Грешник (ЛП) - Стивотер Мэгги - Страница 7

— Ты же знаешь, что эта дрянь сделает тебя слепой, верно?

Когда Бейби повернулась ко мне, ее улыбка была огромной, искренней и поедающей-мир. Она прикоснулась к экрану айпада, и музыка мгновенно смолкла.

— Коул Сен-Клер, — сказала она. Хотя я был уверен, что она не сломает меня, я ощутил приступ боли. То, как она произнесла мое имя. Что-то вроде триумфа из-за того, что я стоял здесь.

— Прости, я опоздал.

Она в восхищении прижала руки к груди:

— Господи, твой голос!

В обзоре последнего альбома «Наркотики» был подведен итог вроде этого:

Титульный трек «Либо то/либо другое» начинается двадцатью секундами произносимых слов. Парни из «Наркотики» хорошо знают, что даже без настойчивых барабанов Виктора Баранова и вдохновляющих рифов бас-гитары Джереми Шутта голос Коула Сен-Клера соблазнил бы слушателей до восторженной смерти.

Бейби сказала:

— Это лучшая из идей, что у меня когда-либо были.

Мое сердце забилось чаще, как будто двигатель начал набирать обороты. Много времени прошло с тех пор, когда я был в туре. Когда я был на публике как музыкант. Теперь, с ускорением пульса, я не мог поверить, что хотел бросить это навсегда. Эта сила, целеустремленность. Я был в неопределенном состоянии целый год и теперь снова вернулся на твердую землю.

Я не был катастрофой.

Изабел собиралась пойти со мной на ужин.

Я был разобран и собран по кусочкам обратно, и эта версия меня была неуязвима.

Бейби бросила свой айпад на один из этих самых четырех предметов мебели — серебристую оттоманку или уголок домашнего любимчика или что-то вроде того — и обошла вокруг меня, прижав руки к груди. Я видел эту позу прежде. Это был парень, обходящий автомобиль на аукционной площадке. Заполучить меня стоило ей немалых усилий, и теперь она хотела знать, стоило ли оно того.

Я подождал, пока она обошла вокруг меня еще раз.

— Счастлива? — спросил я.

— Я просто не могу поверить что ты настоящий. Ты был мертв.

Я усмехнулся ей в ответ. Не моей настоящей улыбкой. Улыбкой Наркотики. Одна хитрая сторона моего рта приоткрылась шире, чем другая.

Это возвращалось ко мне.

— Эта улыбка, — сказала Бейби.

Она повторила:

— Это лучшая из идей, которые у меня когда-либо были. Ты уже был в доме?

Конечно же, я не был там. Я охотился на Изабел в Санта-Монике.

— Ну, ты увидишь его совсем скоро, — сказала она. — Завтра приедет остальная часть группы. Хочешь чего-то выпить?

Я хотел спросить о группе, которую она собрала для меня, но подумал, что это будет звучать так, как будто я нервничаю. Вместо этого я спросил:

— У тебя есть кола?

Кухня была большой и просторной. Ничто не выглядело особенно жилым или даже человеческим. Шкафчики были из тонких планок бледной древесины, к стене прилегали трубы ПВХ^[8], идущие вверх. Холодильник меня удивил: это была емкость для коммерческих напитков. Мне не нужно было говорить, что Бейби жила одна.

Она вручила мне кока-колу. Одна из тех стеклянных бутылок, приятно холодящих руку, прежде чем ты откроешь крышку. Бейби наблюдала за тем, как я слегка наклонил голову назад, чтобы попить, прежде чем поднесла свою к губам. Она все еще оценивала меня. Рассматривала мое горло и руки.

Она думала, что знала меня.

— О, у меня есть… — Она использовала свой мизинец, чтобы потянуть ручку ящика, и достала из него блокнот. Один из тех крошечных, размером с ладонь, который убеждает тебя быть кратким. — Это то, что ты хотел?

Мне было приятно, что она вспомнила, но в ответ я просто прохладно кивнул. Я засунул его в свой задний карман.

— Послушай, дитя, — сказала она, — это будет трудно.

Мои брови дернулись на слове «дитя».

— Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда здесь, когда бы не понадобилась тебе. Если давление станет слишком большим, я буду всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Или, если ты захочешь приехать, это тоже прекрасно. Дом всего в миле отсюда.

