По ту сторону Алой Реки. Потерявшие судьбу (СИ) - Криптонов Василий - Страница 24

Модор твердо знал, что бытие вампира определяется его страстью. Знал и свою страсть: боль. Человеческие мучения сводили его с ума, заставляли душу петь, а сердце - отчаянно биться. Сдержать его ход у Модора не всегда получалось в мрачном подвале.

Нет, Модор не хотел забираться выше, не стремился выслужиться. Он сознавал очень четко еще одну вещь: оказавшись на вершине, он уничтожит мир. Такова его страсть. Поэтому Модора вполне устраивало господство над собственным маленьким мирком, заключенным в стенах темницы. Он считал себя счастливым до тех пор, пока не увидел на рынке девушку, которая пыталась продать искусно сделанные глиняные фигурки.

Ей не повезло дважды. Угораздило прийти на рынок именно тогда, когда людей начали сгонять на строительство бараков, а вдобавок к тому - обнаружить полнейшее непонимание происходящего. Видно, она не впервые приходила в город и всегда умудрялась избегать вампиров. Когда к ней подступили два баронета, требуя назвать имя хозяина, девушка потеряла дар речи. Стояла посреди гомонящей рыночной площади, смотрела в глаза баронетам и не знала - действительно не представляла! - какое имя назвать в подобном случае.

- Барон... - шепнула она, наконец.

- Ну? - начал злиться баронет. - Барон - кто?

В трясущихся руках стукались друг о друга фигурки. Лошадка, человечек, птичка...

- Модор.

Все трое обернулись к нему. Модор спокойно подошел к девушке и схватил ее за руку.

- Проклятье, если бы я хотел, чтобы моя фаворитка побиралась на рынке, я бы так и сказал. Что ты там опять налепила?

Он ударил ее по рукам, и фигурки полетели в грязь. Несколько разбились. Барон холодно посмотрел на застывших рядом вампиров.

- Свободны. Больше она вас не побеспокоит.

Сиера думала, что он - невероятно могущественный вампир. Ведь как он вел себя, как отважно ее спас... Глупая девчонка - все как на духу выложила в тот же день, сидя у него в гостиной с чашкой горячего шоколада. Про свою деревеньку, затаившуюся в горах, укрытую от вампиров и никогда не платившую дань. Про то, что иногда ходит в город сбывать поделки брата и покупает лекарство для матери, да кое-какие лакомства. У них это называлось "выйти в мир" или "оскверниться".

А барон Модор честно рассказал, что сама она из города не выйдет. Закончилась прежняя жизнь, когда можно было ходить, где придумается, будучи человеком. И деревню, скорее всего, обнаружат - больно уж круто взялись. Быть не может, чтобы вампиры не знали чего-то о людях, которые даже не додумались выучить имя какого-нибудь барона для таких вот случаев, как сегодня.

- Вы поможете?

То, что увидел в ее глазах Модор, потрясло его до самых глубин изъеденной пороком бессмертной души. Мольбу, надежду - куда ни шло, но вкупе с ними - безграничное доверие.

- Разумеется. - Модор шагнул в бездну. - Но при одном условии.

Мгновения хватило ему, чтобы понять, чего он хочет. Вампир способен полюбить один раз, и потом это чувство не вырвать. Каждый знал историю короля Эмариса и королевы Ирабиль, проживших неразлучно тысячи лет. И каждый знал, как замкнулся, отрешившись от мира, король после утраты. Было время - Модор посмеивался над этой историей, но теперь, глядя на черные волнистые волосы сидящей у него дома девушки, безупречные черты лица, тонкие и хрупкие пальцы, не мог вообразить ничего страшнее, чем старость, седина, тлен, немощь, пожирающие это совершенство. Она должна остаться такой, должна принадлежать ему и никому больше!

Сиера, сама того не ведая, погубила барона, вся сила которого заключалась в управлении крохотным миром своего дома. Модор осмелился выйти в большой мир. Модор понадеялся, что его авторитета хватит на такую мелочь, как одна девушка и одна деревня. Граф мог даже не вдумываться в его слова, просто махнуть рукой при свидетелях, и точка. Но граф выслушал внимательно. Куда внимательнее, чем хотелось Модору.

