцепился мертвой в него судорожной хваткой своих пальцев, и так и погиб под ударом воды.

   Судя по тому, что я и Дэниел здесь видели, сила удара была чудовищной. И все погибли, почти мгновенно.

   Дэниел был рядом с креслом своего отца. Он смотрел на лежащий в поваленном, почти до пола, как и его сосед в кресле. В облезшей одежде скелет. Это он держал оторванный самолетный штурвал в костяшках своих рук. Глаза Дэниела было видно и через его маску. Те были в слезах, и Дэни не шевелился, глядя на своего мертвого отца.

   Я подплыл к нему и взял Дэниела за руку, сочувствуя ему. Он нашел своего погибшего отца.

   Дэниел опустил руку на голову скелета. И присел возле отца на колени.

   Он наклонил свою голову. И так сидел недвижимый, вероятно плача. Было видно, как он, даже дергался и дрожал от своего плача. Из его шлангов и фильтров учащенно вырывались пузыри отработанной кислородно-гелиевой смеси.

   Я обнял друга поверх его баллонов. Он повернул ко мне голову. И, я показал, чтобы он успокоился. И не расходовал свой жизненный воздушный запас на такой глубине. Нам надо было заняться еще делом.

   Он покачал головой, что все в порядке. И поднялся на ноги. И мы стали искать аварийные самописцы самолета.

   Они должны были быть, где-то здесь. Рядом со штурманом, точнее тем, что от человека осталось, вмонтированные в боковой штурманский аварийный специальный блок BOEING 747.

   Потребовались, снова кувалда и монтировка. И мы сумели вскрыть довольно быстро этот блок, подняв здесь, тоже густую непроглядную пыль из песчаного белого ила.