Где же ты, Орфей? (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 40

— Не привлекай внимания.

А я думала, что с тележкой и в форме мы привлекаем внимание в любом случае. Иногда вслед нам неслись ругательства, но, по большей части, люди приветствовали Ио, она махала в ответ.

— Ты здесь известная персона, — сказал Орест.

— Ну, так. Все Рыцари важны. Мы часто помогаем людям, попавшим в безвыходную ситуацию.

— Мне это нравится, — протянул Орест. Я была с ним согласна.

— Но почему ругаются? — спросила я.

— Эти нас как раз не знают. Ругаются, что мы хорошо устроились.

Ио указала рукой вперед, и я увидела вход в метро. Надо же, я никогда не ездила на метро, но узнала его безошибочно. Потому что у меня был образ метро из фильмов и книг. И сколько еще таких образов я хранила, никогда не используя?

Бесчисленное множество. Я могла бы поддержать разговор с человеком из прошлого, и он бы, наверное, даже меня не раскрыл, но все, что он знал изнутри, было для меня таким поверхностным.

Мы спустились по ступенькам, которые напомнили мне крошащиеся зубы той женщины, просившей хлеба. На полу был грязный кафель, на нем совсем стерся рисунок. Я видела пустые билетные кассы и автоматы. Бездушное тело такого феномена — метро.

Наши шаги гулко отдавались от стен.

Дышать здесь было не легче, но и не тяжелее, зато пространства — много. Это было важно для организации, особенно сказочной и зловещей. Орест сказал:

— Так здесь живут Рыцари?

— Работают.

Когда мы спустились на платформу, я удивилась. Такого образа у меня не было. На линии между двумя путями было нечто вроде офиса — стеллажи, столы и стулья, канцелярские принадлежности и книги. Было странно, словно кто-то перенес страховую компанию годов, к примеру, сороковых, в совершенно неподходящее ей место.

На путях стояли, вызывая тревогу, хотя я и знала, что поезда больше не ходят, шкафы с оружием. Оно смолисто поблескивало от искусственного света. Чем больше я присматривалась, тем очевиднее становилось, что мебель старая, явно притащенная с помойки на Свалке, а оружие было не только стрелковое, но и холодное. Я увидела даже несколько мечей.

Рыцари были сюрреалистической смесью клерков, отощавших заключенных и воинов. Мне захотелось засмеяться, а Орест только поцокал языком.

Над нашими головами вывеска, некогда называвшая станцию, теперь гласила "До рассвета".

Все иные буквы были зачеркнуты. Интересный ребус. Наверняка, они долго подбирали нужную станцию и руководствовались не удобством. Впрочем, возможно их сеть раскинулась на много станций вперед и назад. Но что они тогда делали с другими вывесками?

Мы стали спускаться. Люди не обращали на нас внимания — одни что-то писали, другие дрались. Я слышала лязг мечей, но не решалась посмотреть. Я вдруг почувствовала себя мучительно неловко.

— Не стесняйся, — сказала Ио. — Рыцари созданы, чтобы защищать людей и служить не-живому королю.

Я не сказала, что не-живого короля еще нет, зато перед людьми Свалки лежит ясная перспектива стать неживыми. И очень хорошо, что я этого не сказала. Потому что как только мы спустились, откуда-то из темноты путей вышел Ясон. Он прохаживался рядом с дерущимися, легко уклоняясь от ударов мечей.

Ясона я сразу узнала. Я ни с кем бы не перепутала его.

На нем была ржавая, жуткая корона, сделанная из подручных материалов подручными средствами. Он носил ее с гордостью.

И, наверное, очень хотел передать.

У Ясона были такие глаза — светлые, острые, лезвие или рассветное небо, я так и не поняла. Тонкие губы его то и дело кривились в неприятной улыбке, обнажающей зубы. В нем было что-то подчеркнуто мужественное и воинственное, однако я видела перед собой и отличного манипулятора.

А еще, безусловно, Ясон был абсолютно искренен в том, что делал. Он правда боролся за нас. Это было важно и очень заметно. У него были глаза героя, а не злодея. И все же это был герой с темным прошлым и таинственным настоящим. Я смотрела на него, а он на меня, и его взгляд побеждал, я сделала шаг назад.

