Другой дороги нет - Головачев Василий - Страница 4
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая
– Думаю сменить болид, – снова заговорил Эдуард, смакуя кофе. – Мой «Форд Фьюжн» не тянет так, как твоя «аудюха». Да и «Понтиак» с «Маклареном» посерьёзнее, потому Жерар и задирается, считая себя круче варёного яйца. Может, вообще уйти на внедорожники? У «Ред Булла» появился супераппарат «Пежо 3008 DKR».
– Хорошая тачка, – рассеянно кивнул Никанор. – Я видел его живьём в Ницце. «Быки» делали его для ралли «Шёлковый путь». Кстати, на «восьмых» будет вся их команда в классе внедорожников.
– Может, и мне попробовать? Хотя бы в симгонке?
– Денег хватит «восьмой» купить? – Никанор имел в виду, что симрейсеры не просто гоняют на любой выбранной ими машине, а покупают право на участие в гонках у правообладателей брендовых марок.
Мадеев улыбнулся.
– Соберу. Очень хочется постоять среди девочек, как ты сегодня.
– Ты же вроде как женат.
– А это разве мешает получить поцелуй?
Никанор пожал плечами. Он ещё не думал о женитьбе, и знакомых девчонок у него хватало. Перевёл разговор на другую тему:
– Чем твой «Форд» тебя не устраивает?
– Не хватает вайдбоди, да и такеяри[4] хотелось бы покрупней.
Никанор рассмеялся, следя, как за столик недалеко от них садится компания: два парня, один бородатый и лохматый в джинсе, второй с короткой причёской чуть ли не «под ноль», с маленькими поросячьими глазками, и девушка-брюнетка, очень красивая, хотя и крупноватая, по его мнению, одетая в бежевый дорожный костюмчик. Чёрные блестящие волосы незнакомки крылом падали на лоб, и она их автоматически поправляла.
– От увеличения мощности выхлопа скорость машины не вырастет.
– Да понимаю, – смутился Эдуард, – это я так, от зависти. Видел, какие такеяри у «Макларена»? Что твои ракетные дюзы! Ты чего не ешь?
– Не хочу.
– Можно, я твои сосиски доем? Не пропадать же добру.
– Валяй. Я вечером стараюсь желудок не набивать.
– До вечера ещё не близко, а ты худой и звонкий, тебе и вечером всё есть можно. Кстати, я где-то читал, что ложиться спать голодным вреднее, чем сытым. Что предпочитаешь?
– Салаты разные, гречневую кашу, суп с грибами… в общем, всё, что вкусно.
– Я тоже салаты свежие люблю и блюда грибные. Моё любимое – тортильони с грибами в чесночном соусе.
– Это же итальянское блюдо.
– Ну?
– А ты татарин.
– Что ж, татары не люди? – хохотнул Мадеев. – У нас в Казани итальянскую пиццерию открыли, там эти самые тортильони и готовят, а на самом деле это крупные макароны с грибами.
– Так бы и сказал.
Сосед девушки-брюнетки – бородач – вдруг угрожающе посмотрел на Никанора, что-то сказал спутникам, поднялся и подошёл к столику приятелей.
– Ты чего уставился на мою подружку как баран на новые ворота?
Никанор с удивлением посмотрел на него, освобождаясь от грёз.
– Вы мне? Просто смотрю…
– В другую сторону смотри, а то гляделки потеряешь!
– Честное слово, я…
– Не понял, что ли, олень[5]?
Никанор нахмурился. Никто с ним так грубо до сих пор не разговаривал.
– Простите, но вы переходите все…
– Ещё раз глянешь в её сторону – моргалы выколю!
Кровь бросилась Никанору в лицо. Он встал. Боевыми искусствами он с детства не увлекался, боксом и борьбой не занимался, но, будучи жилистым, гибким и сильным, мог за себя постоять.
– Не связывайся, – посоветовал ему тихо Мадеев. – Не видишь, он обколотый?
– Чего? – изумился бородач, глянув на гонщика. – Чё ты сказал, повтори?!
– Что слышал.
– Сядь на место и не шуми, – сказал Никанор, с трудом заставляя себя успокоиться. – Можешь нарваться.
– На тебя, что ли? Смотри, я тебя предупредил!
Бородач вернулся на место, пробурчал что-то соседу с причёской «под ноль». Они принялись есть глазами Никанора и Эдуарда.
– Пошли отсюда, – сказал Мадеев. – Не хватало ещё драку здесь устроить.