Ее беспокойство выглядело искренним, что удивило меня. Исходя из ее работ я ожидал увидеть пожирающего младенцев монстра.

— Хорошо, — сказал я. — Я тебя услышал. Посмотри, я уже внес твой номер в справочник.

Я повернул свой телефон так, чтобы она видела свой номер и имя над ним — Нервный срыв/Смерть.

Бейби восторженно рассмеялась.

— Но я серьезно. Ты бы удивился, узнав, как камеры могут достать тебя, — добавила она. — Я имею в виду, они не будут следить за тобой всегда, конечно. Главным образом, только для материала. Немного в доме, ты и группа. По большей части ты подсказываешь, где и когда они нужны. Но, тебе ли не знать, зрители могут быть довольно жестоки. И с твоим прошлым…

Я просто снова блеснул своей улыбкой «Наркотики». Я видел ее, эту улыбку. В журналах и в блогах, и в надписях на обложке диска, и при любом взгляде в зеркало. Я слышал, что требуется больше мышц, чтобы нахмуриться, чем для улыбки, и я уверен, что это правда, когда дело доходит до этого особого выражения. Это — просто подергивание губ, серьезно, просто сужение глаз. Без слов это говорит другому человеку не только, что я услышал его, но и, как я понял, что это значит для мира.

В большинстве случаев я использовал ее, когда не мог придумать какой-то умный ответ.

— Это оказалось слишком тяжело для других, — Бейби произнесла это, будто мы оба не знали судьбы ее предыдущих телевизионных объектов. — Особенно, если у них есть история о… что же, реальных проблемах.

Я продолжал улыбаться. Я выпил оставшуюся колу и вручил ей бутылку.

— Давай посмотрим дом, — сказал я ей.

Она выбросила колу в корзину цвета неба.

— Что за спешка? Вы, жители Восточного Побережья, всегда куда-то торопитесь.

Я собирался сказать ей, что у меня есть планы на вечер, а затем понял, что не хочу говорить ей, с кем у меня эти планы.

— Я взволнован будущим, что ты приготовила для меня.

Глава 5

ИЗАБЕЛ•

— Я сделала сэндвичи, — сказала моя кузина София, как только я переступила порог Дома Тревоги и Крушения в тот вечер. Она сказала это настолько быстро, что я поняла, она ждала, когда я подойду к двери, чтобы сказать это. Кроме того, я знала, что даже если она сказала просто «сэндвичи», то имела в виду «пожалуйста, посмотри на результат кулинарного процесса, включающего в себя более четырех часов готовки».

— На кухне? — спросила я.

София моргнула на меня своими огромными карими глазами. Ее отец — один из множества мужчин, которые были выброшены за борт нашей совместной жизни — назвал ее в честь потрясающе красивой актрисы Софи Лорен.

— И немного в столовой.

Отлично. Сэндвич, который занял две комнаты.

Не было никакого способа не съесть ни одного сэндвича, даже не смотря на ужин с Коулом. София была моей кузиной по маминой линии. Она была на год младше меня и жила в постоянном страхе потерпеть неудачу, потратить время впустую и лишиться любви матери. Она также обожала меня без каких-либо на то причин. Существовало много других людей, более достойных ее лести.

— Не все поместились на кухне? — я сняла свои мешковатые сапоги возле входной двери, где они приземлились на пару мешковатых сапог моей матери. Пустая вешалка закачалась, отразив солнечный свет прежде, чем остановиться. Черт, это место угнетало. Хотя я была здесь уже двадцать один вторник, я все еще не привыкла к нему. МакМэншн был достаточно стерилен, чтобы фактически уничтожать мою личность по кусочкам каждый раз, когда я приходила сюда, коварно заменяя их белым настенным ковром и светлым деревянным полом.

— Я не хотела мешать, если кто-то захочет приготовить что-то другое, — ответила София. — Ты сегодня классно выглядишь.

Я небрежно махнула рукой и пошла в столовую. И вот, оказавшись там, я поняла, что София весь день готовила огромное количество распределенных по цвету начинок для сэндвичей. Она нарезала помидоры в форме цветка, жареную индейку, говяжьи отбивные. Поколдовала над созданием четырех различных приправленных соусов винегрет^[9] и айоли^[10]. Испекла два вида хлеба в двух различных формах.