— Здравствуйте, — сказала я. Железная корона смотрелась на Ясоне в высшей степени иронично, словно он был клоуном, который напялил ее ради шутки, и вся его гордость тоже была какой-то гротескной.

Странный это был человек. Я таких прежде не видела. У него был шрам на шее, словно бы ему пытались отсечь голову. И не смогли.

— Ну, привет, — сказал он. — Пришла спасать человечество, потому что тебя одолел стыд из-за твоего благополучия?

— Да, — сказала я. — Меня часто одолевает стыд из-за моего благополучия. Пришла я не поэтому.

Он криво улыбнулся, вздернул уголок губ вверх, и я увидела еще один маленький шрам.

— Мне нравится, — сказал он. — Ты честна с собой. А что насчет меня?

— Что насчет вас?

Он отстранил меня рукой, движение было сильное, но не болезненное. В каждом его действии была значительность, которой больше не было ни в истории, ни в жизни. Я сразу поняла, почему ему верит Ио, и мне не нужно было слушать его речей. Ясон выглядел так, словно правда знает, что делать. Никто из нас таким не был, наши родители, бабушки и дедушки не были такими. В мире вообще, возможно, больше не было никого, кто в чем либо уверен.

Но Ясон выглядел так, будто знает нечто важное. Словно он один будет действовать, пока все заняты бесплодной рефлексией конца всех веков.

— Вы очень внушительный, — сказала я.

— Спасибо, девочка. А ты, парень?

— Я — Орест. Пришел защищать девочку.

— Что ж, вполне по-рыцарски.

Ио протянула Ясону дневник. В его мужественной руке он смотрелся по-дурацки. Ясон напомнил мне любопытного отца, решившего почитать, что там у его дочери с мальчишками. Я обернулась к Ио и увидела, что она упала на колени. Ясон протянул ей руку, и она поцеловала его перстень с рубином. Камень был словно кровь.

Замершая капля боли, такой пронзительный и яркий. Как Ясон. Этот человек зачаровал меня.

Люди вокруг продолжали писать, и я подумала: надо же, клерки не обращают внимания на средневековый вассальный жест прямо перед ними. Я присмотрелась к тому, что они делают. Тощие люди, казалось, только писать и способные, водили пальцами по бумаге перед ними и что-то заносили в тетради. О, Андромеде бы тут, несомненно, понравилось.

Они расшифровывают, подумала я. Столов на платформе было около десяти, и за всеми шла кропотливая работа. Мисс Пластик не была единственной. Сколько же здесь, наверное, информации.

Ясон кинул какой-то тоненькой девчушке с большими, призрачными глазами дневник Мисс Пластик.

— Займись!

Она поймала его неожиданно ловко.

— Да, Рыцарь.

Хорошо, подумала я, что не Верховный Рыцарь. Иначе было бы совсем как в компьютерной игре, которую обсуждают во время перекура белые воротнички. Воротнички, впрочем, действительно были белые. На каждом здесь была снежно-сияющая одежда, и запах мыла перебивал все остальные запахи.

Теперь я подумала о монахах в скрипториях. Меня швыряло из далекого прошлого в невероятно отдаленное, картинка дергалась.

Ясон вдруг сел на край платформы и принялся болтать ногами, как мальчишка, которого не видит мама. Он похлопал по местам рядом с собой. Мы с Орестом сели по бокам от него. Ио встала с колен и направилась куда-то вглубь платформы, села на край стола к девушке с дневником Мисс Пластик и принялась что-то ей шептать. Девушка кивала, не отвлекаясь от работы, а потом спихнула Ио со стола, они обе засмеялись, некоторые посмотрели на них неодобрительно, словно только Ясону здесь позволялось говорить в полный голос. И, о, он пользовался этой привилегией.

— Итак, что-то мне не хочется слушать Ио, так что, детки, расскажите о себе сами.

Он говорил со злым обаянием, и мне захотелось одновременно обидеться на него и все рассказать.

— Если дама не возражает, я начну. Я — разочаровавшийся даже в иллюзиях режиссер, пришел сюда в надежде, что вы — торговцы людьми, но, увы, судя по всему почки здесь игнорируются.