– Я таких не боюсь.
– Толку-то? Он здоровый как трактор! И этот его приятель тоже, похож на откинувшегося зэка.
– Зато она красивая…
– Не спорю, да чёрт с ней, отвернись.
Никанор поймал себя на мысли, что ему снова и снова хочется смотреть на незнакомку. Она была не просто красивой девушкой, в ней крылась некая тайна, которую хотелось разгадать. Желание сесть напротив и говорить, неважно о чём, и слушать её нежный голос нарастало, и он с трудом отвёл глаза.
Мадеев толкнул его в плечо.
– Пошли к твоему выходу.
Никанор очнулся, закинул за плечо ремень сумки, и они направились в другой конец зала, сопровождаемые недобрыми взглядами спутников девушки. Показалось, что по её губам промелькнула лёгкая презрительная улыбка, но Мадеев уже нетерпеливо подталкивал Никанора в спину, и оглядываться тот не стал. Да и разбираться с крупногабаритными бугаями не хотелось, хотя он их не боялся. В детстве и юности горячая кровь не раз толкала Шубина на дерзкое поведение, тем более когда приходилось отстаивать свою правоту. Однако он предпочитал не лезть в драку первым, а впоследствии выработал в себе правило использовать свою реактивность в гонках, выкладываясь по полной.
По разумению Никанора, люди делились на четыре типа: первый – человеку хорошо, когда всем хорошо, хорошо – когда всем плохо, плохо – когда всем хорошо, плохо, когда всем плохо. Себя он относил к первому типу, откликавшемуся на позитивные эмоции.
Объявили посадку на самолёт.
Никанор попрощался с приятелем, поискал глазами незнакомку, с лёгким сожалением подумал, что упустил шанс познакомиться, и попытался думать о другом. Но и в полёте не раз перед мысленным взором возникало лицо девушки, и лишь её улыбка, которую нельзя было отнести к доброй, останавливала фантазию. Возможно, ей не понравилось его поведение, направленное на компромисс, и она посчитала Никанора трусом. Доказывать же обратное кулаками и выглядеть полным дураком он не хотел.
Самолёт сел в аэропорту в начале девятого.
Никанор мог добраться до города и на автобусе, так как аэропорт Бегишево находился всего в двадцати четырёх километрах от Набережных Челнов, но по привычке арендовал авто в каршеринг-центре и дома был уже через сорок минут.
Набережные Челны, бывший Брежнев (по-татарски его название звучало – Яр Чалы), располагался на левом берегу Камы и Нижнекамского водохранилища. Самым большим районом города не зря считался Автозаводской, однако Никанор жил в новом шестьдесят пятом микрорайоне Яшьлек, на улице Чистопольской. Его двухкомнатная квартира занимала левое крыло шестнадцатиэтажного дома, на самом последнем этаже, и по утрам Никанор мог обозревать окрестности и берег реки. Квартиру общей площадью в тридцать квадратных метров ему подарил отец три года назад, когда Ник впервые стал чемпионом России в гонках на багги. Правда, отец предупредил, что этот аванс он должен отработать, причём не уезжая из города, и Никанор согласился, тем более что строил свою судьбу, связав её с командой «КАМАЗ-Мастер». Отец Шубина Савелий Иванович давно работал в исследовательском центре «КАМАЗа» и сына увлёк романтикой авторазработок, а потом и драйвом автогонок.
Никанор сначала обзвонил друзей и подруг, сообщив, что готов встретиться. Потом залез в ванну и пронежился в горячей воде, сыпанув туда по рецепту бабушки Аксиньи разных трав, от чистотела до крапивы, полтора часа.
В одиннадцать заявились рыжий Лёха и разрисованный тату с ног до головы Виктор, с которыми он дружил ещё со школы, за ними белобрысенькая полненькая Наденька и баскетбольного роста Валечка, последними – Санчо, механик команды, помогавший гонщикам на трассе, и полночи пролетело незаметно. Не шумели, песен не горланили, но провели время весело, перебрасываясь шуточками, подколками и анекдотами. Никанор красочно описал свой успешный симрейд, после чего заговорили о предстоящем ралли.
Закончили посиделки в пятом часу утра, начали расходиться. Наденька изъявила желание остаться, однако Никанор снова вспомнил смуглянку-красавицу в аэропорту Внуково, из-за которой едва не началась потасовка, и выпроводил подружку вместе с остальными гостями, сославшись на усталость и перегрузку.
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая