Блейд (СИ) - Шопорова Валентина - Страница 32

Но это не подействовало. Наплетя мальчику бреда про то, что так надо, что от этого будет лучше всем, женщина продолжила свои омерзительные действия. Поняв, что уговорить её, сбежать, едва ли удастся, Блейду ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и безмолвно согласиться стать частью этого извращенного разврата.

«Только не говори папе. Он сам об этом просил. Не нужно донимать его расспросами».

Эти слова Фелиция сказала Блейду на прощание, довольно улыбаясь и вытирая перепачканные в почти прозрачной сперме ладони салфеткой. Салфетка отправилась в мусорное ведро, а женщина ушла, чтобы вновь прийти, повторить свои действия через день. Это стало отвратительной традицией, которая находила Блейда всякий раз, когда он оставался наедине с мачехой, а, иногда, даже тогда, когда дома был их отец. Эта женщина ничего не боялась, казалось, она просто не понимала всего ужаса собственных действий и тех последствий, которые они могут понести для Блейда и для неё самой.

«Ядерная шизофрения... Социально опасна...».

Блейд вспомнил эти медицинские определения, прочитанные им в случайно обнаруженной, тщательно спрятанной от посторонних глаз больничной справке Фелиции. Тогда, в детстве, эти сложные слова ровным счётом ничего не сказали мальчику и только потом, повзрослев, он понял, что они и были тем самым, что толкало его мачеху на её ужасные поступки. Но от этого он не начинал жалеть её или меньше ненавидеть - болезнь не является оправданием, пусть таких людей и не судят.

Она знала - знала о том, что больна, что может быть опасна. Знала и скрыла этот факт от мужа и пасынков, чтобы остаться частью семьи, которая помогала ей исполнять свою извращенную миссию.

Так начался кошмар, который стал тайной юного Блейда, навеки становясь тем ужасным и омерзительным, что грязной тенью, пропастью пролегло между ним и сверстниками, друзьями. Но мальчик молчал: молчал тогда, когда Фелиция вовлекала его в развратные действия, молчал, когда она била его, всегда делая это так, чтобы не осталось синяков, а, если и остались, то только в тех местах, которые сокрыты от посторонних глаз. Молчал, когда она говорила ему такие жуткие вещи, от которых всё холодело и волосы вставали дыбом. И всегда, вне зависимости от того, что делала с мальчиком женщина, она продолжала улыбаться. Эта улыбка до сих пор иногда снится ему, после чего парень просыпается в холодном поту и швыряет подушкой в стену, развеивая жуткий фантом памяти, падая лицом в матрас и беззвучно воя от бессилия.

Этот кошмар продолжался три года, постепенно приобретая всё более серьёзные и омерзительные масштабы. Очень скоро, всего через три месяца после того ноябрьского вечера, Фелиции надоели эти «детские игры» и она пошла дальше. Так случился первый оральный секс Блейда, а спустя полгода и полноценный. Ему на тот момент едва исполнилось десять. Это могло бы сделать его невозможно крутым в глазах сверстников, которые ещё только начинали задумываться и мечтать о женщинах, если бы не было столь губительно и отвратительно.

Стимуляции руками. Традиционные половые акты. Минеты... Все эти изыски взрослой половой жизни Блейд познал на себе, не достигнув и младшего подросткового возраста. Со временем Фелиция начала вносить разнообразие в их «встречи за закрытой дверью», заставляя мальчика играть какие-то одной ей понятные роли, отзываться на странные имена.

Блейд хорошо помнил последнее и самое любимое имя мачехи, которым она нарекла его - Пен. Она придумала его за четыре месяца до конца, и целый месяц Блейду приходилось становиться по вечерам, а, иногда, дням, утрам, непонятным выдуманным Пеном и вступать в жуткую игру, от которой у Фелиции горели глаза. А за три месяца до страшной майской ночи, которая навеки изменила жизнь Блейда, мачеха вдруг перестала приставать к нему. Почти неделю она вообще с ним не разговаривала, словно не знала его вовсе, словно ничего и не было. А потом...

Потом она начала ронять словно бы случайные фразы, которые всегда слышал один только Блейд. Она никогда не смотрела на него при этом, но, вероятнее всего, эти слова были обращены к нему. Они не были страшными или подозрительными, скорее напоминая планы на день или неделю, потому мальчик не придавал им значения, постепенно начиная возвращаться к нормальной жизни, забывать обо всём том, через что заставила его пройти мачеха. Он думал, что забывал, дети, вообще, крайне наивны и всегда верят в лучшее. Но верить ему оставалось так недолго...