Да, барон мнил себя знатоком боли, философом страданий. Но граф Кэлпот показал ему, как причинить боль, не прикасаясь к плети. В ту ночь, после церемонии, после созерцания погибшей деревни Модор нес на руках домой бесчувственную девушку и плакал - едва ли не впервые в жизни.

"С сегодняшнего дня она тебя возненавидит", - вспоминал Модор слова графа, в бешенстве носясь по дому.

"Забыл свое место, пес?" - Действительно! Как можно было забыть? Для чего было выходить из дома в тот день? Для чего ноги сами принесли его на рынок, куда отроду не заходил? Для чего заглянул в эти глаза, для чего поверил в себя?

Ничего не лишившись, барон Модор ощущал себя нищим. И только одним способом мог он заполнить пустоту. В подвале полилась кровь. Должно быть, барон сходил с ума, когда, наблюдая за бегущим по полу ручейком, напевал песню-молитву об Алой Реке, смеясь и плача. Алая Река... Жаль, что такое ничтожество, такой пес, как он, никогда не достигнет ее берегов, нечего даже пытаться. Но зато можно устроить хоть целое Алое Море здесь, у себя в подвале. Пусть лишь на мгновения, но от этого становится легче.

Барон Модор не оставлял попыток раскрыть душу Сиеры, но дверь туда захлопнулась навеки. Зато легко и просто открывалась дверь подвала. Там его всегда ждали. Там его любили. Или ненавидели? Барон перестал чувствовать разницу. Там, внизу, он всегда получал то, что хотел, остальное неважно.

Сейчас, поднимаясь по каменным ступенькам, Модор кипел от гнева. Какой-то наглец, шутник посмел оторвать его от любимого занятия, вторгся в совершенный мир. Что ж, у себя дома барон мог по закону убить любого. Даже интересно будет насладиться агонией вампира. А что если спустить его вниз, подвесить на крюк?..

Закрыв за собой дверь, Модор твердым шагом преодолел коридор и вошел в залитую светом гостиную. Здесь он и остановился, раскрыв рот.

Первые мгновения сознание отказывалось воспринимать происходящее. Вроде бы все как раньше - столики со стеклянными, фарфоровыми и золотыми фигурками, которые одно время собирал барон, белоснежный ковер под ногами, обитые красной кожей кресла, подвязанные золотистым шнуром портьеры...

Но вот получилось осознать, что в одном из кресел, развалившись по-хозяйски, сидит незнакомый оборванец. Модору показалось, будто это кто-то из его людей. Нашел где-то браги, перепил и теперь дурит.

Тихое ржание и глухой звук шлепка помогли Модору оценить и другую сторону картины. Посреди гостиной переминались с ноги на ногу две лошади, одна из которых меланхолично валила на ковер огромную кучу.

- Прошу принять мои искренние извинения, - сказал оборванец, вставая. - Мы попытались отвести лошадей в конюшни, сунулись в одни, в другие, но там, как оказалось, живут люди. Решили, что так уж заведено в Туриудсе и, зная, что лошади принадлежат вам, привели их сюда. Но теперь я вижу, что где-то мы оплошали.

Гость грустно посмотрел на устроенное лошадью безобразие. А Модор, наконец, присмотрелся к нему.

Человек, который поначалу казался стариком, больше не походил ни на старика, ни на человека. Спина выпрямилась, глаза сверкнули холодным блеском, а волосы потемнели.

- Аммит, - представился гость. - А вы, полагаю, барон Модор?

- Я? - Барон все не мог увязать воедино разбежавшиеся мысли. - Да. А вы, простите... Барон?

Статью и выдержкой Аммит больше годился в графы, но граф в городе один, а другим, даже если нагрянут в гости, что делать у несчастного барона? Разве что...

Модор похолодел. Неужели казнь?

- О, нет-нет, - махнул рукой Аммит. - У меня нет титула.

- Стало быть, баронет? - спросил Модор, чувствуя, как сила духа к нему возвращается.

- Дорогой мой, вы не слушаете. Я сказал: нет титула. Ни у меня, ни у моего дорогого друга, с которым вы познакомитесь через секунду.

- Как такое может быть? - сдвинул брови Модор. - Я не первый день живу на свете. Вампиры - власть, и у каждого есть титул. Если титула нет, чем ты отличаешься от человека?

- Охотно покажу, - улыбнулся Аммит.