Сыскарь чародейского приказа - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 40

Мы завернули в переулок — Бесник, успевший изучить местную топографию, сказал, что так мы изрядно срежем — и нос к носу, ну ладно, грудью к носу, столкнулись с Марком Иреновичем Гирштейном, наследником известной гнумской фамилии.

— Я к тебе, асессор. — Марк Иренович антимоний не разводил, сразу приступив к делу. — Вот.

Он достал из внутреннего кармана оплывший кусок металла.

— Нашел тебе форму, в которой ту печать отвержения заливал.

— Гаджо? — прорычал неклюд.

— Тебе известно, что это за штука? — Я приняла у гнума подношение и протянула Беснику.

— Такой печатью из неклюдов изгоняют, — пояснил тот, не прикоснувшись к форме. — Запирают внутреннего зверя, а душу изгнанника темным силам отдают. У моего родителя похожая есть. Да я же вашему Крестовскому про то рассказывал.

— Ну, мне он, вишь, не пересказал. — Я опустила железку в тканый ридиюольчик, который несла на запястье, потеснив в нем носовой платок, денежку, необходимую любой барышне, даже если она идет гулять с кавалером, и гребешок. — Спасибо, Марк, — поблагодарила я гнума.

— Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь, — начал он обычную гнумскую бодягу, призванную возвеличить свершение и стребовать ответную услугу.

— Твое дело с гаджо связано, чавэ? — встревоженно перебил его неклюд. — Это опасно очень. Они поганые люди, нет, даже нелюди. У тебя пахло в комнате… Он у тебя был?

«Конечно, был, — подумала я, — Лялины наряды подносил. Недаром мне показалось, что от Палюли дух гадостный. Мне же и Бесник говорил, что изгнанники пованивать начинают, будто душа в теле гниет».

А вслух ответила:

— Мои служебные дела я с тобой обсуждать не буду. Вел меня на фильму, так веди.

— В «Сад наслаждений»? — оживился гнум.

Я посмотрела на Бесника, тот подтвердил с нажимом:

— В него, на первый этаж.

Марк Иренович вдохнул полной грудью и раскрыл рот. Я знала, что за этим последует, даже его стенания по поводу несправедливой судьбинушки и людской неблагодарности могла по пунктам расписать, поэтому предложила:

— Идем с нами, если хочешь.

— Именно так выглядит твое, асессор, «спасибо»?

— Ну, если предпочитаешь на словах… — Я хитро улыбнулась.

Даже если у Бесника были возражения насчет увеличения нашей компании, озвучить их он не успел. Марк Иренович ухватил его под руку, привстав на цыпочки:

— Тогда надо поторопиться. Перед началом показа надо обязательно в «Крем-глясе» зайти, сливочное мороженое по такой жаре — самое то.

«Крем-глясе» оказалось премилым заведением. Мы выбрали столик на веранде, заказали лакомство и с удовольствием съели его, поглядывая на проходящих по бульвару людей. Публика была все больше приличная, нарядно одетая. И я даже мысленно поблагодарила Бесника за то, что его стараниями в красивом платье на прогулку пошла.

Платил за нас неклюд, так зыркнув глазищами, когда я предложила внести долю за себя и приглашенного мною гнума, что я решила о равноправии мужчин и женщин более не заикаться. По крайней мере, сегодня.

Фильмотеатр «Сад наслаждений» оборудован был богато, ковровыми дорожками, позолотой, яркими пятнами афиш на стенах. И первая фильма мне понравилась. Это была комедия положений, где толстый дядька бегал за шкодливым мальчишкой и все никак не мог его догнать. Тапер наигрывал фоном такой залихватский марш, что даже захотелось подпеть. Я искоса взглянула на неклюда, сидящего от меня по правую руку, тот смотрел на экран широко открытыми глазами, будто опасаясь моргать.

— Ты чего?

— Первый раз фильму вижу.

Понятно. Я-то калач тертый. В Вольске меня матушка часто на показы водила. Там, правда, не так шикарно все обставлено, как в столицах, обычно зал ресторана снимают для этих целей, но все же представление о фильматографе я получила.

— Комедии — самое прибыльное. — Под мой левый локоть просунулась голова Марка Иреновича. — Ну еще, пожалуй, про роковую страсть хорошо идет, но тут еще очень от актера зависит.

