Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том 3 - Алпатов Михаил Владимирович - Страница 13

Незадолго до того как произошло крещение Руси, бабка Владимира княгиня Ольга совершила два путешествия в Константинополь. Киевской княгине был оказан особый почет. По отзывам византийских писателей, она держала себя с большим достоинством и этим заслужила эпитет «гордой». Ольга могла убедиться в Царьграде, каким образом искусство может служить возвеличению государя. Ее принимали в одном из главных покоев императорского дворца — в триклинии Магнавры, где стоял трон, высились зеленомраморные колонны, висели завесы. Здесь гостье был показан знаменитый трон Соломона с фигурами львов, поднимавшими седалище до самого потолка, с золотым деревом и сидящими на нем поющими птицами. Это зрелище произвело на Ольгу и ее свиту сильное впечатление. Память о Соломоновом троне сохранилась на Руси на много веков.

Киевские князья прилагали все усилия к тому, чтобы искусство служило укреплению их авторитета и авторитета церкви. Летописи многократно отмечают щедрость князей, одаривавших церкви и монастыри. Самое название Десятинной церкви напоминало, какую часть своих доходов князь жертвовал на построение и содержание соборного храма и причта. В эти годы входит в обычай привозить в Киев выдающиеся памятники искусства из заморских стран. Согласно летописи, Владимир вывез из Корсуни не только четверку коней, но и сосуды и кресты, и пожертвовал их в Десятинную церковь. Позднее из Константинополя доставлены были в Киев ныне погибшая икона Пирогощей богоматери и икона Владимирской богоматери (I, 12). Летопись отмечает, как важное историческое событие, вызов князем Владимиром мастеров из Царьграда, куда ради этого им было направлено особое посольство. Этот шаг помог поднять киевскую художественную культуру на большую высоту. Однако участие цареградских мастеров в строительстве и украшении храмов вовсе не означает того, что все искусство древнего Киева, как утверждают буржуазные авторы, носило «привозный" характер. Необходимо помнить, что приезжие мастера обычно оставались в Киеве на длительный срок и быстро приноравливались к местным условиям и художественным вкусам. К тому же при выполнении многочисленных работ они не могли обходиться без помощи русских.

До нас дошли имена местных мастеров Киева. Источники упоминают вышгородского древодела Миронега, жившего в начале XI века, и Ждана-Николу, жившего в конце этого века. В Киево-Печерском монастыре в конце XI века прославился замечательный русский мастер Алимпий (умерший в 1114 году). Правда, достоверных произведений его кисти не сохранилось, но, судя по сообщениям источников, его искусство высоко ценилось современниками. Про икону «Успение" Алимпия говорили, что в выполнении ее ему помогали ангелы. На языке того времени это означало наивысшее признание мастера.

Уже в начале XI века Киев приобрел величественный облик, который вполне соответствовал его наименованию «мать русских городов". Город возник из небольшого поселения, городища, на высоком холме над Днепром. Здесь были обнаружены остатки древнейших землянок и погребений. При Владимире он был расширен и обнесен земляным валом. В этом «владимировом городе" высились дворцы и древнейшая церковь Киева. Ярослав значительно расширил город своего отца в сторону, удаленную от Днепра, и обнес его валом, рвом, тыном из обожженных дубовых бревен и башнями; так называемые Золотые ворота сохранились до наших дней. Каменный княжеский терем, поварни, конюшни и главные святыни города — соборы и монастыри — стояли высоко, «на горе". У подножия холма, «на подоле", жили купцы и ютились в землянках ремесленники и городская беднота; здесь велся торг. В одном этом противоставлении «горы" и «подола" открыто выступает классовый характер древнейшего города. Высокое местоположение парадной части города обеспечивало ей все выгоды как в отношении обороны, так и в отношении художественного воздействия. Ее главные постройки, даже те, которые стояли не у самого откоса, были видны далеко из окрестностей. Путешественники того времени в один голос прославляли красоту древнего Киева. Позднее ею был поражен внук хана Батыя, когда он со своими полчищами подошел к стенам города, чтобы ворваться в него и разграбить его богатства.