В тот вечер, 21 мая 1998 года, их отец задерживался на работе. Они были дома втроём: Фелиция, Блейд и Майкл. Блейд тогда делал уроки и вдруг услышал шум, крик брата. Кто знает, что было бы, не услышь он этого. Отложив школьные принадлежности, блондин поспешил спуститься вниз, где его глазам представилась жуткая картина: Фелиция, приговаривающая что-то тем приторным голосом, которым она разговаривала с самим Блейдом, делая с ним отвратительные вещи, которая пыталась повалить его брата на пол, тряся его из стороны в сторону, как лёгкую соломинку.

Тогда было 22:15. А в 22:20 вернулся Чарли...

Несмотря на всю любовь к Фелиции, он не мог допустить того, чтобы она навредила его младшему сыну, попытался защитить Майкла, узнать - в чём причина странного поведения любимой? Это было роковой ошибкой...

Голоса, которые твердили больной женщине, что делать и как при этом остаться незамеченной, поняли, что их тайну вот-вот раскроют. Поняли и отдали приказ избавиться от свидетеля.

Этот момент запечатлелся на сетчатке глаз Блейда, подобно клейму от раскаленного металла. Взвыв, подобно раненому медведю, явив семье своё истинное жуткое лицо, Фелиция выкрикнула что-то на другом языке и, схватив огромный кухонный тесак для разделки мяса, нанесла Чарли удар... Потом ещё один, и ещё, и ещё, пока рубашка мужчины не начала светиться из-за количества дырок, а он сам, роняя изо рта капли густой алой крови, не осел на пол, затихая.

Подождав несколько секунд, Фелиция подошла к умирающему супругу и нанесла ему ещё три ножевых ранения в область шеи, шейных позвонков, практически отделяя его голову от тела.

Блейд едва не потерял сознание, наблюдая эту жуткую картину, которая развернулась в несколько секунд и бросила в объятия смерти их второго родителя. Блондина затошнило, у него подкосились от шока ноги. Но ему пришлось взять себя в руки, потому что, расправившись с их отцом, Фелиция обратила своё внимание на мальчиков. Поманив пасынков пальцем, она улыбнулась и мило прошептала:

- Идите к маме.

- Беги! - не своим голосом заорал Блейд, кидаясь к оцепеневшему от шока Майклу, хватая его в охапку и увлекая в сторону.

Женщина погналась за ними. Выбежать из дома у братьев не получилось, потому что входная дверь была заперта. Решив попытаться выпрыгнуть в окно, Блейд потащил брата на второй этаж, но Фелиция настигла их на лестнице. Со всей силы ударив Блейда лбом об стену, разбив ему бровь об ту самую рамку с фотографией их матери с ними, женщина затащила находящегося на грани сознания блондина в спальню и привязала его за руки к кровати.

Вернувшись за Майклом, который так и сидел испуганным зверёнышем на лестнице, Фелиция забрала младшего пасынка и пошла с ним на первый этаж.

Блейд пришёл в себя минут через пятнадцать, сразу же ощущая удушливый запах, который проникал в комнату через щель под дверью. Совладав с головокружением и острой головной болью, утерев кровь, которая бурным потоком сочилась из разбитой правой брови, заливая глаз, блондин попытался встать, только сейчас понимая, что привязан.

На него начала накатывать паника: он лежит здесь, привязанный и беспомощный, а где-то там, внизу, его больная мачеха с его братом, а их отец... Про отца в тот момент мальчик не думал, слишком много шока обрушилось на его неокрепшую психику, чтобы он мог адекватно думать и оценивать ситуацию и всю её катастрофичность. В его голове билось лишь одно: «Выбраться! Бежать! Выбраться! Бежать! Спасти Майкла...».

Извернувшись, вывернув себе суставы до лютой боли, Блейд зубами начал рвать толстые верёвки, которыми обычно подвязывали шторы. Разодрав себе руки в кровь, кусая и дёргая так сильно, что зубы начали заходиться простреливающей сознание болью, мальчик смог освободиться. Он бросился к двери, которую, к его счастью и удаче, Фелиция не заперла. Замерев, даже перестав дышать, Блейд вслушивался в звуки дома, среди которых угадывался голос мачехи, которая что-то мило рассказывала, словно ведя с кем-то диалог, но ни на одну фразу ей никто не отвечал.