— Гнумы и фильматографом занимаются? — спросила я вполголоса, мешать разговорами остальной публике не хотелось.

— Мы всегда на пике прогресса работаем.

Я хмыкнула. Если есть хоть какая-то возможность заработать, гнум ее использует, если нет — изобретет возможность.

— Только не говори, что это твой фильмотеатр.

— Не скажу. Не мой, папенькин, меня он к съемкам пристроить собирается, когда в возраст солидный войду.

— И скоро это будет? — заинтересованно спросил неклюд.

Спутники мои переговаривались на уровне моей груди, и меня это слегка ажитировало.

— Послезавтра, — неохотно ответил Марк. — На празднество не зову, но подарки можете готовить.

Я кончиками пальцев раздвинула мужские макушки и поднялась.

— Проводить?

— Не стоит. — Галантность спутников невольно умилила. — Сама справлюсь. До начала основной фильмы успею вернуться.

Пройдя через ряд и немножко запутавшись в плотных занавесях входа, я выбралась в фойе. Уход мой носил характер вовсе не демонстративный, а, скорее, физиологический. Выпитый с Лялей чай, а затем два бокала лимонада в «Крем-глясе» требовали немедленного посещения дамской комнаты. Вот ее-то я и отправилась искать. Места такие оборудуются обычно не у главного входа, поэтому я решительно свернула в глубь здания и обнаружила искомое за вторым поворотом. После еще умылась над белоснежным рукомойником, промокнула лицо и руки своим носовым платком и повертелась перед ростовым зеркалом, разглаживая складочки платья и поправляя шляпку. Все было в порядке, кроме одного. Выйдя из дамской комнаты, я свернула не в ту сторону (да, даже с отважными искательницами подземелий такое бывает!) и поняла это слишком поздно. Толкнув какую-то дверь, переступила через порог. Там было темно, я потянулась рукой вперед, уж не знаю зачем. Подошвы туфелек соскользнули, чтоб не упасть, пришлось оттолкнуться ногами, дверь за спиной захлопнулась. Одновременно зажегся потолочный магический светильник. Я оказалась в чулане, от пола которого наверх вела винтовая лесенка. Подергав дверь и убедившись, что с этой стороны она не открывается, я стала подниматься. Лестница вывела на второй этаж, в коридор, по обе стороны которого был ряд дверей, причем ни одна из них не была похожа на другую. Я немножко поудивлялась эдаким изыскам и, призвав логику, решила, что другой выход должен располагаться в другом конце. Место было душное и какое-то преувеличенно бесшумное, ковровая дорожка под ногами скрадывала шаги, отсутствие окон давило. Я не боялась нисколечко, в конце концов, люди строили, а не сказочные великаны, значит, и план здесь не своеобычный, похожий на другие. Звук открывающейся двери в тишине прозвучал громом небесным, хотя открылась она без скрипов. В коридор вышел пожилой подтянутый мужчина, говоря что-то вполголоса кому-то, оставшемуся в комнате, затем появился и второй собеседник. Я, не ускоряя шага, двигалась дальше, еще не решив, поздороваюсь пристойненько или с расспросами брошусь, как на волю выбраться.

— Не благодари, — донеслась до меня фраза пожилого. — А вот и наш экзотический цветочек.

Тут я узнала второго мужчину и натурально онемела. Семен Аристархович повернул голову, наши взгляды встретились, знакомая мне жаркая истома пробежала по спине.

«Это же шеф! — лихорадочно думала я, чтоб отвлечься от неуместных ощущений. — Я хотела его видеть. Все одно к одному. Это судьба меня заставила не в ту сторону свернуть, чтоб я шефа увидела, чтоб все ему рассказала, чтоб…»

Служебные мысли помогали мало, потому что начальство схватило меня за плечо. От прикосновения мне еще чуточку поплохело.

Думай, Геля! Не стало бы его высокородие тебя просто так за конечности хватать! Он твое внимание привлечь хочет, чтоб молчала, чтоб личность свою не раскрыла. Думай! Наверное, у шефа здесь встреча с информатором.

Тем временем — а прошло секунды три, не больше — начальство склонилось ко мне и велело:

— Не пищите, Попович, это надо для дела.