Мы все еще мало знаем о древнейшем гражданском строительстве Киева. Каменные княжеские терема Киева были разрушены, деревянные терема загородной резиденции в Вышгороде стали добычей огня. Не исключена возможность, что в былинном повествовании о ласковом князе Владимире, пирующем с богатырями в светлой гриднице, в терему, на котором от соловьиного свиста «маковки покривились» и «окошечки хрустальные порассыпались», отразились воспоминания о седой киевской старине, хотя на первоначальный образ легли наслоения позднейших веков.

Древнейшим памятником киевской монументальной архитектуры была Десятинная церковь (989–996). После двукратных раскопок стали известны остатки фундамента этого здания. Но ясного представления о нем, как о художественном памятнике, составить себе почти невозможно. Видимо, Десятинная церковь была небольшим, но многокупольным зданием. Убранство ее отличалось богатством и роскошью. Пол был выложен мраморной мозаикой и изразцами в форме больших кругов. Остатки фресок, в частности глаз и нос какой-то головы, говорят о восходящей к античным традициям тонкой живописной технике. Но эти скудные остатки не дают возможности судить о художественных особенностях росписи в целом.

Неизмеримо большее значение имеет для нас сооруженный Ярославом Софийский собор в Киеве (стр. 44). Правда, и это здание не сохранилось в полной неприкосновенности; это прежде всего касается его наружного облика; за исключением алтарных полукружий собор был застроен в последующие века; его главы коренным образом изменены украинскими мастерами XVII века. И все же в Софийском соборе мы ощущаем всю величавую красоту подлинного памятника древнейшей киевской архитектуры. Больше того, если бы от всего русского искусства XI века сохранилась одна София со своими мозаиками и фресками, и тогда историк мог бы составить себе представление о расцвете искусства в годы подъема Киевской Руси.

Возникновение Софийского собора было обусловлено многими предпосылками, воздействие которых сказалось в этом замечательном произведении. При сооружении здания, которое должно было стать кафедральным собором первопрестольного города, в задачи зодчих Ярослава входило использовать лучшие достижения современной архитектуры. Но сколько бы прообразов отдельных частей этого здания ни существовало, весь собор в целом является неповторимым, единственным в своем роде шедевром, и точного его прообраза нельзя найти нигде. Но дело не в одном только своеобразии Софийского собора. Более существенно то, что он отличается исключительной глубиной замысла, богатством воплощенных в нем творческих идей и стройной последовательностью их осуществления. Одно сравнение плана Софийского собора с планом Десятинной церкви показывает, что по сложности и цельности замысла он превосходит первый храм Киева. Недаром современные источники, говоря о Софийском соборе, утверждали, что «Ярослав завершил то, что начал Владимир». Действительно, Ярослав не остановился на достигнутом при отце.

Софийский собор в Киеве

Назначением киевской Софии было служить главным собором расширенной князем столицы. В нем происходило и посажение на княжеский стол и поставление на митрополичий престол. Этим значением собора объясняется прежде всего и выбор места для сооружения. Летописи говорят, что это было поле за пределами старого Владимирова города, на котором Ярослав разбил печенегов. Если соединить прямыми линиями четверо ворот ярославовой крепостной стены, точка их пересечения придется на площадь перед алтарными полукружиями Софийского собора. В западной части к нему примыкал княжеский терем, из которого можно было попасть прямо на хоры, и это говорит о том, что собор не был вполне обособлен. Вместе с тем строители не забывали о том, что собор должен был иметь исключительный характер, занимать выдающееся положение, возвышаться над всеми остальными постройками. В этом смысле строители киевской Софии стояли перед теми же задачами, что и средневековые зодчие других стран (I, 18). Но подобные здания на Западе часто приобретали башенный характер, в них торжествовало стремление оторваться от «земного». Наоборот, софийским зодчим, при всем их стремлении к «возвышенному», удалось в большей степени сохранить связь с «земным».